Сады Солнца

Теперешний партнер, Фрэнки Фуэнте, был жизнерадостный циник. Он говорил, что мир надо принимать таким, каков он есть, не обманываться, ничему не удивляться и не разочаровываться. Фрэнки был большой и добродушный, с черной кожей пыльного оттенка. Из сержанта он стал лейтенантом после случая, бросившего безвестного солдата под прожекторы массмедиа. Он прекрасно уживался с Кэшем последние три месяца. Оба пошли в ВВС, чтобы удрать из обнищавших донельзя родных городишек, Кэш — из восточного Техаса, Фрэнки — из сухих пустошей штата Пиауи, где плантации деревьев Лакнера высасывали из атмосферы избыток углекислого газа и стервятники летали на одном крыле, а другим обмахивались из–за адской жары.

Для Фрэнки пропагандисты сочинили историю о том, как он героически лишился рук, пытаясь обезвредить мину, заложенную саботажником–дальним под пассажирский модуль. Правду Фрэнки выдал спьяну еще в начале партнерства. Он закинулся тремя дозами вератрана, вышел на работу в ремонтный ангар «Гордости Геи» и случайно включил гидравлический пресс, отсекший руки выше локтя. Фрэнки вставили искусственные руки: поддельную, которая прикрывала левую руку и росла из подрезанного обрубка, и настоящую, которая навсегда заменила правую руку. Настоящую сделали из фуллереновых волокон с квазиживой кожей. Рука могла изгибаться по–змеиному, а когда ее отсоединяли, своевольничала, ползала, отталкиваясь пальцами, пряталась в темных углах и, если верить Фрэнки, доводила до экстаза его постельных подружек.

Сейчас его настоящая и фальшивая искусственные руки перекрестившись, опирались на мокрый бетон на краю бассейна, подбородок упирался в них, тело висело в теплой воде.

— И вот мы здесь, наслаждаемся видом, от которого кончил бы какой–нибудь мученик от экологии, лежим в бассейне настолько богатого и могущественного человека, что у него, прикинь, не один ребенок и даже не два, а целых четыре. И, клянусь, тебе никакого удовольствия от этого, потому что ты думаешь про свою речь. А ее ты, по моим скромным подсчетам, толкал уже не меньше полусотни раз.

— Кстати, я наблюдал за парящей птицей вон там, — заметил Кэш.

Большая птица вроде орла, четко видная на фоне голубого неба. Она медленно кружила в восходящем потоке. Как здорово было бы так же легко и беззаботно висеть над пропастью, ощущать горячее, мощно бьющееся сердце среди полых костей, широко раскинуть крылья, чувствовать воздух кончиками маховых перьев и различить вздрогнувшую мышь на расстоянии в километр!

Кэшу позволяли прокатиться на маленьких одноместных и двухместных винтовых самолетиках, используемых для обучения основам летного дела. Вот и предел небесных возможностей нынешнего Кэша. А ведь когда–то он летал, как тот орел…

Фрэнки глянул на Кэша и добродушно сказал:

— Да ты весь день не в настроении. И это твое «не в настроении» плавно переходит в дурное настроение перед речью. Капитан, я не против того, что ты никогда не расслабляешься, но рядом с тобой, ей–богу, сложно расслабиться.

— Лейтенант, я разрешаю вам расслабиться где–нибудь еще.

— Вы, летуны, всегда одинаковые, — пожаловался Фрэнки. — Вы целиком уходите в ближайшее задание и ни о чем больше не думаете. Ну, быть может, еще немного о следующем задании, но и все.

— Если хочешь выжить в бою, только так и надо.

— Да, но с тобой такое все время. Ты сейчас зациклился на своей речи, хотя это сущий пустяк. По тебе, оно не просто отговорить и забыть, а выложиться целиком и полностью, вытянуть до предела. И это постоянно так.

— Лучше так, чем запороть.

Фрэнки ухмыльнулся. Его широкий лоб и бритый череп усеивали капли пота.

— В этом, как говорится, и есть корень проблемы. Ты упорно не хочешь видеть и, сколько бы раз я тебе ни повторял, не хочешь верить в то, что уж это дело мы никак не запорем. Капитан, ты можешь выдать свою лучшую речь, и местных бездельников захлестнет праведная аура твоей мужественности. Все зааплодируют чудесной демонстрации выдержки и умения справляться со стрессом. Но ты можешь выдать и худшую речь всей своей карьеры, а бездельники все равно зааплодируют и будут тебя искренне жалеть, потому что тебя так сурово попортило на войне. Понимаешь? Наше гребаное дело в принципе не запарываемое.

Кэш понимал, что Фрэнки прав, — но не стараться изо всех сил было ему не по нутру.

EI потому этой ночью, одетый в выглаженную синюю униформу, в сверкающих черных сапогах до колена, с калейдоскопом незаслуженных наград на груди и фуражкой под правой рукой, Кэш прилежно общался с членами клана Бернал, промышленниками и их зловеще красивыми женами, горсткой высокопоставленных чиновников. Затем он выдал речь, расставляя акценты с идеальной точностью, подчеркивая все ключевые моменты. Он поведал о том, как его ранило при попытке сбить с курса запущенную диверсантами ледяную глыбу, летевшую прямо к базе на спутнике Сатурна. Затем Кэш описал, каким образом была быстро и решительно выиграна Тихая война, объяснил, как можно возместить затраты на войну в системах Юпитера и Сатурна эксплуатацией навыков, опыта и технологий дальних, и напомнил о том, что космическая индустрия очень важна и для безопасности Великой Бразилии, и для оздоровления планеты. Орбитальные зеркала сделали многое, чтобы смягчить последствия массового выброса тепла в земную атмосферу в двадцатом и двадцать первом веках. Уход промышленности с Земли, добыча полезных ископаемых на астероидах и лунах Юпитера и Сатурна, всестороннее использование целой сокровищницы новых технологий, развитых дальними, позволят сделать важный новый шаг по возвращению почвы, океанов и атмосферы Земли к их изначальной чистоте, превращению планеты в рай, каким она была до индустриальной эпохи. Кэш говорил, и в конце речи его голос воспарил как орел — именно так, как и учили капитана Бейкера.

— Парень, ну не понимаю, отчего ты так нервничаешь перед выступлением, — сказал ему Фрэнки потом. — Да ты же прирожденный оратор.

— По моему счету, это семь с половиной из десяти. Определенно, я могу и лучше.

На следующий день герои вылетели на конвертоплане в Каракас на большой торжественный прием. Тысяча высокопоставленных горожан развлекалась в зале, отделанном позолотой и мрамором, с таким высоким потолком, что, казалось, в зале сам по себе устанавливается особый микроклимат. Но в сборище ощущалось странное подспудное напряжение. Сновали туда и сюда военные и гражданские служащие, люди сбивались в группки, говорили вполголоса, а потом, на середине программы, хозяин вечеринки, Эуклидес Пейшоту, объявил: его срочно вызывают в Бразилиа, но он надеется, что гости смогут развлечься и в его отсутствие. Кэш и Фрэнки произнесли свои речи, но аплодисменты были жидкие, без всякого энтузиазма, и после речей вечеринка быстро угасла.

Фрэнки организовал встречу с парой девушек, сгорающих от желания испробовать мужество и праведность настоящих героев войны, а поутру Кэш проснулся со ртом, будто набитым ватой, и с гудящей от страха и похмелья головой. Сердце бешено колотилось, по бокам катился пот. Лежащая рядом стройная женщина вздохнула и глубже зарылась в шелковые простыни и подушки. Кэш приподнялся — и тут в комнату сквозь французское окно, открывавшееся на балкон соседнего люкса, заглянул Фрэнки и велел поскорее выбираться из кровати.

— Что происходит? — спросил Кэш.

Фрэнки явился полуголый, без руки, в белых трусах, казавшихся светящимся пятном на черной коже.

— Капитан, происходит история. Иди, посмотри сам.

С балкона открывался вид на прямоугольную сетку улиц, огромные жилые дома, башни ферм. Было зябко. Все казалось серым в неярком предутреннем свете. Там и сям поднимались столбы дыма, тоненько выли сирены. В глубоких тенях между жилыми многоэтажками и башнями шмыгали полицейские дроны, над крышами висели вертолеты.

— Это уличный бунт? — спросил Кэш.

Но Фрэнки уже зашел внутрь своего номера, раздвинув пузырящиеся на ветру белые шторы. Кэш последовал за ним. Фрэнки встал на колени у кровати и зашарил под ней в поисках настоящей искусственной руки. В углу комнаты светился дисплей с иконками новостных каналов. Кэш посмотрел с минуту, затем спросил:

— Она умерла?

Фрэнки встал, держа правую руку в ладони короткой и тощей левой.

— Так передают.

— Я с ней встречался в прошлом году, — невпопад сказал Кэш.