Сага о диком норде

Видарссон в кои-то веки подал голос:

— Уходить. Сколько раз тут хирд распадался?

Аднтрудюр безразлично пожал плечами:

— Как решите, так и будет. Мне и так, и так неплохо.

Рысь вглядывался в наши лица с надеждой. Кажется, ему не терпелось убраться с Бриттланда, где ему всегда будет грозить гибель.

— Я за уход, — мертво сказал Простодушный. — И чем быстрее, тем лучше. Если бы был корабль, то и в Сторборг незачем заходить.

— И куда пойдем? — спросил я.

— Да вот хотя бы к солнечным, — усмехнулся Альрик.

Я мгновенно вскипел.

— Да с чего это? Они же там…

— Да с того. Сам подумай! Если им бог запрещает получать руны, значит, там все как рабы. Но сражаться-то кому-то надо! Твари или соседи — какой-нибудь враг да найдется. А значит, наш хирд бы там пригодился. В Сторборге надо встретиться с тем жрецом, поговорить, что у них да как.

— Нечего с ним говорить! — взвился я. — Соврет — недорого возьмет! Ты его плохо знаешь. Лжёт как дышит. Да и посмотри на него! Какой же он жрец? Жрец аж на девятой руне? Он говорил, что раньше был воином, а потом уже стал жрецом. И бьется он любо-дорого смотреть. Не хуже тебя, Беззащитный!

— И чего ты так разбушевался?

— Бабу он его трахнул, — ехидно заметил Рысь. — Мне в том поселке женщины такого нарассказывали!

Ух, бритт конопатый!

— Да не в этом дело! — еще больше разозлился я. Судорожно покопался в голове, пытаясь вспомнить, в чем же провинился солнечный жрец. Внезапно всплыла одна мысль. — Вы думали насчет ритуала? Да, Ульвид его начал, но кто-то же закончил? Кто-то виноват вот в этом всём!

Я осекся, поймав жадный и любопытный взгляд Оддрун.

— Думаешь, это жрец? — удивился Альрик. — И зачем ему?

— Ну а кто еще? Он с Ульвидом рядом крутился, говорить может и с бриттами, и с нордами, так что мог узнать о ритуале. Ходит в одиночку по всему Бриттланду с ослом, вынюхивает. Больше и некому.

— Вот заодно и об этом с ним поговорим, — подытожил Альрик.

Глава 7

Я не мог налюбоваться на новые наручи с железными пластинами, пришитыми с внешней стороны. Шлем туговато влезал на шапку, скоро придется менять. В отличие от остальных ульверов оружие менять не стал. Мой топорик прослужит руну-другую, потом его можно оставить как вспомогу. А вообще думалось о молоте. Топориком не всякую броню проломишь, нужно искать слабины, крутиться. Вон Альрик на пиру у Рагнвальда сражался с закованным с ног до головы в железо. Уж насколько хёвдинг ловкий и умелый, а всё одно проиграл. Если же лупануть тяжелым молотом, туго придется любому.

Ребята выбрали в закромах Арвида, точнее, его сына Оддлейва, оружие на вырост, под хускарла. Энок не отводил глаз от изгибов нового лука, укрепленного рогами и твариными жилами. Теперь его стрелы полетят в два раза дальше. Вепрь отхватил неплохой бродекс, и хоть твариного пепла в нем не было, зато толщина самого железа и тяжесть топора послужат воину до седьмой-восьмой руны. Тулле заменил старый меч, с которым ходил аж со времен первой жертвы. Внешне новый меч не впечатлял: ни камней в рукояти, ни навершия кованого, так, полоса заточенного железа, но Альрик сказал, что это доброе оружие, всяко получше детского меча.

Наши карлы тоже подобрали замену на вырост. Лишь Сварт вместо оружия взял броню: нашил на куртку пластины с шипами, выбрал крепкие железные наручи и рукавицы, у которых отрезал верхушку, а на ладонь и тыльную сторону приделал железки, чтоб рукой оружие отводить. Шлем потяжелее с кольчужной бармицей. Как по мне, получилось что-то несуразное: железа много, а оружия нет. Как драться-то?

Десять марок серебра Альрик взял браслетами и раздал нам, но не в дар, а на время. Мало ли как повернется дальше? Как бы не сложилось, хирд должен сохранить большую часть богатства.

Оддлейв не поскупился и на съестные припасы, одеяла и кое-какую утварь, а вот скотины не дал, так что нагрузились мы по самые уши и отправились в Сторборг.

Эгиль переживал, что мы не успели и Харальдовы войска вырезали драугров без нас. Не зря же мы с Тулле видели лопающиеся нити! Значит, было большое сражение. А если драугров поубивали, то он, Эгиль, может и не стать хускарлом в ближайшие дни. А ему страсть было как интересно, какой дар отхватит! И быть единственным карлом из старых ульверов тоже не нравилось. Перебьётся! Мне, может, не по душе, что второй по силе после Альрика — Булочка, а не я. Ничего же, терплю.

Сам Арвид не возил снедь и мясо в город посуху, продавал торговцам, пару раз в год заплывающим на кноррах в его земли, потому дороги в Сторборг, кроме Ум, не было. И мы уже в который раз шли лесами вдоль реки. Как же тяжко без корабля! Никогда мы столько не бегали, как в Бриттланде. Даже Видарссон научился правильно ходить, не ломая почем зря ветки.

К вечеру мы вышли на еле заметную дорогу и зашагали резвее.

Первым попалось на глаза странное семейство. Женщина тащила на спине ребенка, еще двое шли рядом, держась за юбку, позади мальчик возраста первой руны с легким копьецом. За ними, отставая на полсотни шагов, брела старуха, волокла на веревке упирающуюся козу, а на козе, вот умора, плотно набитые мешки. За старухой шли еще люди, усталые, заморенные, почерневшие от пыли и пота.

Женщина прошла мимо, не взглянув на нас. Парень с копьем завистливо оценил оружие. А вот старуха с козой, углядев приближающихся воинов, запричитала-заголосила:

— Идут… идут себе и не торопятся. Боятся ноги сбить. Мечи какие блестящие, шлемы крепкие, а душонки заячьи! И где же это вы были? К женкам бегали? А там люди добрые мрут от мертвяков проклятых, от убийц неупокоенных. Ишь, смотрят как. Будто и не ведают про ужасы несусветные. Внучок мой, внучок… И внучка осталась. И муж мой. Всех повырезали… всех… А дом был не чета другим, полна чаша. И скот, и рабы, и добра всякого. А теперь одна коза и осталась! У, идут… Идут и не спешат.

Мы прошли мимо, а она всё стояла и говорила, говорила, говорила.

Видать, поблизости драугры поместье разорили. Как только бабка спаслась? Может, тоже в сундуке пряталась? Вместе с козой и мешками. Потому внукам места и не нашлось.

Чем дальше, тем больше людей мы встречали. Разных людей. Шли вперемешку: и еле волочащие ноги бритты, и уставшие, но еще бодрые норды. Видели женщину, которая натянула на себя пяток платьев, навесила десятки бус и браслетов, а еду прихватить забыла. Мы протянули ей кусок сыра, так она набросилась на него со слезами. Много детей. Из мужчин шли только старики и увечные.

Спрашивали, откуда они, и чаще всего ответ был: Сторборг. Драугры как-то пересекли реку и навалились на город ночью. Альрик вызнавал больше, но эти несчастные мало что ведали. Говорили про ужасных мертвецов, про мечи, кровь, крики соседей. Отцы вышвыривали жен и детей на улицу и говорили им бежать. Бежать подальше. Многие гибли, не сделав и шага. Выбрались единицы. Они чудом прорвались через драугров, шедших с востока, немало мужчин полегло уже за пределами города.

Но они не знали ни где Харальд, ни вернулись ли хирды, посланные на тот берег, ни что произошло толком. Драугры, и всё.