Сага о Форсайтах

– Конечно, противно, - сказал Сомс.
– Ты поссорилась с Майклом?

– Нет, не поссорилась. Но он от меня скрывает свои дела.

– Какие дела?

– Как же я могу знать, дорогой?

Сомс что-то проворчал.

– Он бы возражал против твоих визитов?

– Конечно нет. Он был бы недоволен, если бы я не пошла. Ему нравится этот мальчик.

– В таком случае, - сказал Сомс, - либо тебе, либо ему, либо вам обоим придется солгать и сказать, что он знал. Я поеду в Лондон и переговорю с ним. Слава богу, мы можем доказать, что молодой человек действительно был болен. Если я наткнусь здесь на кого-нибудь, кто за тобой следит...

На следующий день он поехал в Лондон. В парламенте не заседали, и он пошел во "Всякую всячину". Он не любил этот клуб, прочно связанный в его представлении с его покойным кузеном молодым Джолионом, и сейчас же сказал Майклу:

– Куда нам пойти?

– Куда хотите, сэр.

– К вам домой, если у вас можно переночевать. Мне нужно с вами поговорить.

Майкл посмотрел на него искоса.

– Слушайте, - начал Сомс, когда они пообедали, - что случилось? Флер говорит, что вы скрываете от нее свои дела?

Майкл уставился на рюмку с портвейном.

– Видите ли, сэр, - проговорил он медленно, - конечно, я был бы рад держать ее в курсе всего, но не думаю, чтобы она этим действительно интересовалась. К общественной деятельности она относится равнодушно.

– Общественная деятельность! Я имел в виду личные ваши дела.

– Никаких личных дел у меня нет. А она думает, что есть?

Сомс прекратил допрос.

– Не знаю, она сказала "дела".

– Ну, можете ее разубедить.

– Гм! А результат тот, что она потихоньку от вас навещала этого молодого американца, который заболел воспалением легких в отеле "Космополис". Хорошо, что она не заразилась.

– Фрэнсиса Уилмота?

– Да, теперь он выздоровел. Но не в этом дело. За ней следили.

– О господи!
– сказал Майкл.

– Вот именно. Видите, что значит не говорить с женой. Жены - странный народ; они этого не любят.

Майкл усмехнулся.

– Поставьте себя на мое место, сэр. Теперь я по профессии своей должен интересоваться положением страны; ну и втянулся, интересно. А Флер все это кажется вздором. Я ее понимаю; но, знаете, чем больше я втягиваюсь, тем больше боюсь, что ей будет скучно, тем больше молчу. У нее это вроде ревности.

Сомс потер подбородок. Оригинальная соперница - страна! Положение страны и его нередко тревожило, но делать из этого причину ссоры между мужем и женой - чтото пресно; он в свое время знавал не такие причины!

– Надо вам с этим покончить, - сказал он.
– Это вульгарно.

Майкл встал.

– Вульгарно! Не знаю, сэр, но, мне кажется, то же самое мы наблюдали во время войны, когда мужья были вынуждены оставлять своих жен.

– Жены с этим мирились, - сказал Сомс.
– Страна была в опасности.

– А сейчас она не в опасности?

Обладая врожденным недоверием к словесной игре, Сомс услышал в этих словах что-то неприличное. Конечно, Майкл - политический деятель; но обязанность его и ему подобных сохранять в стране порядок, а не сеять панику всякими глупыми разговорами.

– Поживите с мое и увидите, что при желании всегда можно найти повод волноваться. В сущности, все обстоит благополучно; фунт поднимается. А затем - неважно, что именно вы будете говорить Флер, но только бы что-нибудь говорили.

– Она не глупа, сэр, - сказал Майкл.

Сомс растерялся; этого он отрицать не мог и потому ответил:

– Ну, политические дела мало кого близко затрагивают. Конечно, женщина ими не заинтересуется.

– Очень многие женщины интересуются.

– Синие чулки.

– Нет, сэр, большей частью они носят чулки телесного цвета.

– А, эти! А что касается интереса к политике, повысьте пошлину на чулки и посмотрите, что из этого выйдет.

Майкл усмехнулся.

– Я это предложу, сэр.

– Вы очень ошибаетесь, - продолжал Сомс, - если считаете, что люди мужчины и женщины - согласятся забыть о себе ради вашего фоггартизма.

– Это мне все говорят, сэр. Я не хочу, чтобы меня и дома окатывали холодной водой, потому и решил не надоедать Флер.

– Послушайтесь моего совета и займитесь чем-нибудь определенным уличным движением, работой почты. Бросьте ваши пессимистические теории. Люди, которые говорят общими фразами, никогда не пользуются доверием. Во всяком случае, вам придется сказать, что вы знали о ее визитах в отель "Космополис".

– Конечно, сэр. Но неужели вы хотите, чтобы дело дошло до суда? Ведь этот процесс превратят в спектакль.

Сомс помолчал; он этого не хотел - а вдруг "они" все-таки это сделают?

– Не знаю, - ответил он наконец.
– Этот тип - шотландец. Зачем вы его ударили по носу?

– Он первый дал мне по физиономии. Знаю, что мне представился прекрасный случай подставить другую щеку, но в тот момент я об этом не подумал.

– Должно быть, вы его обругали.

– Назвал грязной скотиной, больше ничего. Как вам известно, после моей речи он хотел меня опорочить.

Сомс находил, что этот молодой человек - его зять - слишком серьезно относится к своей особе.

– Ваша речь! Запомните одно: что бы вы ни говорили и что бы вы ни делали - все равно это ни к чему не приведет.

– В таком случае зачем же я заседаю в парламенте?

– Ну что ж! Не вы один. Государство - то же дерево: можно за ним ухаживать, но нельзя выкапывать его из земли, чтобы осмотреть корни.

На Майкла эта фраза произвела впечатление.

– В политике, - продолжал Сомс, - самое главное - сохранять присутствие духа и не делать больше того, что вы должны делать.

– А как определить, что именно необходимо?

– Здравый смысл подскажет.

Встав, он начал рассматривать Гойю.

– Вы хотите купить еще картину Гойи, сэр?

– Нет, теперь я бы вернулся к картинам английской школы.

– Патриотизм?

Сомс зорко посмотрел на него.

– Устраивать панику - отнюдь не значит быть патриотом, - сказал он. И не забудьте, что иностранцы радуются, когда у нас неурядицы. Не годится во весь голос говорить о наших делах!

С грузом этой, премудрости Майкл пошел спать. Он вспомнил, как после войны говорил: "Если будет еще война, ни за что не пойду". Теперь он знал, что непременно пошел бы опять. Значит, "Старый Форсайт" считает, что Он суетится зря? Так ли это? И фоггартизм - чушь? Что же, послушаться, заняться уличным движением? И все нереально? А его любовь к Флер? Как хочется, чтобы сейчас она была здесь. А тут еще Уилфрид вернулся! Рисковать своим счастьем ради чего? Старая Англия, как и "Старый Форсайт", не признает теорий. Большие начинания - только реклама. Рекламирует? Он? Ужасно неприятная мысль. Он встал и подошел к окну. Туман! Туман все превращает в тени; и самая ничтожная тень - он сам, непрактичный политик, близко принимающий к сердцу свою деятельность. Раз! Два! Большой Бэн! Сколько сердец заставил он вздрогнуть! Сколько снов нарушил своим мерным боем! Быть верхоглядом, как все, и предоставить стране спокойно сосать серебряную ложку!