Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сага о Годрланде
Шрифт:

Я ему врезал.

Лундвар отлетел назад, ударился спиной о стену и сполз вниз.

А ведь я даже не злился. Внутренности словно льдом покрылись. Я вроде бы и понимал, что делаю глупость, но остановить себя не мог.

— Кто-то еще хочет уйти из хирда?

Я развернулся, вышел во двор, лег на жухлую траву и уставился в небо. Хорошо, хоть звёзды тут были те же и луна та же, что на Северных островах. Мы ушли оттуда всего полгода назад, а я уже хотел вернуться. Хотел увидеть разбухшую от бремени Фридюр, подросших Ульварна и Фольмунда. Ингрид, наверное, тоже поменялась за это лето. Освоились ли бритты в Растранде, приготовились ли к зиме и северным морозам? И каков был нынешний урожай? А Рагнвальд? Что там твари с земель

Гейра: повылазили или так и остались на том острове?

— Вот ты где…

Рядом плюхнулся на траву Трёхрукий Стейн, помолчал чуток, вздохнул и сказал:

— Ты на Болли не злись, он часто лезет куда не следует. Да и мысль об арене не так уж и плоха. Вы всё равно ж тут до весны, так почему б не поднять рун, а заодно и золотом не разжиться? Всем хирдом туда, конечно, лезть не стоит, но одному-двоим почему б и нет? Иначе у тебя хирдманы за зиму закиснут. Или поубивают друг друга со скуки.

— Со скуки? — я резко сел. — Мы только-только вернулись из пустыни южных земель, с трудом вылечили Лундвара и только сегодня похоронили Альрика. А они уже заскучали?

— Да я не о том. Не трясись над ними, как курица над яйцами. Если так горевать по каждому умершему, то лучше бросить меч и пойти в пахари, ну или в торговцы. Подумай, — Стейн встал. — Если что, я подскажу, с кем лучше говорить насчет арены.

Глава 2

С похорон Альрика прошла всего седмица, а хирд начал расползаться, как грязь после дождя.

И ведь вроде Беззащитный ничего не делал последние месяцы, не говорил, не участвовал в наших делах. Просто был. Лишь в стае ульверы слышали, что он жив. А вот гляди-ка, умер он, и всё пошло наперекосяк.

Ладно Живодер торчал днями и ночами у лекаря-иноземца, приходил домой всего пару раз — усталый, но довольный. Говорил, что старик разрешил ему изрезать нескольких рабов, в смысле не насмерть, а покрыть узорами и ожогами, как у меня или Аль… Да.

Лундвар пропадал на Арене. Взять его туда взяли благодаря ходатайству Болли, но сказали, что скучновато он дерется, нужно, чтоб было красиво и весело. И теперь он учится махать мечом с прихлопами и притопами, дабы развлечь бестолковых зевак. Я хотел запретить, но Простодушный отговорил, мол, иначе Отчаянный сдуру продаст себя в рабы Арены. Вот так ему горело за месяц вернуть девятую руну.

Ну, с Трудюром всё и так понятно. Когда я выдал ульверам их долю от работы на Пистоса, шурин быстро спустил половину на песчанок. Хорошо хоть достало ума вторую половину оставить у меня, чтоб не с голой жопой потом ходить. Но когда забранные илиосы закончились, Трудюр бросил ходить к гулящим девкам и перешел на обычных женщин, вдовушек или даже замужних. И снова я недоумевал, как он без языка умудрялся с ними договариваться!

Вепрь, прихватив Свистуна и Бритта, крутился день-деньской в гавани. То надо было брюхо «Сокола» от наростов очистить, то парус подшить, то весла прикупить потяжелее, раз уж у нас хельтов стало больше, да и уключины укрепить, чтоб гребцы дурной силой борт не разворотили. Вепрю всегда было трудно без дела, а уж после смерти Альрика он и мгновения спокойно усидеть не мог. Свистун сказал, что он приглядывается к годрландским кораблям, особенно к их парусам. Мол, там такие хитрые паруса, на которых можно чуть ли не против ветра идти, и Вепрю любопытно, а нельзя ли и нам такие себе поставить? А заодно эти трое еще и дело себе нашли в гавани — помогали другим мореходам в починке да отделке кораблей за плату.

Остальные пили, спали да ловили Хальфсена, чтоб тот сходил с ними куда-нибудь и помог с беседой. Кто подыскивал новое оружие, кто — броню, кто — ткани, ароматные масла или побрякушки для родичей, хотя на Северных островах, да и в Альфарики, на те же монеты можно прикупить гораздо больше.

— Это не из-за тебя, — пояснил Тулле, — и не из-за Альрика. Все понимают, что

нам тут сидеть до весны, а дела общего нет. Прежде мы все хотели, чтоб Беззащитный исцелился, ради того и старались. А сейчас что? Ждать долга от Жирных можно и так.

— Может, снова в пустоши вернуться? Поохотимся, руны набьем, кости снова Пистосу продадим… — неуверенно сказал я.

— Пусть отдохнут. На Северных островах хёвдинги часто на зиму хирд распускают, а по весне вновь выходят в море.

— А многие и не выходят. Наедят себе пузо, у бабы пригреются, и вот уже хирд им и не нужен.

Тулле повернул ко мне слепой глаз и криво улыбнулся:

— Это не ты говоришь, а дар. Неуютно без хирдманов, верно? Но ты терпи и спуску ему не давай, а то вовсе себя потеряешь. Помни, что ты не только хёвдинг снежных волков, а еще и сын Эрлинга Кровохлеба, муж Аднфридюр, отец Ульварна, брат Ингрид. Каждый день думай, что будешь делать, когда хирдманы разойдутся в стороны.

«Думай», — говорит. А как, если у меня от одной лишь мысли о том по спине холодок пробегает?

— Дар, особенно такой, как у тебя, это не только благо, но и проклятье. И чем выше ты рунами, тем тяжелее с ним бороться. Но ты борись. Реже пробуждай и только когда без него не обойтись. А сейчас живи так, будто нет у тебя хирда. Ходи куда хочешь, делай что хочешь и не следи за ульверами. Если случится беда, они сами к тебе придут.

Умом я понимал правоту Тулле, а тянуло к иному. У меня аж кишки чесались пробудить стаю и глянуть, кто где нынче ходит и не ранен ли кто.

— Борись, — твердо повторил полужрец. — Как Альрик боролся с тварью. Внутри — оно тяжелее, ведь нет той борьбе ни конца ни края, но надо.

Я сглотнул ком в горле и кивнул:

— А как же тогда Набианор? И этот, который из Бхараты? У них же дары тоже такие, — я покрутил рукой в воздухе, — а рунами они намного выше.

Тулле задумчиво потянулся к мешочку с костями. Теперь тот изрядно потяжелел, ведь мы привезли жрецу немало твариных частей под руны.

— Жаль, я не видал Набианора и не слыхал его речей. Занятный у него дар, необычный. Думается мне, что он по-иному действует, не так, как кажется поначалу. Набианор не просто слова говорит, а нити протягивает. Где потолще, где потоньше, а где еле заметную паутину накидывает. Может, не по доброй воле он воинов по землям рассылает, дар его того требует. Хочет, чтобы все люди той паутиной были опутаны. Иначе зачем Набианору земли, до которых он и не доберется никогда? Злата-серебра с Бриттланда он много не получит, рабов и поближе отыскать можно. Так зачем? Ради бога, которого и нет вовсе?

— А разве плохо быть конунгом сразу многих земель? Ведь чем их больше, тем богаче живешь, — нахмурился я. Не по нраву мне пришлась мысль о паутине.

— Не всегда это так. Вот был бы ты ярлом, и было бы под тобой три города и десять деревень, а всего людей под десять тысяч, стал бы ты биться за небольшой пустой остров? К примеру, за тот, из-за которого спор между Хрейном и Сигарром был.

Я почесал нос:

— Если бы рядом был и ничейный, то взял бы, а драться за такой, когда три города и деревни? К чему?

— Верно. Богатств тебе он не принесет, только хлопоты: гонять туда корабли за данью, от других оберегать, от тварей оборонять, а толку с него — пара мешков зерна да три козы. А теперь погляди на Годрланд. Видишь, как тут богато живут, золотом платят. Земли тут родят по два урожая за лето-зиму, море с рыбой под боком, а коли руны нужны, так плыви на юг и бей тварей вдоволь. Зачем Набианору Бриттланд? Он для него — как тот остров: далеко, бестолково и без прибыли.

Так я еще на Бриттланд не смотрел. И ведь верно! Это нам, нордам, там неплохо кажется: и зимы теплые, и земли под пашню видимо-невидимо, и луга для выпаса ровные, а не в крошечных долинах в горах. А для фагров и сарапов что? Разве что овечья шерсть гуще, да и то из верблюдов одеяла теплее выходят.

Поделиться с друзьями: