Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8

После их совместной септории Хамна замкнулась в себе, а Регарди, как всегда, думал о мертвых, а не о живых. Позволив отцу остаться в прошлом, он чувствовал себя запутавшимся в настоящем.

Никто не рассказывал о гигантской сколопендре, крушащей города и леса, хотя Сейфуллах специально разослал своих шпионов собирать слухи. Его тоже тревожило, что древнее чудовище загадочно скрылось, вероятно, чтобы явиться в самый неподходящий момент.

Установилась ясная и морозная погода, снег покрылся твердым настом, открылись санные пути, и войска двинулись на столицу. Альмас по настоянию Аджухама осталась в Баракате, хотя первоначально собиралась ехать с мужем. Арлинг избегал ее общества, но накануне отъезда они все-таки столкнулись. Ему показалось, что встреча была ей также неприятна, как и ему. Спросив, не боится ли она оставаться в городе с родственниками Клариссы, Регарди получил такой ответ:

– Змеиный яд на змею не действует, – сказала Альмас и протянула ему руку для прощания. – Все здесь достаточно умны, чтобы не ссориться с будущей императрицей. Мне ничего не угрожает. В отличие от тебя.

Арлинг кивнул ей на прощание, руки не приняв.

Больше всего в те дни радовалась Богиня Грез, ведь все, кто шел штурмовать стены столицы, щедро купались в ее иллюзиях. Исключением не был и Регарди, который надеялся, что император не обезумел, а тревожные вести из Согдианы – не более, чем слухи.

Молчала Магда, молчал иман, молчали мертвецы, которые никогда его не простят.

Арлинг отказался от кареты, и Сейфуллах с губернатором посадили в богатый экипаж похожего на него человека, объяснив, что императорскому наместнику не полагается скакать на лошади вместе с простолюдинами. Открыто перечить Регарди они боялись, Арлинг же пообещал, что выделяться не будет. Игра, вроде как, была общей, но каждый придерживался своих правил. Сатлтон было предложил короновать Арлинга в Баракате, но, посовещавшись, решили, что следует отложить церемонию до Согдианы и сохранить традицию – все императоры короновались в Первом храме Амирона.

Регарди помалкивал, оставаясь при своих мыслях до поры до времени. Если бы он не появился на горизонте, Сатлтон со взбунтовавшимися лордами делали бы все то же самое за исключением того, что ничем бы не отличались от арваксов. А с фигурой наследника они вроде как сохраняли иллюзию законности. Был еще один игрок, которого пока многие недооценивали. Аджухам и не высовывался, умело подтасовывая карты и сохраняя тузы.

Арлинг и в самом деле держался в стороне, надев драганский мундир, бриджи и высокие сапоги кавалериста. Плащ и ремень оставил свой – слишком удобно в них было прятать «специальное» оружие. Сейфуллах умудрялся выглядеть уверенно и на своем месте даже среди снегов и воинов, против которых когда-то сражался в южных землях, Арлинг же не знал, чего ждать. Все чувства обострились до предела, сагуро накаляли обстановку, клича о беде, Нехебкай шептал, что надо мужаться и готовиться.

Регарди так и делал. На каждом привале почти все время тратил на то, что нещадно истязал свое тело в тренировках. Снимал тяжелый мундир с сапогами и, переодевшись в привычный костюм «тени», ночами бегал по снегу вокруг лагеря, дрался с елями и дубами, прыгал в проруби, распугивая волков, потешая сагуро, нервируя Нехебкая. Вспоминал тренировки на Огненном круге, придумывал собственные упражнения и приемы, а когда уходил достаточно далеко, выпускал на волю черный солукрай, приходя в себя только под утро. Передышки страшили, мир казался воплощением кошмаров.

Деревни, поселки и города приветствовали армию императорского наместника, хотя о самом Арлинге в войске ходили дурные слухи, несмотря на все старания Сатлтона и Аджухама. Болтали, что он может обращаться в старика и ребенка, подкрадываясь незаметно в любое жилище и выведывая самые сокровенные человеческие тайны, что он знает язык животных и умеет вызывать гигантских насекомых из мира демонов. Как однажды и случилось во время Святого Боя перед Баракатом, когда Арлинг призвал чудовищную сколопендру…

А вот с Аджухамом у всех складывались душевные отношения, даром что его смуглая кучеярская кожа выделялась среди драганов, как спелый персик среди белых северных слив, которым вечно не хватало солнца для полного созревания.

Когда до Согдианы оставался день перехода, а нервы Регарди натянулись до предела, на последнем ночном привале он отменил тренировки и отправился искать Сейфуллаха. Все казалось ложным, кроме одного – интуиции. Он ждал взрыва, но не вулкана, а чего-то пострашнее лично для себя. Что-то должно быть грянуть, обрушив его мир снова. И на этот раз из бездны он мог не выбраться, потому что даже черный солукрай не казался достаточной поддержкой. Многое в его новой жизни началось с Аджухама, потому договорить с ним то, что осталось недоговоренным еще с Сикелии, казалось важным именно сейчас. Ведь в этот момент происходило то, чего так опасался Арлинг, – их время заканчивалось.

Он нашел Сейфуллаха у полевой кухни, где Аджухам наставлял солдата, который разделывал тушу барана.

– Настоящий плов можно готовить из баранины и… только из баранины, – с важным видом внушал Сейфуллах собравшимся вокруг него солдатам. Жарко горел костер, плюясь в звезды зимнего неба, булькал рис в огромном котле, пахло чесноком и специями.

– Плохо, что у вас нет фиников, но обойдемся изюмом, – важничал Аджухам.

Регарди бросил в него камушек, привлекая внимание, но вызвать Сейфуллаха с яркого света поляны к себе в темноту и холод смог не сразу. Сам Арлинг к морозу начинал привыкать – сказывались ночи тренировок в заснеженных лесах. Тело забывало зной южных песков, хотя сердце и душа Регарди по-прежнему оставались там, среди барханов.

– Поговорим? – натянул он улыбку, когда Аджухам все-таки отвлекся от своего плова и, недовольно передав повару бразды правления, подошел к Арлингу под огромную разлапистую ель. Впрочем, долго притворяться не пришлось, лицо оттаяло, и Регарди понял, что на самом деле рад компании Сейфуллаха. Улыбка стала искренней. От кучеяра веяло специями и домом.

– О чем? – запыхавшись, спросил Сейфуллах, когда они с Арлингом забрались на опушку заснеженного склона, оставив внизу лагерь. Сопка была лысой, такие в народе называли «ведьмиными». Регарди никакой дьявольщины в этом месте не чувствовал, ведь все бесы были у него в голове – распевали на разные лады гимн Согдарийской империи, решив, что они с Арлингом скоро станут императором.

Регарди не знал, о чем хотел поговорить с Аджухамом. Он скучал по нему, по тем дням, когда они вели очередной караван по дюнам, и их единственными бедами были высохший колодец и керхи-разбойники. Сейчас благодаря стараниям древних все колодцы в Сикелии наполнились живительной влагой, а керхи ушли сами, не выдержав исчезновения любимой пустыни, превратившейся в сплошной оазис. Казалось бы, все перемены к лучшему, но так ли на самом деле?

– Давай, что ли, о звездах, – пробормотал Арлинг и похлопал по упавшему бревну, приглашая Сейфуллаха присесть. Даже снег для него смахнул. Аджухам, который бурчал еще у подножья, здесь, на высоте, вдруг сменил настроение и задумчиво замолчал. Может, тоже что-то почувствовал, а может, просто мороз притуплял любые эмоции. Гнев и счастье примирились, успокоились, расплескались в его душе созерцательным озером, с которого исчезли всякие ряби. Осталась только гладь, и в нее сейчас глядел слепой Регарди.

– Нехебкай сказал мне, что сегодня видел перелетных птиц, последнюю стаю, – задумчиво произнес он. – Кажется, то были лебеди. Наверное, в Самрию летят. Там сейчас цветут апельсины.

Сейфуллах помолчал, потом положил руку на плечо Арлинга.

– Керхи считают, что небесный свод – это полог из козлиных шкур вроде шатра, натянутого над землей, – задумчиво сказал он. – Этот полог укрывает землю от внешнего сияющего неба, на которое смертным смотреть нельзя. Только твой Нехебкай его и видит. А звезды – это дыры в пологе, через которое простые смертные, вроде нас, могут смотреть на настоящее небо. Мне никогда не нравилась эта легенда. А вот вы, драганы, верите, что звезды – это дыры, которые оставили в небе корни деревьев, растущих в мире, куда мы попадаем после смерти. Красиво, правда?