Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Вот срань, здесь уже три гроба, куда рыть-то? – возмущался один.
– Ты в первый раз, что ли? – фыркнул другой. – Была бы покойница попроще, замотали бы в тряпку, да в общую могилу бросили. А это ж дочка губернатора, как бишь ее, Кларисса. Не понять, от чего помершая. Ее бы, конечно, поглубже зарыть, да голову отрезать, но папаша у нее шибко верующий, велел ересей не распускать и тело дочери не трогать. А как тут молчать и не трогать, если ее даже церковный служка упырицей тайком называет. Я вот что думаю, как только ее вечером похоронят, заново ночью могилу разрыть и голову ей таки отрезать. Тут рыть-то нечего, слой земли в ладонь мою будет. По весне, конечно, холм насыпят, но еще надо дождаться, чтобы могила осела. А может, что в гроб ей ценное покладут, как думаешь?
– Дурак ты, Яков, даром, что у писаря учишься, – ругнулся первый. – Я к упырям в могилы не лезу. Сегодня отработаю и все, из Бараката уезжаю. Как раз завтра тракт должны
– Ты про императорского племянника? Страшный тип, слов нет. Он как раз мимо меня прошел, когда к воротам перед Святым Боем направлялся. Будто и не живой вовсе. И холодом от него веяло, словно от покойника. Его сын мне куда больше понравился. Даром что не чистый драган, рожей так и вовсе южанин, но думает по-нашенски. Помнишь, как он целую неделю за свой счет простой народ пивом угощал? А как Меченого приструнил, когда он заявил, что подать на хлеб из-за войны повышают? Никто, кстати, сборы так и не повысил, заступился за нас Сулах.
– Кажись, его по-другому кличут.
– Неважно, главное, что он наш.
Из окна высунулась женская голова и принялась распекать могильщиков за безделье. Арлинг отошел в тень лиственницы, которая сбросила еще не всю хвою. В этой части города было заметно теплее, словно покойники грели землю своими разлагающимися телами. Даже поздние осенние цветы местами цвели – то ли бархатцы, то ли хризантемы. Арлинг удивился, что голова помнила такие незначительные детали.
Чтобы отвлечься от навязчивых мыслей о том, почему все-таки умерла Кларисса, и где Сейфуллах взял денег на угощение черни, он задал Хамне вопрос, ответ на который был, впрочем, неважен. Очевидно, что Нетленная не могла обитать в столь оживленном месте. Пусть могилы здесь и лепились одна на другую.
– Почему эти люди здесь торгуют?
Вопрос был задан в пустоту, но оказалось, что наемница хорошо осведомлена, потому что ответила сразу:
– На кладбищенских землях налог на торговлю не берут, вот сюда все торговцы и щемятся, – пожала она плечами, явно решив ничему уже не удивляться.
Арлинг совершенно забыл про Даррена, когда самовольный рынок наводнили стражники, которые принялись старательно разгонять торгующих и покупателей, при этом грозно ругая «еретиков», которые им, как немудрено было догадаться, платили за эти самые места. Очевидно, городские сборы на рынке были все-таки дороже, раз предприимчивые фермеры, рыбаки и пекари старались попасть на кладбище.
Когда среди могил и брошенных прилавков остались только Арлинг с Хамной, из толпы стражников вышел Даррен Монтеро, у которого имелось такое огромное количество прозвищ, что в них легко было запутаться. Кажется, в Согдарии его снова называли Мясником – как и в годы их далекой юности, когда Даррена так звали за грязные приемчики в фехтовании.
Свита командующего, как и охрана Арлинга, осталась топтать землю у входа на кладбище, а также они явно заполонили рынок и ближайшие жилые дома. Горожане ворчали, ничуть не страшась вояк, однако двое бывших друзей должны были встретиться только вдвоем. Оценив обстановку, Хамна тоже отошла, хотя Регарди и хотел бы, чтобы она осталась. Почему-то из головы не лезли слова гробовщиков, называющих его дьяволом. Да еще новые сагуро вдруг оживились, подкидывая и вовсе не прошеные мысли.
«Какие у него руки, у этого Даррена? – возбужденно шептала Тысячерукая, отчего у Арлинга дергались пальцы на той самой новой руке. – Он же воин, верно? Нам бы в коллекцию хотя бы одну. Вы должны поругаться. Будет причина отрубить ему правую руку».
«Мы застряли в этом городе, – нервничал Сторм. – Нам бы в долину, в горы, куда-нибудь, откуда сигануть со всей дури и ни о чем не думать. Ты же хочешь прыгнуть с церковной башни, верно? Мы думали о ней сразу, как пришли сюда».
«Людей надо любить, но только если они подчиняются твоим правилам, – задумчиво произнес Нехебкай. – Меня тоже дьяволом называли, привыкнешь».
Меньше всего Арлинг хотел, чтобы Даррен понял, что у него проблемы. А беды Регарди становились очевидными. Заложив новую руку за спину и крепко сжав пальцами пояс, Арлинг первый протянул свободную руку Даррену для ритуального пожатия. Все-таки тот рисковал, явившись в город, который еще недавно собирался затопить. И хотя Регарди старался думать исключительно о двух последних сагуро, которых ему предстояло поймать, сдержать любопытство и интерес, почему арваксы решились на перемирие, было трудно. Не Салуаддин же в самом деле они испугались.
Нельзя было не отметить роскошный наряд Монтеро, который больше годился для встречи с императором, чем со старым другом. Впрочем, Регарди часто забывал о своем новом статусе. Даррену, вероятно, рассказали о той самой
бумаге от императора, а может, и показали. Арлинг отдал ее Сейфуллаху, почувствовав себя без нее гораздо легче. Аджухам же всегда радовался подобным вещам.Воинский кафтан Даррена был расшит золотом – у этого металла имелся слишком отличительный запах, чтобы спутать его с другим. На плечи накинута мантия, концы которой подметали землю. Под кафтаном гремели пластины доспех, они же брякнули, когда Даррен стягивал перчатку, чтобы принять рукопожатие Арлинга. Не укрылся от внимания Регарди и меч Даррена с богато украшенной рукоятью. Ножны, кстати, у него тоже были с золотыми украшениями. Там, в Сикелии, Монтеро предпочитал простую одежду и простое оружие, но, вероятно, времена менялись, и люди тоже.
Какое-то время они обменивались пустыми фразами – так фехтовальщики разминаются перед дуэлью. Даррен по обыкновению атаковал первым.
– Ты снова все отдал этому мальчишке, – недовольно произнес он, закончив с формальностями. – Думаешь, что знаешь его, но ошибаешься. Аджухам метит высоко, потому что давно крепко сидит у тебя на шее. А ты, наверное, забыл, что пока змее не оторвешь голову, она всегда может тебя ужалить.
– Я представляю императора, Сейфуллах представляет меня, – произнес Арлинг, с трудом сохраняя вежливый тон. Дипломатия ему всегда давалась с трудом, а сейчас ситуацию усугубляли сагуро, которые требовали отнюдь не дипломатичных действий. – Насколько я знаю, арваксы довольны результатом переговоров, а твои услуги им больше не требуются. Каюсу Первому отдают острова и северные территории по тридцать девятую параллель. Император ратифицирует договор о мире, после того как его утвердят в Совете лордов. Но так как на переговорах присутствовали практически все статутные лорды, а именно у них большее число голосов в Совете, то договор, считай, подписан. Нужно всего лишь немного подождать. Или ты хотел обсудить что-то еще?
А про себя подумал, что фактически Сейфуллах с губернатором и тремя лордами, прибывшими из северо-западных городов, совершили государственный переворот, заключив мир на условиях, о которых столица и не слышала. Педер Понтус со своим девятым отделом точно удивится. Другое дело, что сейчас все пытались выиграть время. Арваксы сделали вид, что поверили в легитимность перемирия, Сейфуллах со своей новой компанией северных лордов готовили почву для переворота. Арваксы, вероятно, ждали подкрепления и весны, так как зимой в Согдарии воевать было невозможно, особенно если сбудется пророчество о еще большем похолодании. Арлинг помнил сугробы в человеческий рост и морозы, от которых погибали деревья. Губернатор Сатлтон тоже нуждался в передышке, чтобы собрать больше союзников. Очевидно, что политика императора в южных колониях и его тесное сотрудничество с «Крепто Репоа» не могла понравится лордам. Времени вообще могло ни у кого не остаться. Куда легче было поверить, что безумие императора – естественный процесс старения, в котором не виноваты никакие сагуро. Но если сомневаться в словах имана, нужно было отвергнуть слишком многое, начиная с голосов в его голове.
Арлинг ничего не чувствовал к Даррену, за исключением … раздражения. Почему-то вспоминалась Альмас, привязанная к дереву. Цепочкой тянулась Кларисса, тело которой будут хоронить сегодня. А ему всего-то нужно было найти Нетленную и Богиню Грез, вытащить из императора способ, как спасти Магду, и покинуть мир людей, возможно, навсегда.
– Во-первых, я рад, что ты поправился, – сказал Даррен, присаживаясь на могильную плиту и указывая Арлингу на соседний прилавок – других могил поблизости не было. – В последнюю нашу встречу ты выглядел как мертвец, сейчас чуть получше. Ходили слухи, что ты потерял руку, но, кажется, в наше время все лгут. Во-вторых, поздравляю с повышением. Уж не думал, что ты когда-нибудь снова спутаешься с согдианским двором. Надо же, золотая императорская ксива – каждый губернатор о такой мечтал. В-третьих, я хотел убедиться, что твое имя не используют, и ты понимаешь, что отдаешь власть Аджухаму и группировке Сатлтона. В северных землях давно назревало восстание. Когда император перестал скрывать свое сотрудничество с «Крепто Репоа» и фактически передал ей бразды правления, тогда многим стало понятно, что прежней Согдарии больше не существует. Сатлтон хотел нанять меня, но мне больше понравилось предложение арвакского царя. Какая разница, на чьей стороне воевать против «Крепто Репоа»? И отвечая на твой вопрос, хочу ли я обсудить что-то еще, отвечу – да. Видишь ли, с некоторых пор я занимаю должность первого советника Каюса Первого. Договор о новом мире будет передан царю только после моего согласования. И хотя мои арвакские друзья по службе заявили, что их устраивают условия, последнее слово остается за мной. Я хотел бы, чтобы его услышал человек, который напрямую представляет императора Согдарии, а не посредник. И который, возможно, станет новым императором. По крайней мере, я на это надеюсь. Ничего личного против Сейфуллаха Аджухама, кроме того, что он напоминает мне о Сикелии. Зря ты его с собой притащил.