Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– А что произойдет на самом деле?

– А на самом деле, – ответила Эдла, – я внушу Сигрид, что только старые боги – хранители ее удачи. И что если она откажется от них, то придется ей стать обычной женой и вести хозяйство, пока муж ее будет вершить великие дела. Посмотрим, что из этого выйдет. Веришь ли ты мне теперь, что я снова с вами?

И Ингрид обняла ее и сказала, что лучшей подруги у нее в жизни не было. И добавила, что и Хельги, несомненно, обрадуется их дружбе, когда вернется из Гардарики. Эдла ответила, что, без всяких сомнений, Хельги будет рад за них обеих.

Вскоре наступил праздник Йоль, который в том году был очень веселым, потому как из Финнмарка вернулся Олаф

конунг свеев. Все много пели и пили яблочное пиво, а Олаф и Эдла давали друг другу клятвы под омелой. Потом они плясали на полях вокруг костров, что разжигали бонды, чтобы почтить Фрейра, а потом объедались кабанятиной на пиру у Сигрид.

Ингрид и Сигрун веселились как могли, хотя и той и другой хотелось бы, чтобы их любимые тоже были на празднике. Не раз к ним подходили молодые воины Олафа и звали с ними под омелу, но девушки, смеясь, отвечали, что свое время под омелой они уже провели и теперь у них есть суженые, о которых знает Фрейр. После этого обычно воины убегали искать девиц попокладистей на дворах у бондов. Но один из воинов оказался более настойчивым и спросил, кто же их суженые, и Ингрид рассказала, что ждет из Гардарики жениха, которого зовут Хельги Торбрандсон, прозванный Скальдом. Воин ответил, что он его знает и что у Хельги перед ним есть даже небольшой должок, а самого его зовут Хёгни Красный. После этого он попытался поцеловать Ингрид, говоря, что Хельги не обидится, но та шутливо отбивалась, и в конце концов Хёгни тоже убежал.

Потом наступили холода, и мало кто из женщин без нужды выходил из дома, хотя время от времени Олаф брал их на санные прогулки по округе. С ним же они в первый раз съездили в Упсалу и подивились богатству тамошнего храма, посвященного Одину.

Так прошла зима, а когда наступило равноденствие, то Сигрид стала готовиться отправиться морем в Конунгахеллу на встречу с Олафом сыном Трюггви. Олаф, ее сын, поначалу был против такого отчима, но Сигрид убедила его в том, что земли его и Олафа Норвежского разделены горами и из-за этого не будет меж ними споров. Зато вместе смогут они подчинить себе данов, а там – разделить земли на те, где будут властвовать свеи, и на те, где будут платить дань Олафу Норвежскому. И выходило, что если забыть про Свейна Вилобородого Датского, то весь южный берег Балтики мог оказаться во власти Олафа. А с ним и дорога на юг, в Миклагард и в Сёркланд. А к сыну Трюггви могут отпасть часть Дании и земли дальше на запад.

Так раз за разом Сигрид убеждала сына примириться и поддержать ее замысел. Как-то раз Олаф спросил:

– Ну а что будет с моим другом ярлом Эйриком? Где будет его земля?

Сигрид ответила:

– Мне ярл Эйрик тоже по нраву, но ты и так был к нему слишком добр, позволив две зимы кормить его воинов, которых все прибавляется, на своей земле. Теперь у него есть много кораблей, и он легко может завоевать какую-нибудь землю для себя. На Западе или на Востоке. И ты ему можешь в этом помочь.

– А если Эйрик со своими людьми встанет на сторону Вилобородого? – спросил Олаф.

– Для того чтобы этого не случилось, после моей свадьбы с сыном Трюггви нам надо будем переговорить с ярлом Эйриком и помочь ему выбрать землю, где он хотел бы править, а потом дать золота и людей, чтобы он навсегда ушел из наших мест.

– А если он не согласится? – снова спросил Олаф.

– Что же, у тебя и у Олафа Норвежского достаточно кораблей, чтобы убедить его уйти. Не бойся Эйрика, мысли как правитель, не как мальчишка, когда его не пускают со двора играть с приятелями в догонялки! – прикрикнула на сына Сигрид.

И Олаф подчинился матери. Он сказал Эдле, что они будут сопровождать Сигрид в ее поездке в Конунгахеллу. И если сын Трюггви и Сигрид понравятся друг другу,

то там же сразу и сыграют свадьбу, на которой он тоже должен присутствовать, хотя у него самого к Олафу душа не лежит. Эдла сказала, что и ей не хочется, чтобы Сигрид вышла за Олафа Норвежского, потому что больно жесток он, судя по вестям, которые доходят из Норвегии. И мало того, что сам не чтит он истинных богов, но и других жестоко наказывает за их почитание. Ее отец, жрец Святовита, всегда говорил, что поклонение Белому Христу – удел рабов. И негоже конунгу становиться христианином.

Олаф вздохнул и сказал, что с этим им придется примириться, потому как мать его упряма и сколько ей ни говори, она все равно будет стоять на своем. Тогда Эдла велела служанкам собираться в дорогу.

Во время сборов к ней пришла Ингрид и сказала, что они с сестрой хотели бы также отправиться в Конунгахеллу и увидеть конунга Олафа. Когда Эдла спросила, зачем им это нужно, то Ингрид ответила так:

– В тот день, когда ушли мы из родного дома, отец наш Одд сказал, что есть у нас два пути. Первый – на восток, в Свитьод, и мы выбрали его. А второй путь – к конунгу Олафу – требовать справедливого суда для него и Бьёрна. Также на суде можно было бы рассказать правду о смерти Харальда Тордсона. Но тогда мы испугались, что если пойдем в Викен, то нас могут схватить как мятежников. А если нас схватят, то тяжело нам будет добиться правды, коли нас уже так сильно оболгали.

Эдла воскликнула:

– Ты запомнила слова, которые мне сказал Туранд, и хочешь потребовать суда на земле гётов?!

– Да, я запомнила его слова, и мы хотим потребовать справедливого суда от имени дочерей Одда, которого конунг без суда объявил вне закона.

– Но ведь теперь Бьёрн служит ярлу Эйрику. И как ты теперь докажешь, что и Одд не был изменником? – спросила Эдла.

– Мы возьмем с собой Хёгни, и он расскажет конунгу, как Торвинд с Турандом убили Харальда Тордсона, – ответила Ингрид.

– Но кто поверит рабу?! – возразила Эдла.

– Мы потребуем призвать на суд Акселя Сигурдсона, который поклялся, что слышал, что мы получали серебро от ярла Эйрика. И пусть он, глядя нам в глаза, подтвердит свои слова.

– Вряд ли у конунга Олафа хватит терпения на то, чтобы отправить людей за Акселем далеко в Согн, если тот уже единожды дал клятву.

– Там в клятве был какой-то подвох. Аксель честный человек, он не стал бы клясться в том, чего сам не видел. Поэтому все равно мы хотим попытаться и рассказать Олафу сыну Трюггви что за змею пригрел он у себя на груди, – твердо сказала Ингрид.

– Если только он не сам кормит эту змею молоком, – ответила Эдла. – Туранд не стал бы предлагать вам сделать что-то, что могло бы ему навредить.

И так они спорили долго, но Эдле не удалось переубедить Ингрид. Тогда она попросила дождаться, когда вернется кто-то из мужчин: Бьёрн или Хельги, но Ингрид сказала, что к тому времени случай увидеть конунга Олафа уже пройдет. Наконец Эдла спросила, есть ли здесь, в Сигтуне, кто-то, с кем можно будет оставить весточку Бьёрну или Хельги, когда они вернутся. Ингрид подумала и сказала, что здесь остается Астрид и маленький Одд и она передаст вести через нее.

Вечером того же дня Эдла велела привести к ней Астрид, которая была удивлена тому, что ее разыскивает такая родовитая особа. Эдла спросила:

– Ты отправляешься с Сигрун или остаешься в Сигтуне?

– Я остаюсь в Сигтуне, госпожа, – ответила Астрид. – Маленькому Одди еще рано путешествовать по морю.

– Ты знаешь Хельги Торбрандсона?

– Я никогда не видала Хельги. Но я знаю, что он на корабле Кетиля Гудбрандсона, и я буду встречать все корабли, что придут в Сигтуну. Ингрид мне уже сказала, что ему передать.

Поделиться с друзьями: