Сага о Кае Лютом

— Феликс и Рысь здесь, ждут тебя, — понятливо сообщил Милий.

Бу-бу-бу купец, бу-бу-бу три лавки, бу-бу-бу годрландский товар сами возим, но, уж так и быть, пришел глянуть, вдруг что любопытное найдется. А почему груз на нордском драккаре? На торговцев мы не похожи. И у корабля уж слишком знакомая фигура на носу, что-то он слышал о драккаре с птичьей головой. Впрочем, давайте побеседуем о товаре…

Ну не лежала у меня душа к торговле. Хорошо, что есть хирдманы, которым это в охотку.

Так что я почти не слушал их разговоры, к тому же Милий, заметив скуку на моем лице, перестал пересказывать все живичские слова подряд, отвечал сам и говорил мне лишь самое важное. Потом купец захотел посмотреть на товар. Оружие и доспехи его заинтересовали больше всего, на ткани он глянул лишь раз, и снова воротился к железу.

Феликс догадался взять меч, махнул им так и сяк, показывая ровность и заточку лезвия, заодно рассказал, как этот меч называется и до какой руны сгодится.

Я понял, что парни справятся и без меня. Цены в Холмграде они знают лучше моего, так что разберутся сами. К тому же на причале показался Хальфсен, он должен был разузнать про ладьи, и вот это было куда интереснее.

— Нету ладей, — развел он руками.

— Как «нету»? Совсем? — удивился я.

Холмград славился кораблестроением. Каждый год годрландские, сарапские и прочие купцы с юга, что хотели поторговать на севере, приходили сюда на тяжелых громоздких судах, пересаживались на легкие ладьи и дальше шли на них. Сейчас весна, лед на реках едва сошел, и торговцы только-только начинают прибывать в Холмград. Так почему же сейчас нет свободных ладей? К тому же я ведь хочу выкупить ладью полностью, а не взять на одно лето.

— Говорят, здешний конунг Здебор выкупил все готовые и еще недостроенные ладьи. А еще ходят слухи, будто он хочет закрыть путь купцам на север, да и оттуда тоже никого не пускать.

Я вздохнул. Стоило бежать из Гульборга, чтобы со всего маху влететь в какие-то живичские склоки. Мне всего-то и нужна одна ладья!

— А если не новую брать? Если что, мы и подлатать сможем, лишь бы мачта да киль были целы.

— Тут уж надо к купцам идти. Но они ведь тоже знают, что ладей нет, так что либо откажутся продавать, либо цену заломят непомерную. Может, и не надо нам ладьи?

Может, и не надо… Дошли же мы сюда на «Соколе», так и воротиться как-нибудь сумеем. Но мы с Хальфсеном всё же прошлись по всей пристани, поговорили и с рыбаками, и с княжескими дружинниками, и с купеческими стражниками. Никто ладью не продавал. И слухи тоже ходили всякие, но больше всего обсуждали некоего Красимира, единокровного брата здешнего конунга, будто он занял Велигородский стол. А ведь Велигород славился тем, что князей гнал взашей и все вопросы решал при помощи народного собрания — вече. И холмградскому конунгу эта весть пришлась не по нраву. Только в одном люди не могли сойтись: поведет ли Здебор войско на Велигород или сам ждет нападения брата.

Воротившись на «Сокол», я понял, что торги с живичским купцом почти закончились. Он брал всё железо, что у нас было, а также все твариные кости и панцири.

Милий, раскрасневшийся от долгих споров, с довольной улыбкой сказал:

— Хорошо сговорились. Цена в половину от той, что на рынке.

— Подымай на треть, — коротко бросил я.

— Что? Да, госпо… хёвдинг, — растерялся вольноотпущенник. — Но он вряд ли согласится.

— Не он, так другой купит. Здешний конунг воевать думает, так что оружие подорожает. А наше еще и под высокие руны годно. Подымай. И скажи, что мы слышали о Красимире Велигородском.

— Да, хёвдинг.

Купец, конечно, рассердился, раскричался, притворился, будто намеревается уйти, но стоило Милию упомянуть нужное имя, как он сразу же притих. И торг начался заново.

Лишь в полдень мы ударили по рукам. Купец пообещал сегодня же прислать подводы и привезти плату, которую я согласился взять не только в золоте и серебре, но и кое-какими товарами. Ткани я пока решил придержать. Если купцам и впрямь закроют путь вверх по Лушкарю, тогда нам дадут за них хорошую цену в других городах.

Так как с покупкой ладьи не задалось, в Холмграде ульверов больше ничто не держало. Но я всё же не спешил уходить, ждал, пока все хирдманы не погуляют день-другой. Дальше, насколько я помнил, с бабами будет потяжелее, словно все ладные девки перебрались сюда, а в тех городках остались только старые, беззубые и обрюзгшие. Сам же больше гулять не ходил, разговаривал с Дометием, с Дагейдом и их людьми, расспрашивал об Арене, об их думах насчет хирда.

Потому я так удивился, когда меня разыскал в корчме Милий и сказал, что некие живичские купцы хотят поговорить с хёвдингом.

— Сказал, что мы больше ничем не торгуем?

— Сказал. Говорят, что не по этому делу. Зовут в дом набольшего из них!

Вины за собой я никакой не знал, к тому же купцы звали, а не князь. Купцов-то чего бояться? Может, разозлились, что я оружие не им продал, а кому другому? Ну так шевелиться надо быстрее.

Я приоделся, надел серебряные и золотые браслеты, кликнул Херлифа, Рысь, Милия и Пистоса. В последний момент решил позвать и Дагейда, оказать ему доверие. Взял бы и Дометия, но тот пока плох в нордском языке и вообще не знает живичского. Не будет же Милий еще и на фагрском всё пересказывать?

Присланный купцами человек явно не был рабом, что меня порадовало. Если гонцом отправили не последнего трэля, а кого-то из сыновей, значит, имеют ко мне уважение и оказывают честь.

Во дворе купеческого дома я убедился в этом еще раз, так как хозяин встречал меня на крыльце, возле резных столбиков с Кудавой. И он, видимо, знал, кого ждет, так как сразу заговорил со мной, а не с Пистосом или Дагейдом, которые зимами и видом больше походили на хёвдинга. Впрочем, золота на мне было больше.

Нас проводили в светлую просторную комнату с щедро накрытым столом, за которым уже сидели восемь зрелых степенных мужей — тоже в богатых одеждах, с перстнями и цепями.

Может, они хотели нанять мой хирд? Например, чтобы провести их ладьи на север. Но для этого не нужно звать нас в гости и заботиться об угощении.

Купцы не спешили с разговором. Они поспрашивали о Гульборге, о Набианоре, сами поделились здешними новостями. К примеру, зимой на восточные княжества напали дикие племена всадников. Они и раньше нет-нет да покусывали окраинные деревеньки, но в этот раз их пришло намного больше. Пожгли несколько городов, увели людей в полон, подчистую выгребли закрома. Князья подняли свои дружины, но сотней-двумя все деревни не оборонишь, а подлые всадники не хотят биться в поле сам-на-сам, как это полагается. Мечутся туда-сюда — не догнать.