Сакура, свадьба, смерть
Шрифт:
И всех их строем приводили в церковь на прощальные молебны.
Я имел возможность видеть такое.
Их пытались обмануть, а они и сами были готовы к этой возможной лжи! Непонятные и непривычные слова, что звучали в храме, и собственный шёпот молитв были нужнее тем, молодым, что в бушлатах, да в бескозырках, чем профессионально и добросовестно завывающим златоглавым попам…
Их глаза, мальчишеские, испуганные, в надежде, что, может быть, всё это не чушь, что вдруг Он, этот седой старик в балахоне, на облаке, существует, и что сейчас, в эти минуты, когда никак не спасёт от встречи с будущей
И они молились.
Как же эти мальчишки молились!
Неумело, вразброд, поначалу всё ещё по-пацански кривясь усмешками в строю перед своими же, но потом обязательно затихая, меняясь голосом, лицом, взглядом….
Они смогли сказать своё. И свято верили, что кто-то важный, справедливый и всемогущий их обязательно услышал.
Кофе кончился.
Капитан Глеб Никитин ничуть не отвлёкся, когда удивлённая неожиданным красноречием Мария повторно наполнила чашку гостя.
– Но были и другие, постарше…. Вместе с массовыми отправками незнакомых мне матросов, уезжали на войну и офицеры, многие – мои ровесники. Лейтенанты, майоры. С некоторыми я жил по соседству, с кем-то мы дружили семьями, наши дети играли вместе на улице. Они были умнее ребят, призванных на срочную службу, скептичней, образованней. На тех публичных молебнах мало кто из них появлялся добровольно, были у офицеров заботы и поважнее: служба, ответственность за отправку батальонов, семья, прощание….
Эти всё понимали.
Я видел в церкви их жён, молодых офицерских жён.
До этих событий – ни разу, а тут – сразу десятками.
Я слышал их рыдания, стоны, проклятия.
Ни до и ни после в этой церкви не звучало столько проклятий!
Какие там ещё женщины! Просто девчонки, обычные, городские продавщицы, учительницы, врачихи, парикмахерши, они ругали и политиков, и войну, и командиров, и своих мужиков, что те не смогли придумать что-то другое, спасительное для каждой отдельной семьи….
И они молились.
Их глаза.
Богородицы, мадонны…. По двадцать-то пять лет.
Им было всё равно, обман эта дряхлая религия или не обман. Для каждой из них это был просто шанс. Крохотный, ненадёжный…. В надежде раздобыть его эти девчонки и хотели быть обманутыми. И молились. А вдруг?!
Вот так вот.
Капитан Глеб Никитин выдохнул, резко встал из глубокого мягкого кресла.
– Так я думаю.
Мария молчала.
– А что касается Ивана…. Вам бы встретиться с ним, поговорить. Не чужие же вы люди, тем более, что сейчас так всё произошло. Он такой же, не изменился…
Глеб улыбнулся, разведя руками.
– Ну как?
– Посмотрим.
Провожая Глеба к дверям, Мария остановилась в прихожей, включила свет.
– Действительно, Иван всегда был таким, ну…. Закружило тогда нас, при первом-то знакомстве, как с мест каких-то привычных сорвало…
Женщина устало улыбнулась.
– Прощайте, Глеб!
– До свидания.
– Да, Глеб…
Мария приложила ладонь ко лбу, наморщилась.
– А зачем вы приходили-то ко мне?
«Во-от!».
– За вашей улыбкой!
– Но…
А капитан
Глеб Никитин уже и не слушал никаких её возражений, сбегая по широким ступенькам подъездной лестницы. Остановился только на первом этаже и крикнул вверх, в эхо незакрытой всё ещё двери печальной квартиры, громко и весело:– …Теперь я уверен, Мария, – закончатся эти трудные дни, и вы обязательно будете счастливы! Бу-де-те! До свидания!
Точность – вежливость королей.
И штурманов дальнего плавания.
Его сын был ознакомлен с этим утверждением ещё в раннем детстве, сознательно согласился с ним в отрочестве, поэтому Глеб Никитин и спешил – на встречу с Сашкой и его друзьями опаздывать было нельзя.
Опять – такси, в очередной раз пришлось срочно пересекать весь город.
На свои часы они посмотрели одновременно – и Сашка, и Глеб.
Приветственно махнули руками друг другу тоже очень похоже.
Отец и сын…
В кафе было по-вчерашнему прохладно, лёгкие шторы на окнах всё так же мелко и уютно дробили послеобеденное солнце, смягчая уличный зной, а вот посетителей было гораздо больше, чем в прошлый раз. Впрочем, все они уместились за двумя составленными вместе столиками, были юны и смешливы.
«Сколько же у него друзей…!».
– Привет, коллеги!
Компания зашумела, приветствуя старшего, какой-то паренёк уступил Глебу свой стул, девчонки подвинулись, пропуская его ближе к столу.
– Задачи объяснил команде?
– Нет пока…
Извиняясь, Сашка развёл руками.
– Полномочий не было.
– Правильно, самоуправство в нашем деле ни к чему. Так вот, ребята…
Притихли.
До сих пор всё было для них преддверием интересного и лёгкого приключения, но с первыми же звуками голоса незнакомого взрослого человека они удивились.
Четверо юношей и три девушки, примерно одного возраста, одинаково свободно одетые, похожи умными спокойными лицами.
И напротив – человек, отец их друга, который говорит им такие неожиданно серьёзные слова.
Крепкий жизненной статью, слегка с сединой на висках, голубоглазый, упрямый и словами, и жестами.
– То, что случилось вчера в ботаническом саду с девочкой, которая была всем вам знакома, – дикость. Молодость не должна умирать по ошибке. Ещё большая мерзость – если молодых кто-то убивает. Я склонен думать, что Алия умерла в результате чьих-то сознательных действий…
– Врёте! Нет никаких…
Сашка вскочил, навалился на плечи готового рвануться из-за стола, покрасневшего от волнения Игоря.
– Тише, тише! Прошу тебя, дослушай!
Капитан Глеб Никитин махнул сыну.
– Ничего. Отпусти парня.
Кашлянул, посмотрел по сторонам, коротко улыбнулся рыженькой Насте, которая вместе с подружками во внимательном молчании застыла напротив.
– …Сознательные действия ещё не означают наличие умысла убийства. Кто-то мог просто нелепо пошутить, вполне вероятно, что этот человек не отдавал себе отчёта о последствиях своих действий. Уверен также, что именно в этом случае одна группа людей таким варварским способом могла угрожать другим людям, желая соблюсти свои корыстные интересы.