Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы

Он пытался разглядеть странную повозку, напоминавшую катафалк и мчавшуюся в середине одного из франкских отрядов. Он вдруг ясно ощутил, что именно в этой чудодейственной повозке заключена вся сила кафиров.

И когда султан догадался, что это за талисман, его бросило в жар.

На повозке восседал страдавший проказой король франков. Он тянул вперед меч... нет, вовсе не меч, а руку, у которой проказа объела все пальцы. Он, Прокаженный Король, сам вел в сражение свое войско и потому оно стало непобедимым*.

– Я вижу, Всемогущий, на чьей Ты стороне!
– подумал-прошептал султан Салах ад-Дин.
– А правда - всегда на Твоей!

– Повелитель! Нас сомнут! Их слишком много!
– выкрикнул за спиной султана командир мамлюков.

– Да, слишком много трусов, - пробормотал султан и позволил телохранителям унести его прочь из опасного места.

Вся дорога до Синая была усыпана копьями, мечами и саблями. Храбрые египетские воины бежали от франков, бросая все, что тянуло к земле, мешалось и напоминало о давно уже брошенной через плечо доблести. Беглецы поплатились за свою трусость вдвойне. На Синае многих безоружных египтян перебили или захватили в рабство бедуины.

Сам же султан свернул с позорной дороги вглубь Синайской пустыни и достиг подножия священной Горы.

Ничуть не смущаясь своих мамлюков, он первым соскочил с седла и, отряхнув пыль с одежд, опустился перед горой на колени.

– Всемогущий Аллах!
– обратился он к Богу, подняв взор к вершине.
– Ты говорил на этой горе со своим пророком Моисеем. Ты жестоко наказывал его народ за все ослушания. Ныне Ты, Всемогущий, наказал меня. Благодарю Тебя! Клянусь, что не забуду этого урока! И Ты, Всемогущий, прошу тебя, не отринь моей клятвы за мой проступок! Вразуми меня ныне , дай знамение!

Три дня и три ночи стоял султан под горой Синай, приглядываясь к горе и к небесам над нею. И вновь не получил никакого ответа, даже намека. Три дня и три ночи не появлялось над вершиной ни малейшего облачка. Стояла тишина. Ни одно из желтых полотнищ не шелохнулось от дуновения ветра.

"Так Всевышний призывает меня к терпению," - подумал султан.

На четвертый день, в полдень, на севере появилось темное облачко.

Мамлюки приготовились было защищать повелителя, сплотились полукольцом, но вскоре вздохнули с облегчением и разомкнулись.

Над быстро приближавшейся конницей развевалось золотистое знамя султана. Всадников вел сам аль-Фадиль.

– Слава Аллаху!
– воскликнув он, всплеснув руками и, когда султан обнял его, добавил уже шепотом: - Малик, я ищу тебя уже третий день по всей пустыне. У меня чуть сердце не лопнуло от страха.

– Если бы не боялся за меня, то нашел бы сразу, - ответил Салах ад-Дин.

Когда они тронулись в путь, аль-Фадиль все приглядывался к султану, удивляясь тому, что повелитель как будто совсем не сокрушен бедою и ничуть не огорчен. Около часа оба ехали, храня молчание.

– Всевышний указал мне истинную, единственную дорогу на Аль Кудс, - сказал султан, словно утомленный вопрошающим взглядом аль-Фадиля.
– Хорошо, что я получил знамение теперь, а не позже. Солнце восходит на востоке. Направление истинного джихада не может бы против движения Солнца, с запада на восток.

Аль-Фадиль удивился еще больше, но так и не решился просить у султана объяснения того, что же он имеет в виду.

– Мне показалось, что я уже заслужил Аль Кудс и Господь отдает его мне... как дар, - продолжал султан.

– Франки стали наказанием за гордыню... А их прокаженный малик достоин уважения.

– Говорят, ему помогал великий воин Джуржи, - осторожно заметил аль-Фадиль.

– Кто такой?
– вопросил султан, бросив через плечо недоверчивый взгляд.

– Самый великий и доблестный воин кафиров. Он родился неподалеку от того места... где появились франки. В Лидде. Тысячу лет назад. Он поклонялся пророку Исе и был военачальником у одного малика-язычника. Этот Джуржи отличился во многих битвах, но, когда тот малик узнал о его вере, то приказал Джуржи отречься от нее. Тот отказался и был казнен.

Нетрудно догадаться, что аль-Фадиль рассказывал султану о том, кого вы, христиане, именуете Победоносным Георгием.

– И теперь, как говорят, он иногда появляется и помогает в битве франкам, - добавил аль-Фадиль.

– Это, верно, тот самый воин, который помог кафирам, когда десять тысяч воинов Ислама осаждали Антиохию?
– вспомнил султан.

– Да. В городе оставалось всего три сотни воинов-кафиров, и они голодали, - подтвердил аль-Фадиль.
– Если бы не Джуржи, они, конечно, не решились бы так отчаянно напасть на правоверных...

– ...и обратить их в бегство, как трусливых овец, - договорил за своего замявшегося слугу Салах ад-Дин.
– Значит, этот Джуржи действительно был великим воином и Господь посылает его вразумлять правоверных, когда они становятся кичливы и самонадеянны. Это еще одно подтверждение того, что Всемогущий Аллах принял мою клятву.

Аль-Фадиль рассказал султану, что эмир, которому было велено обложить Аскалон, клялся, будто видел, как Джуржи внезапно появился у крепости. Его конь без труда перемахнул через стену, а потом перескочил с башни на ближайшее облако и помчался галопом по облакам на юг, к Газе.

– Он уверял меня, что именно Джуржи передал воинам Храма послание франкского малика и воодушевил их поспешить ему на помощь, - поведал аль-Фадиль.
– А как же иначе этот олух мог оправдаться, что упустил гонца из Аскалона?.. Как только отряд кафиров появился со стороны Газы, прокаженный малик распахнул ворота и отчаянно бросился в бой.

– Войско из одних эмиров...
– пробормотал тогда султан.

– Каких эмиров?
– не понял аль-Фадиль.

– Продолжай...
– велел султан, но стоило аль-Фадилю открыть рот, как повелитель Египта и Сирии брезгливо взмахнул рукой и осек его: - Лучше продолжу я сам... Там, у Аскалона, наши славные воины, конечно, не смогли выдержать удар с двух сторон. Как же! И в лоб и с тыла. Они дунули врассыпную. Малик кафиров соединился с воинами Храма, разогнал овец и помчался догонять остальное стадо... А оно успело разбрестись по всей Палестине.

Он бросил на аль-Фадиля жгучий взгляд, и тот весь покраснел - впервые с того давнего дня, когда его в последний раз вздул за шалость отец.

– Прокаженный малик франков не только доблестный воин, но и весьма искусный охотник, - заметил султан.
– В тот день он зашел не с юга, а сделал крюк и напал с севера. Остальное я видел собственными глазами. И воина Джуржи я тоже сам видел. Эмир не соврал.

Аль-Фадиль снова открыл рот да так и проехал целый фарсах, забыв его закрыть.