Салават-батыр

Но не везде были готовы помочь Салавату. Жители аула Карлысан отказались участвовать в восстании. Прослышав об этом, Салават явился к ним с группой вооруженных всадников и первым делом велел собрать всех мужчин.

— Для вас, что, слово Питрау-батши не закон?! Почему не явились ко мне, когда я приказывал? Хотите, чтобы всякие чужаки на нашей земле хозяйничали?! — накинулся на них Салават.

Никто из толпы не откликнулся на его упреки.

— Чего молчите?

— Умоляем тебя, Салауат-батыр, не впутывай ты нас. Если мы пойдем за Бугасаем, Абей-батша нас с земли сметет, — осмелился выйти вперед какой-то крепыш.

К нему присоединились и остальные.

— Да храни нас Аллах в такое страшное дело встревать!

— Урысовы баи нам житья не дадут, мстить станут!

— Мы по своей воле жить желаем!..

Видя, что никакие уговоры на карлысанцев не действуют, Салават окончательно вышел из себя.

— По своей воле, говорите?! Да какая уж там воля, когда нашу святую землю каратели топчут? Тот, кто отказывается нам помогать, — изменник!

После этого Салават велел схватить главных горлопанов, запереть их в амбаре и отстегать как следует плетьми. Вырывавшиеся изнутри крики и рыдания терзали его сердце, но он старался успокоить себя: «Когда решается судьба моей родины, я не могу поступать иначе. Именно такие крутые меры сейчас и нужны, не то и другие начнут отказываться…»

Карласанцы поняли, что во имя цели тот ни перед чем не остановится, и были вынуждены повиноваться.

Досталось от Салавата и Хусаину Айсину, назначенному к тому времени старшиной Шайтан-Кудейской волости вместо потерявшего доверие властей Юлая Азналина. Весть о том, что Айсин отрядил в распоряжение Михельсона двадцать конных башкир, он воспринял с негодованием. Намереваясь наказать предателя, Салават отправил в свою волость Якупа Тлеумбетова с полуторасотенным отрядом.

XVI

Использовав небольшую передышку, обосновавшийся на Саткинском заводе Михельсон пополнил оскудевшие запасы, привел в порядок потрепанную команду, оружие и лошадей. Собравшись с силами, он стал искать встречи с отрядом Салавата, чтобы истребить его раз и навсегда. С этой целью он направился к реке Ай.

Салават тоже был не прочь сразиться с ним и поджидал его у переправы. Он заранее приготовился к предстоящей встрече, выбрав наиболее выгодные позиции и предварительно уничтожив паромы.

Подоспевший к берегу в предпоследний день мая Михельсон вознамерился сразу же перебраться на другую сторону. Но его людям не удалось не только приступить к форсированию, но даже приблизиться к реке. При первой же попытке сделать это с противоположного берега взметнулся рой бесчисленных стрел и обрушился на передние ряды карателей. Началась перестрелка, завершившаяся лишь с наступлением сумерек.

Увидав, что солдаты Михельсона, так и не сумев перейти реку, разожгли на берегу костры и расселись вокруг, чтобы перекусить, Салават немного успокоился.

— Аллага шюкюр за то, что надоумил нас переправу кончать. Проклятые кафыры пока что на том берегу застряли, — сказал он своим джигитам и разрешил им заняться приготовлением ужина.

По всему было видно, что люди Михельсона улеглись спать. На их стороне установилась такая тишина, что сомневаться в этом даже не приходилось.

Противники разделены рекой, а ночное небо, усыпанное несметными звездами, одно на всех. Вон какая-то звездочка-искорка пролетела и тут же, вспыхнув, сгорела. Необыкновенно тихо вокруг. Слышно лишь, как плещется под крутым яром вода реки Ай и покачиваются обдуваемые слабым ветерком ветки деревьев…

Очарованный таинством ночи, Салават-батыр лежал на спине, заложив руки за голову, и думал о судьбе родной земли.

Страны Урала краше Я отродясь не видал. Зачем ему столько ущелий Среди недоступных скал? — Чтоб от врагов свирепых Своих укрывать детей, Чтобы было им надежно, Как в объятиях матерей.

Услыхав вблизи шорох, Салават вздрогнул:

— Кто тут?

— Это я, улым.

Абау, и впрямь отцовский голос!

— Почему не отдыхаешь, атай?

— Что-то неспокойно у меня на душе… — прошептал отец. — Думаю, как бы тамошние чего не выкинули.

— Караулы мы выставили, так что не волнуйся, атай.

— Да как же мне не волноваться, улым. Враг хитрющий да бывалый. Кабы эти люди втихую через речку не перебрались.

— Без мостов да паромов, что ли?..

— Э-э-э. Да кому надо, тот и без парома обойдется. Им бы только отыскать где помельче, и тогда все — пиши, пропало.

Отцовская тревога передалась и Салавату.

— Да, не зря говорил Аллахы Тагаля, мол, береженого сберегу, — согласился он и отправил ребят обследовать берег.

Вскоре Салавату доложили, что группе солдат удалось найти брод и при помощи канатов перетащить на противоположный берег часть пушек. Пораженный этой новостью, он вскочил на ноги.

— Готовьтесь к бою, — распорядился Салават и, взлетев на коня, помчался к тому месту, откуда грозила опасность.

Едва дождавшись конца недолгого мрака летней ночи, Михельсон приказал своему войску форсировать реку где в брод, а где вплавь. Повстанцы открыли огонь. Но несмотря на все отчаянные попытки, им не удалось задержать карателей. Те достигали берега под прикрытием своей артиллерии.

Башкиры обрушились на прибывающего противника со всей силой, вступив с ним в бой. И вот уже среди ржания лошадей, призывов и окриков командиров все чаще и чаще стали раздаваться стоны раненых.

Покашливая от едкого дыма, напоминавшего запах подгоревшего молока, Салават отчаянно сражался в самых горячих точках. Рубя вокруг себя вражеских солдат, он беспрестанно взывал к своим:

— Не щадите дошманов! Кончайте их!..

Увернувшись от набросившегося на него солдата, Салават изловчился и снес ему саблей голову, после чего заколол второго и кинулся на третьего. Остальные тоже бесстрашно бились, оттесняя неприятеля назад к реке.

Столь жесткий напор выдержит не всякий. Кое-кто из солдат обратился в бегство, другие попрыгали в воду.

— Дошманы уходят! — закричали джигиты.

— Победа!

Однако ликовать было рано. Пока повстанцы занимались очисткой берега, солдаты, успев занять лощину, обеспечивали переправку главных сил. И вскоре Михельсон смог перейти в наступление. Пехоту он направил в горы, кавалерию — к ущельям, откуда велась непрерывная стрельба.

Люди Салавата долго и упорно сопротивлялись. Как всегда, они сражались отважно, внушая противнику невольное уважение. Но силы были неравны, и это позволило карателям согнать стрелявших с занятых ими позиций. В том бою Салават потерял одного из своих соратников — старшину Айлинской волости Таиша Чаныкаева.