Сальвадор Дали. Божественный и многоликий

Они загорели там до черноты и, весьма довольные отдыхом, вернулись в Париж, заехав на пару часов в Кадакес, чтобы посмотреть, как идет ремонт дома. Они намеревались, несмотря на недовольство отца, провести здесь лето. Плотник постарался, жить там уже было можно. Правда, когда Дали послал фото этого строения своему благодетелю виконту де Ноай, на чьи деньги строился дом, тот не без яда заметил, что если бы Дали не преуспел в живописи, то нашел бы себя в архитектуре. Виконт, надо сказать, очень увлекался садоводством и зодчеством и знал в этом толк.

Глава восьмая О том, как Дали осенило написать растекшиеся часы, о путешествии в Америку, о примирении с отцом, встрече с Лоркой и о том, как Дали и Гала чудом избежали смерти

Гала решила окончательно порвать с Элюаром после того, как он летом 1930 года заявился в Порт-Льигат со своей любовницей Нуш. Формально развод состоялся в июле 1932 года, при этом Гала признала за собой факт супружеской измены, не стала добиваться раздела денег и имущества, а также того, чтобы ее дочь Сесиль оставалась с ней, — четырнадцатилетняя девочка была отдана на попечение Элюару.

Замуж за Дали она вышла, однако, только в конце 1934 года. Вступить в брак уговорил ее Элюар, к тому времени женившийся на Нуш. Он объяснил своей бывшей жене, что в случае, не дай Бог, смерти Дали она останется ни с чем — все имущество художника, в том числе домик в Порт-Льигате и бесценные картины, достанется фигерасскому нотариусу и его дочери Ане Марии.

Элюар очень любил Галу и готов был на все, чтобы сохранить с ней прежние отношения. Об этом говорят его многочисленные письма к ней уже после развода. Много лет спустя они договорились уничтожить свою переписку, и Элюар действительно сжег письма Галы, она же, вопреки уговору, сохранила его послания. Поэтому мы не можем сказать, что она ему отвечала на его страстные признания, что и двадцать лет спустя после их знакомства в Клаваделе он думает о ней каждый день и продолжает любить по-прежнему.

Элюар в глубине души надеялся и верил, что Гала к нему вернется, во всяком случае, в первое время, до развода. Он полагал, что Дали — лишь очередное увлечение Галы и долго оно не продлится, и, вероятно, поэтому не стал возражать против того, чтобы Гала и Дали поселились в Париже в его новой квартире на улице Бескерель. Но под одной крышей с ними не остался, памятуя о печальном опыте с Максом Эрнстом. Это было то самое «гнездышко», которое Элюар с любовью и большими затратами обустраивал для себя и Галы до роковой для него поездки в Кадакес. Квартира находилась на Монмартре, рядом с храмом Сакре-Кер, и очень скоро гостиная в ней стала мастерской Сальвадора Дали, и в ней запахло маслами, лаками и скипидаром.

Здесь Дали написал одну из самых знаменитых своих работ — «Постоянство памяти». В тот день, вспоминает он, они с Галой собирались пойти в кино, но к вечеру у него разболелась голова, поэтому Гада ушла одна, а он решил пораньше лечь спать. Перед тем как выключить свет, он глянул на незаконченную картину, изображавшую пейзаж Порт-Льигата с обломанной веткой на переднем плане. Он подумал, что тут не хватает обобщающего образа, и вдруг увидел решение! «Я увидел растекающиеся часы: самым жалким образом они свисали с ветки». Художник схватил палитру и, несмотря на головную боль, принялся за работу. Вернувшаяся через два часа Гала была просто поражена и сказала, что «это запомнит всякий, кто увидит».

Картина была показана на персональной выставке Дали в галерее Пьера Колла в июне 1931 года и сразу была куплена американцем Жульеном Леви, близким приятелем Марселя Дюшана, познакомившего его с миром парижской художественной жизни еще в 1927 году. Леви очень интересовался сюрреализмом и приехал в Париж с намерением закупить картины для своей будущей галереи в Нью-Йорке. Он купил бессмертный шедевр Дали всего за 250 долларов и дал картине другое название — «Мягкие часы».

«Эта картина, — писал Дали, — снискала впоследствии оглушительный успех и была не раз продана и перепродана, пока не очутилась наконец в Музее современного искусства. А уж сколько она породила подражаний и копий — не счесть. С черно-белых репродукций списывали ее провинциальные художники, а уж цвет — какой Бог на душу положит. И где только эти копии не вешали! Случалось, и в забегаловках, и в галантерейных лавках».

На этой же выставке в галерее Пьера Колла была представлена и одна из самых скандальных картин Дали под названием «Вильгельм Телль». Она так понравилась Андре Бретону, что он приобрел ее, никогда с ней не расставался и с восторгом показывал друзьям. Дали написал не одну работу на тему Вильгельма Телля, поэтому написанную позже «Загадку Вильгельма Телля», возмутившую Бретона и его соратников, не надо путать с этой, о которой сейчас говорим.

С первого взгляда видно, что сюжет ее и содержание навеяны сложными отношениями с отцом, представшим здесь в образе главного персонажа. Он изображен с вывалившимся из трусов мужским достоинством (помните, мальчик Сальвадор наблюдал в детстве драку отца с клиентом, когда у родителя вывалилось то же самое, похожее на сосиску?). Его правая рука с прямым указательным пальцем простерта в сторону юноши, прикрывшего лицо левой рукой, а правая, с будто бы снятой до локтя кожей и видимой анатомией мускулов и тоже с напряженным указательным пальцем, динамично выброшена навстречу руке персонажа.

Возникает ассоциация с росписью Микеланджело в Сикстинской капелле, где Бог Отец протягивает руку с выпрямленным указательный пальцем к указательному пальцу Адама, как бы тем самым вдыхая в него жизнь и даруя бессмертный дух.

Но намерения бородатого персонажа здесь, похоже, совершенно противоположные. В его левой руке ножницы, и ими он явно хочет оскопить закрывшего в ужасе лицо юношу, гениталии которого прикрыты большим листом, венчающим ветку срубленного дерева, под которым стоит гнездо с яичками.

Непонятно, осуществил ли злодей свое намерение или нет, во всяком случае, на торце прямоугольного камня, о который опирается коленом персонаж, изображена полуобнаженная женщина, а рядом с ней — огромный, размером с женщину, вертикально стоящий пенис.

На плече главного персонажа стоит круглый табурет, где восседает пианист с лицом, похожим на лицо персонажа. На пианино лежит мертвый осел (цитата из «Андалузского пса») с глазной впадиной, напоминающей физиологическое отверстие, то ли женское, то ли общее для обоих полов. Какую музыку извлекает пианист из висящего между небом и землей и как бы раскоряченного инструмента? Вероятно, зловеще-тревожную, ее звуки словно подгоняют летящего над пианино в страхе жеребца с оскаленными зубами и прижатым к животу детородным органом.

Да, мотив кастрации здесь очевиден, и картина в целом может быть истолкована психоаналитиком в этом направлении, как страх сына утратить возможность обрести свою семью и продолжить род из-за того, что отец лишает его наследства.

Впрочем, что касается продолжения рода, Дали это и не грозило. Вскоре после выставки в галерее Колла Гала попала в больницу по поводу фибромы матки. Ей удалили яичники, и Дали узнал после операции, что она не сможет больше иметь детей. Гала была для Дали на протяжении всей его жизни единственным живым существом, кого он любил преданно и страстно, поэтому он был страшно потрясен болезнью Галы, возможностью ее утраты, но едва ли тем обстоятельством, что у него не будет детей, а их, по его собственному признанию, он не очень и любил. Но… Но, дорогой читатель, трудно представить себе, как развивалось бы творчество художника и как бы отразилось появление детей в его жизни и судьбе. Не будем гадать, мы просто констатируем, что для взлета всех его потенциальных возможностей ему нужна была Гала и только Гала, именно она стала источником его вдохновения, озарений, ошеломляющей плодотворности и стимулятором невероятной работоспособности, которую он сохранил до преклонных лет.

Нет ли здесь высшего промысла? Или, быть может, происков той неведомой темной силы, что вмешалась в жизнь героя романа Томаса Манна «Доктор Фаустус» Адриана Леверкюна? Напомним читателю, что Леверкюн, учившийся на богослова, но ставший композитором, однажды попадает в бордель, но убегает оттуда, не воспользовавшись, что называется, услугами, точь-в-точь, как Дали в Париже. Но через некоторое время неодолимое и роковое влечение приводит его к проститутке, которая и заражает его сифилисом. Он обращается к врачу, но когда приходит к нему на прием во второй раз, видит, что арестованного эскулапа ведут в полицию. Второго он нашел по справочнику, но и тот вскоре умирает, поэтому болезнь остается недолеченной. Как известно, зримые признаки болезни (язва с твердым шанкром) быстро исчезают, поэтому Леверкюн больше к врачам не обращался. Но коварство этого недуга заключается в его поздних проявлениях, причем бледные спирохеты поражают центральную нервную систему и, медленно поднимаясь по позвоночному столбу, могут поселиться в мягкой оболочке мозга. Своей разрушительней работой они так возбуждают мозговую деятельность, что он начинает работать как бы с постоянно встроенным стимулятором в виде колонии пресловутых спирохет.