Salvatio. В рассветной мгле

Пробираясь к своему рабочему месту через узкие проходы между столами, стульями и всяким хламом, Антон споткнулся о чьи-то ноги в дырявых носках, за что из-под соседнего стола сонным голосом помянули его мать. В ответ Антон скомандовал «подъем!» и толкнул в направлении торчащих ног стул на колесах.

— Слы-ы… — вяло раздалось из-под стола. На этом диалог и закончился.

Ровно в 7:30 заревел гудок, означавший начало рабочего дня для технического персонала. Заревел и поперхнулся: везде разом мигнули лампы. Удостоверившись, что серверы продолжают работать как ни в чем не бывало, Антон нажал кнопку внутренней связи:

— Четвертый корпус, шестой этаж, у нас сбой в подаче электричества…

— Да, да, знаем, — раздраженно ответил интерком. — Ты не в курсах, что ли?

— В курсах чего?

— Понятно. В общем, делюга такая, что ночью в Калере подстанция praschela povenvje [1] . Нас переключили на подстанцию в Эрме, но того, что она дает, мало. Так что моргать будет сегодня весь день, это как минимум.

— Не было печали…

— Мы тут пытаемся раскочегарить местные дизеля, но без понятия, получится ли. В общем, кропи свои бесперебойники святой водой и молись, чтобы дуба не дали. И другим скажи.

1

Нортэмперийское нецензурное ругательство, обозначающее резкое и необратимое прекращение функционирования чего-либо. Примерно соответствует выражению «накрыться», но в предельно грубой форме.

— Понятно. Мы как раз тут свой генератор перебирать начинали. Удачи, парни.

— И вам.

В дверь серверной всунулась бритая голова.

— Дарова, че со светом, не выяснял?

— В Калере сгорела подстанция, — ответил, не оборачиваясь, Антон. — Приехали, в общем.

— Вот дерьмо. Безопасный же был район… И что теперь?

— Без понятия. Электрики пытаются запустить дизеля. Пошли-ка допереберем вчерашний ящик, он нам сегодня явно понадобится.

Они уже заканчивали, когда в мастерскую вломилась какая-то мордастая туша с всклокоченным галстуком и начала самозабвенно и нечленораздельно орать. Орала упоенно, оглушительно, аж заходилась криком: Антон и его напарник далеко не сразу поняли, что поводом было их отсутствие за рабочими столами.

— Avayd umejeshu broeche [2] , — с ненавистью пробормотал напарник, когда туша, от души прооравшись, скрылась.

— Много чести, — ответил Антон.

— Всем сотрудникам технического отдела пройти на построение, — скомандовало радио.

28 апреля, 8:24. Сесиль Б

Корпорация Kordo Konduktria занимала обширный комплекс высотных зданий почти в самом центре Метрополиса. Крупнейший в Нортэмперии производитель кабелей, а также электрического и коммуникационного оборудования мог себе это позволить. Хотя около трети помещений все равно пустовало.

2

Давай ему шею сломаем (нортэмп.).

Крытый внутренний двор был превращен в строевой плац. Ряды софитов, закрепленных на стальной раме под крышей, обливали ярким белым светом две тысячи голов — персонал корпорации собрался на утреннее построение.

В первом ряду, вблизи поднятой на три метра над землей трибуны, стояли старшие и средние менеджеры, «белые воротнички» с посеребренными заклепками на лацканах; дальше — маркетинг, бухгалтерия и прочая шушера средне-младшего звена, за ними программисты и техотдел, в самом конце — армия рабочих-производственников, которых сейчас сгонят под землю и увезут на громыхающих поездах на фабрику на окраине. Директорат, вероятно, с удовлетворением взирает на все это откуда-то из вон тех зазеркаленных окон.

Ну а непосредственно под трибуной стоит длинная шеренга людей в черных шинелях и шлемах, полностью скрывающих лица. В руках у всех короткоствольные пистолеты-пулеметы. Ни одно крупномасштабное мероприятие не обходится без защиты Службы общего контроля.

Стоя на балконе, Бержер оглядывала властным взглядом бледных невыспавшихся людей. Многие сутулятся, будто чья то тяжкая длань пригибает их к земле. Бержер и сама регулярно чувствовала эту призрачную руку. Но сейчас прозвучит команда «смирно», и все они вытянутся по струйке.

В обязанности капитана Бержер входил контроль за проведением всех корпоративных церемоний и ритуалов, но по сути она сама их и проводила. Временами ее посещали сомнения в необходимости этих построений, отнимавших до часа рабочего времени. Но с другой стороны, она понимала, что большинство находящихся там внизу людей все устраивает. Им даже нравится: ведь что такое утренние построения? Само олицетворение Порядка. Дисциплины. Субординации. Контроля. Чего еще может желать в эти трудные времена добропорядочный гражданин Нортэмперии?

Бержер взглянула на часы: три минуты до начала церемонии.

— Всем департаментам доложить о готовности, — тихо скомандовала она в наголовный микрофон.

— Звуковая. Мы готовы.

— Принято.

— Проекторы. Мы готовы.

— Принято.

— Операторы. Краны активированы, камеры включены, готовы по вашей команде.

— Ожидайте.

Дальше в эфире установилась подозрительная тишина. Затем второй раз за утро мигнуло освещение.

— Световая, ответьте.

— Пять секунд…

— В чем дело?

— Всё, мы готовы. Сбой питания, перешли на резерв. Его должно хватить, если выключим верхние софиты.

— Выключайте одновременно с гимном. По окончании речи включите на 40 % мощности, — ответила Бержер. — Звук, вас затронул сбой?

— Нет, мы запитаны от бесперебойников.

— Принято. Проповедник на месте?

— Готов по вашей команде.

— Тридцатисекундная готовность.

Цифры на циферблате наручных часов менялись с удручающей неспешностью. 38… 39… 40…

— Пятнадцать секунд. По команде «смирно» — начали.

Бержер переключилась на общий канал. Окинула взглядом людей внизу…

— Смир-рно! — прогремел над их головами многократно усиленный голос капитана Стабикома. В ответ стемнело и первые аккорды гимна взревели так, что задрожала земля.

— Звуковая, черт вас дери, у вас ушей нет? — рявкнула Бержер в служебный канал. — Уровень на десять единиц вниз!

Громкость стала чуть более сносной.

— Звук, после построения явиться ко мне, — приказала Бержер.

— Есть, — угрюмо ответили на том конце.

Раскаты гимна закончились. Луч прожектора-«пушки» поймал и повел поднимавшуюся по боковой лестнице на трибуну фигуру невысокого, тщедушного человечка, одетого в пурпурную хламиду с золотым шитьем. Когда он оказался на месте, в его алую шапочку уперся еще один косой луч. Сверху на кране опустилась камера, и изображение широкого лица проповедника возникло сразу на трех гигантских экранах, подвешенных над трибуной.

Приняв внушительную позу, проповедник Монктон начал вещать.