Сам-семьсот, или Повесть о трех фантазерах

Глава ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ в которой Слава обзаводится собственной яхтой

Нельзя сказать, чтобы Слава с такой уж неохотой занимался в кружке юных агрономов. Но когда наступили каникулы, он ни о чем больше не мог думать, как только об Озере. Там его ждала чудесная маленькая лодка, которую сделал для него дед Кирилл.

И вот Славин отец поговорил с Евгением Николаевичем, Евгений Николаевич с Зинаидой Сергеевной, а Слава с Ромкой. Было решено: пока Слава будет жить на Озере, Ромка понаблюдает за его делянками и отметит, что нужно, в его дневнике. Ведь Ромка все равно каждый день будет приходить на пришкольный участок. Да он бы и так поглядывал на другие делянки. Интересно же, как у других членов кружка будет все расти.

Дед Кирилл, как обещал, позволил Славе без присмотра плавать на тузике вдоль берегов. И это было так здорово, что Слава и думать забыл о своих делянках. Он бы, наверное, забыл и про богатырскую рожь, не случись той разнесчастной поездки с Евгением Николаевичем на опытное поле.

Поначалу Слава сильно переживал из-за того, что подвел Прометеева. Получилось, что он вроде как наябедничал отцу, а потом еще и показал Евгению Николаевичу опытное поле. Евгений Николаевич, наверное, даже и не знал, где оно находится.

Но ведь и Слава тоже не знал, что опытное поле — это тайна! Иначе бы он, разумеется, держал язык за зубами.

Вот всегда так: если бы да кабы. Слова никому ни о чем не скажи!

Впрочем, вскоре он придумал для себя одну замечательную игру и так увлекся, что как-то само собой перестал переживать.

Однажды в шкафу на веранде бабы Вериного дома Слава нашел книжку, в которой рассказывалось о путешествии на плоту «Кон-Тики» через Тихий океан. Читая, Слава и сам не заметил, как оказался одним из участников этого путешествия…

..На перуанском побережье, где строился плот, Германа Ватсингера укусил ядовитый муравей. Нога так распухла, что, вопреки написанному в книге, он совсем не смог передвигаться. Не говоря уж о том, чтобы скакать на лошади по джунглям в поисках бальсовых деревьев для плота.

И тогда Слава, умевший, кстати говоря, ездить верхом — какой же деревенский мальчишка не умеет этого! — вскочил на коня Германа Ватсингера и поскакал следом за доном Федерико в гущу тропического леса. А почти потерявшего сознание Германа двое рабочих плантации отнесли в дом дона Федерико, откуда его затем переправили в перуанскую столицу. В госпиталь. Жаль беднягу, но джунгли есть джунгли. Зевать не приходится.

В продолжение всего плавания на плоту через Тихий океан к острову Таити Слава отлично справлялся со всеми обязанностями, которые надлежало выполнять Герману, и на протяжении трех с лишним месяцев свободно общался с остальными членами экипажа, потому что все они отлично говорили по-русски.

А по возвращении из этого нашумевшего на весь мир плавания в руки Славе попала книжка, в которой описывались кругосветные путешествия на маленьких яхтах. Втроем, вдвоем и даже в одиночку.

Едва он представил себя на месте одного из этих отважных путешественников, как тут же изменил большому флоту. То есть совсем интереса к нему он, конечно, не потерял — в далеком будущем Слава по-прежнему видел себя капитаном большого корабля, — но сейчас-то воображение, словно тугим попутным ветром, стало уносить его в океанские просторы на такой вот скорлупке.

…Для начала он решил сплавать не так далеко. Наметить маршрут — дело нескольких минут. Вот Черное море. Отсюда через Босфор и Дарданеллы — в Средиземное море. А оттуда — в Атлантический океан…

В конце концов можно дойти до Канарских островов и тут же вернуться обратно Бискайским заливом (ух, какие там бывают классные штормы!), Северным и Балтийским морями — в Ленинград.

Наметив маршрут, Слава занялся яхтой. Выбор был богатый. Бабка с дедом с незапамятных времен выписывали «Огонек». Все прочитанные номера стопками, по годам, хранились в старом шкафу в «холодной» комнате. В той самой, где ночевал Слава.

Перелистав журналы, он отыскал несколько фотографий, на которых красовались парусные яхты. А на самой верхней полке шкафа лежала тоненькая стопочка цветных проспектов-раскладушек.

Эти проспекты-раскладушки привез дядя Шура из-за границы. Напечатано в них было не по-русски, зато фотографии просто замечательные: снежные вершины гор, морские побережья, песчаные, усыпанные купальщиками пляжи, порожистые реки, белоснежные дворцы, пальмы, большие красивые корабли… И яхты. Много-много яхт. Всевозможных типов и во всех видах: и в море, и на стоянках у пирсов.

Яхта, которую Слава облюбовал для себя, была не просто красива. Это была лучшая из всех яхт, какие когда-либо швартовались на Черноморском побережье, откуда Слава намерен был отправиться в плавание.

Небольшой, легкий, послушный в управлении иол. И название подходящее: «Вега» — одна из самых ярких звезд на нашем небосклоне. Борта были выкрашены в нежно-голубой цвет, а палуба и боковые стенки каюты пропитаны лаком, отчего дерево приобрело темно-медовый оттенок. Крышка каюты тоже голубая, а паруса белоснежные. И красный флажок на грот-мачте.

Почему-то на фотографиях, совсем мало яхт, у которых имеется бушприт. Свою «Вегу» Слава снабдил чуть вздернутым кверху бушпритом. С ним она выглядит еще более легкой и стремительной.

К середине лета «Вега» была готова к отплытию. Она царственно покачивалась у пирса, и все, кто проходил мимо, поглядывали на нее и ее капитана: одни восхищенными, а другие завидущими глазами…

Глава ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ в которой Ромка показывает свой характер

Пока Слава гонял тузик вдоль берегов Озера, воображая себя отважным многоопытным яхтсменом, у Ромки на пришкольном участке тоже не обошлось без приключения. Пусть оно было не столь захватывающим и совсем неопасным для жизни, зато настоящим.

Впрочем, Ромка ни о каких приключениях и думать не думал. Не до того ему было. Опыты на пришкольном участке — раз. В огороде у дома росли арбузы и дыни — два. А ведь еще и с Борисом Васильичем по полям охота было поездить.

Ну, правда, за опытными посевами на пришкольном участке особого ухода не требовалось. Наблюдай, как все растет, и записывай в дневник свои наблюдения. Так-то оно так. Но только Ромке приходилось вести не один дневник, а целых три. Свой, Славкин и еще Мишки Белова.

Со Славкой все ясно. У Мишки тоже свои дела. Целыми днями то в машинно-тракторной мастерской отирается, то с отцом в поле на тракторе ездит. Непонятно, зачем в кружок юных агрономов записывался. Сколько раз забывал про свои делянки, по два и по три дня подряд не появлялся на пришкольном участке. Тогда Ромка брал в ботаническом кабинете его дневник и делал записи.

Никто его об этом не просил. Хотя, если разобраться, Мишкины делянки вовсе не были для него чужими. Ведь они с Мишкой проводили опыт по одной и той же программе. А поскольку Ромкины всходы оказались изреженными и сильно засоренными, то он считал себя в какой-то мере ответственным за результаты Мишкиного опыта. На Мишкиных делянках ячмень взошел на удивление дружно и развивался прекрасно. Не то что у Ромки.