Самая долгая ночь

— Почему вы с ним спите? — спросил он.

Рашель подула на горячий кофе. Отвечать она явно не собиралась.

— Поймите, из этого ничего не выйдет, — продолжил Маус. — Ведь он еврей, а вы не еврейка, верно? Он вам говорил, сколько немцев убил? Если не говорил, то еще скажет, готов на что угодно спорить.

— Там, откуда я родом, мистер Вайс, люди не задают таких вопросов.

— Вы обманываете себя, если считаете, что он в здравом уме, — продолжил Маус. Он попытался разозлиться, накрутить себя, внушить себе, что она — глупая шикса, жаждущая еврейского члена, как какой-нибудь диковинки, или что она спала с отбросами вроде Кагена, потому что она сама такая, но, как ни старался, у него не получалось. Начать с того, что ему еще ни разу не доводилось видеть, чтобы кто-то так убивался из-за какой-то там еврейки.

— Кроме того, он еврей, на тот случай говорю это, если вы забыли. И еще он… — добавил Маус, собираясь сказать, что Каген когда-то убивал невинных женщин и детей, однако неожиданно замолчал. Ведь он готов сделать то же самое. Разве в его планы не входит убить и ее?

— Вы странный человек, — отозвалась Рашель, глядя на него из-за края чашки. — Зачем вы мне это говорите? Какое лично вам до этого дело?

Маусу было нечего ответить на ее слова.

— Я люблю Пауля, потому что он простой человек, мистер Вайс, — наконец проговорила она. — Для него мир представляется черно-белым. — Она поставила чашку и посмотрела Маусу прямо в глаза. Ее собственные глаза снова изменили цвет. — Когда я с ним, мне тоже все кажется черно-белым.

Маус закурил сигарету, прикурил от нее еще одну и протянул ее Рашель. Она, не спуская с него глаз, тоже сделала затяжку.

— Черно-белый мир. Мне, пожалуй, он тоже нравится, — произнес он.

Рашель покачала головой.

— Забавный вы человек, мистер Вайс. Мне кажется, что вам все представляется гораздо более сложным, чем есть на самом деле.

«Неужели она читает мои мысли?» — подумал он.

Рашель тыльной стороной ладони вытерла глаз.

— Я здесь потому, мистер Вайс, что моя подруга Вресье — в другом месте, понимаете? И я хотела бы знать причину, почему это так. И будь окружающий нас мир черно-белым, в нем было бы гораздо проще разобраться.

Рашель встала и со стуком отодвинула стул. При этом она уронила недокуренную сигарету в чашку, и та с шипением погасла.

Маусу было слышно, как она поднимается по лестнице. Затем дверь спальни открылась и захлопнулась снова.

Затаившись под покровом сгущающихся сумерек в дверном проеме, Река наблюдала за Аннье. Та шагала, прокладывая себе дорогу в толпе людей, — мимо цветочных рядов и торговцев овощами, мимо женщин с детьми, мимо немногочисленных полицейских или шаркающих стариков, направляясь на восток вдоль канала Херенграхт. Потерять ее из вида было невозможно, и Река не сводила взгляда с ее голубой косынки.

Она вышла из переулка и тотчас на кого-то наткнулась. На мостовую полетел бумажный сверток. Река тоже потеряла равновесие и упала.

— Извините, — прозвучал над ней чей-то голос, когда она попыталась подняться на четвереньки. — Давайте я вам помогу.

И Река увидела протянутую руку. Это к ней наклонилась пожилая женщина. Реке тотчас бросилась в глаза шестиконечная звезда из желтой материи, пришитая к пальто незнакомки. Седовласая пожилая женщина с пергаментно-морщинистым лицом улыбнулась, покачала головой и извинилась. Подняв с земли сверток, она поспешила прижать его к груди. Все понятно, именно так она и прятала свою шестиконечную звезду.

Река бросила взгляд за плечо пожилой женщины и снова заметила косынку Аннье. Та по-прежнему шагала в восточном направлении. Времени на обмен любезностями не было.

— Нет, это я сама виновата, — сказала Река, стараясь не смотреть в глаза пожилой женщины. Согласно ее фальшивым документам она сама была арийкой, хорошей голландской девушкой из приличной семьи, а вовсе не еврейкой. На какое-то мгновение ей стало стыдно за эту ложь перед женщиной одной с нею крови.

— Хотите, чтобы вас поймали, oma? — сказала Река, понизив голос, чтобы ее не слышали прохожие. Старуха растерянно вытаращила глаза. — Не бойтесь, — прошептала Река. — Я вас не выдам, бабушка. Уходите. Поскорее уходите домой, в безопасное место. Barukh atah Ha-shem, Elokaynu, melekh ha-olam, — добавила она, медленно произнося слова на иврите.

Старуха удивленно посмотрела на нее и кивнула.

— Barukh atah Ha-shem, Elokaynu, melekh ha-olam, — тихо повторила она и ушла прочь, прижимая к груди сверток. Река укоризненно покачала головой. Эта глупая старушка точно накличет на себя беду.

Выбросив ее из головы, Река снова отыскала глазами в толпе голубую косынку Аннье. Та уже успела повернуть туда, где Херенграхт пересекается с Регулирсграхт, а затем налево на Утрехтзедварсстраат. Река двинулась следом за ней и увидела, что Аннье перешла улицу и постучала в дверь трехэтажного дома. Нырнув в соседний переулок, Река задумалась над тем, что же Аннье будет делать дальше, но вскоре все прояснилось само собой.

Дверь открылась, и на пороге возник Хенрик. Это был его дом.

Хенрик что-то сказал — Река видела, как шевелятся его губы, но не разобрала слов — и открыл дверь шире. Затем огляделся по сторонам, и когда Аннье вошла, захлопнул за ней дверь.

Аннье и этот старик? Аннье Виссер тайком встречается с ним?

Река решила немного подождать. Через несколько минут ей стало ясно, что Аннье из дома не выйдет. Занавески на втором этаже колыхнулись, и в окне возник Хенрик. Даже с того места, где она стояла, несмотря на полумрак в комнате, Река разглядела, что рядом с ним стоит голая Аннье. Прежде чем хозяин дома задернул занавески, она обняла Хенрика за шею и крепко прижалась к нему.

Йооп все еще жив, подумала Река, и скоро вернется. Вряд ли он обрадуется, узнав, что его возлюбленная милуется со стариком. О чем Аннье только думает? Что происходит?

— Нет уж, — произнес Маус. — Это моя работа. Ты только все испортишь.

Он стоял на тротуаре возле такси. Пожилой таксист ждал его решения и не выключал мотор.

Каген не купился на провокацию. Слегка оттянув повязку на глазу, он покачал головой.

— Рашель сказала мне, что в последний раз, когда ты встретился с этим человеком, вы подрались.

— Он не сделал мне ничего плохого, — ответил Маус, но Каген снова покачал головой.

— Ты сказал, что договорился об оружии и потратил наши деньги, — возразил Каген. От Мауса не скрылось, что он, одноглазый, употребил слово «наши». — Но кроме встречи с пилотом это все были разговоры. Я пойду с тобой.

Каген не доверяет ему. Отлично. Он тоже не доверяет этому одноглазому немцу. Тем не менее Маус решил, что не стоит раскачивать лодку. Какое это будет иметь значение, пойдет с ним Каген или нет?

— Хорошо. Только ты держи рот на замке. Я не первый день встречаю типов вроде Спарка и знаю, как с ним разговаривать.

Маус залез в такси и подвинулся, давая возможность сесть Кагену. Затем назвал шоферу адрес.

— Угол Уайтчепел-роуд и Уайтчерч Степни.

Старый таксист кивнул и произнес.

— Понял, янки.

Машина медленно влилась в поток уличного движения.

Пока такси ехало в направлении Ист-Энда, Маус ничего не стал говорить Кагену. Лишь почувствовав знакомый запах — рыбы, пива и чего-то горелого, — он сказал, указывая на угол: