Самая лучшая жена
Шрифт:
— Дошло наконец-то, хвала Отцам, — Сагари молитвенно сложила руки. — И недели не прошло. Уморите вы меня окончательно, племяннички.
— Мне все больше и больше нравится эта малышка, — почти промурлыкал низкий женский голос. — Все понимает, а в чем не разбирается — чувствует интуитивно.
— Только не говори, милая, что хочешь ее приютить в храме, — насторожился обладатель бархатного баритона.
— Как тебе будет угодно, милый, — игриво согласилась небожительница.
— Ну
— Ты так великолепен в гневе, медвежонок, — в звучном контральто можно было услышать призыв и восхищение, но даже самый требовательный эксперт не обнаружил бы в нем и тени страха. — Грохочешь будто весенний гром…
— Санечка, а у меня подарок для тебя, — присоединился к разговору тенор.
— Опалы с огненных островов… Как это мило, любимый… Но мне хочется боровичков… Определенно! Маринованных! С чесночком, укропчиком и молодой картошечкой!
Глава десятая
— В рудниках сгною! Корова криворукая! Мурзику отдам! Вон отсюда! — несравненная Бринхилд изволила гневаться.
Здоровой ногой отпихнула бестолковую лекарку, которая поспешно задом-задом пятилась к двери не забывая подобострастно улыбаться.
— Ишь морда какая довольная, — не удержавшись, великолепная кинула в довольную знахарскую морду туфелькой, но промахнулась, шустрая баба успела выскользнуть из покоя. — Только и ждете все моей смерти! — отмахнулась она от помощи доверенной служанки. — Знаю я вас, морды сардарские!
— Правда твоя, княгиня матушка! Мирари эта только и годится в хлеву коровам хвосты крутить, — верная Сигню, тридцать лет назад последовавшая за своей госпожой в Сардар, навсегда покинув благословенный Адан, принялась натягивать шелковый чулочек на все еще стройную ногу Бринхилд. — Мучаешься ты, голубка нежная, страдаешь! Дома-то бывало и чихнуть больше одного разочка не давали, а тут… — она горестно замолчала.
— Больно мне, — пожаловалась княгиня. — Так больно. А пуще всего обидно, — женщина наклонилась к Сигню, ее голос упал до шепота. — Тьюм давеча морщился, на меня глядя, говорил, что стара я стала, кровь де не роняю. А от ноги дескать смердит.
— Гарм (Огромный злобный четырёхглазый пёс, который охраняет вход в мир мёртвых.) его дери греховодника! — всплеснула руками служанка.
— Думай, что говоришь! — снова разозлилась несравненная. — Забылась?
— Охо-хо, — подавая княгине мягкие сапожки, вздыхала Сигню. — Нам бы целителя аданского… Нашего родного…
— Хорошо бы, — опираясь на подставленную руку, согласилась княгиня. — Данэль обещался лекарство привезти, да Тьюм его отослал в Годар, даже в замок зайти не дал.
— Так ведь дела государственные…
— Это точно, — Бринхилд посмотрела в окно на смешной город, что прижался к княжьей горе, врос в нее, сроднился с ее камнями. Вот что, Сигню, вели приготовить мой портшез, идем в храм, будем просить Великую Мать о милости.
— Мудро, матушка княгиня! — низко поклонилась Сигню. — И то сказать, когда ж идти за помощью и советом как не на гадальной неделе.
Четверо носильщиков привычно тащили портшез княгини по узким улицам древнего Каменца, и все прохожие низко кланялись несравненной прижавшись к стенам домов. Бринхильд рассеянно улыбалась подданным
мужа, так и не ставшим ей родными и понятными сардарцам. Все их традиции, нравы да и сама магия были ей чужды. И если по молодости княгиня старалась понравиться сардарцам, занимаясь благотворительностью, открывая школы и приюты, то со временем просто махнула рукой на этих непонятных детей камня. Она сосредоточилась на семье.Муж и сыновья составили весь мир несравненной. Отдавая всю себя им, Бринхилд была счастлива. Но время шло, дети выросли на радость матери, Тьюм охладел, а тут еще болезнь… Раз за разом возвращалась она к княгине, подкрадывалась незаметно, обнимала костистыми руками, вызывая озноб и ломоту в мышцах, целовала в лоб, награждая непрекращающейся головной болью, а главное уродовала ногу. Мерзкая хвороба проявлялась на лодыжке красными воспаленными пятнами, которые соединяясь друг с другом горели языками племени на молочно белой коже. Иной раз Бринхилд мерещилась отвратительная рожа недуга, которая глядела на нее бельмами пузырей, заполненных зловонной жижей.
Конечно Тьюм сбежал к девкам, который в замке было полным полно. И кто б его осудил. Только не Бринхилд, она прекрасно понимала мужа. Но обида на него горела в ее сердце. А пуще всего было обидно, что он не подпускал к ней сыновей, занимая их неотложными государственными делами, то ли спасая от заразы, поразившей мать, то ли приучая княжичей к тому, что они скоро осиротеют. Только Мурзик, подаренный повелителем скальный лев, да верная Сигню остались с несравненной.
— Но зато я имею право на собственные фанаберии, — усмехнулась Бринхильд. — И никто не смеет мне указывать на них.
И это было чистой правдой. Сложно сказать, испортился ли с годами характер княгини, или она просто перестала прилагать усилия к тому, чтобы всем нравиться, но к проявлениям исконной сардарском магии Бринхильд демонстрировала неприкрытое недоверие. Да что там, она попросту сторонилась всех этих артефактов. Даже самолетной платформой пользоваться отказывалась, предпочитая крепких молодых носильщиков.
— Пусть работают лоси горные, — говаривала она хихикающей Сигню.
Покои княгини освещались свечами, отопление было печным. Вместо музыкальных шкатулок для Бринхильд пели две девочки сиротки, три малиновки и пара канареек.
— Прибыли, княгиня матушка, — служанка торопливо открывала дверцу портшеза. — Сейчас к стопам богинюшки припадем, вот только ступенечки опущу.
— Не суетись, — распорядилась несравненная. — Пусть филиды подойдут сперва.
Ждать пришлось недолго. Спустя несколько минут все желающие могли любоваться главным филидом, со всей возможной, но не роняющей его положения скоростью, спускающимся по широким гранитным ступеням. Не успел жрец преодолеть и половины пути, как княгиня покинула портшез и, тяжело припадая на больную ногу, начала подниматься ему навстречу.
— Рад приветствовать тебя в доме божьем, дочь моя! — мягко улыбнулся властительнице филид, который по возрасту годился ей в сыновья.
— И я рада, — призналась она. — Люблю приходить сюда. Я рассказывала тебе, что главные храмы Сардара и Адана похожи как две капли воды? Хотя сравнение с каплями в данном случае кажется мне неуместным.
— Твои метафоры великолепны, как и сама несравненная Бринхилд. Но что беспокоит тебя, дочь моя? — в проницательности жрецу отказать было нельзя. — Оставь свои тревоги. Великая Мать ответит на все твои вопросы. Мы уже приготовились к мистерии.