Самая счастливая, или Дом на небе (сборник)

Чтобы не расстраивать старшего сына, Ольга писала, что в семье все хорошо, скоро они продадут дом и приедут… На самом деле все обстояло иначе. У Анатолия из-за постоянных выпивок вновь разболелся желудок, и Нина еще дважды побывала в больнице; оба раза учителя и врачи чуть ли не насильно отрывали ее у Ольги. Эта непонятная болезнь дочери стоила Ольге мучительных переживаний, ее нервы расшатались настолько, что она потеряла сон; временами ей казалось, что она идет по шаткому подвесному мосту, с которого вот-вот упадет в пропасть, но все-таки она находила в себе силы, чтобы не впасть в отчаяние.

…Позднее Ольга вспоминала:

— В те годы бывали очень трудные минуты, но я не опускала руки, не теряла контроля над собой и верила, что смогу победить обстоятельства. Как герои Джека Лондона. Мои любимые герои. Сильные, решительные которые никогда не сдаются…

В какой-то момент Ольга решила устроить дочь на работу.

— Новые люди, новая обстановка немного встряхнут ее, — сказала она мужу и устроила дочь на ближайшую автобазу выписывать наряды.

Но вскоре Нина заявила, что «на работе все люди грубые и ругаются», что там «жуткие запахи, от которых болит голова».

Теперь Ольга много курила, а ее волосы седели прямо на глазах. Закурив, она представляла свою семью в квартире где-нибудь у Чистых прудов или на станции Правда. «Пусть маленькую, однокомнатную квартирку, — думала она. — Для счастья много не надо»…

В Анатолии Ольга уже не видела поддержки и все заботы о доме приняла на свои плечи. Анатолий теперь еле вставал по утрам; случалось, опаздывал на работу, но ему все прощали за былые заслуги, за двадцать лет безупречной работы. Ольга отвела мужа к врачу психиатру.

— Немедленно бросьте пить, — сказал врач Анатолию. — Вы же умный, интеллигентный человек. Страдает ваша жена, семья. Подумайте о них.

— Я не могу, доктор, — безнадежно, с усталым упорством твердил Анатолий.

— Знаешь что! Ты мужчина или тряпка?! — отчитывала Ольга мужа по дороге домой. — Мало мне больной дочери, еще нянчиться с тобой! Вот еще! Очень надо!.. Господи, прямо земля уходит из-под ног! И все война проклятая! Исковеркала нашу жизнь… Нужно немедленно перебраться в Москву, иначе все это плохо кончится…

— Бесполезно, Олечка, — тяжело вздыхал Анатолий. — Безнадежные потуги. Да и кому мы в Москве нужны? И вообще глупо нам с тобой начинать новую жизнь в сорок с лишним лет.

— Чепуха! — возмутилась Ольга. — Начинать все заново никогда не поздно. И в сорок, и в шестьдесят лет.

Анатолий только качал головой.

— И с завода меня не отпустят, и прожили мы здесь мало, продать дом сможем только через пять лет. Удастся пораньше — тем лучше. Но всегда надо настраиваться на худшее, тогда будет легче переносить неудачи.

— Какой дом, какая работа! — почти вскричала Ольга. — Здоровье ребенка дороже всего… Господи! Неужели каждому отпущен лимит счастья, и мы свой исчерпали?! Но нет, я просто так не сдамся!

Решительная, уверенная в своей правоте, она снова пришла в дирекцию завода и целый час страстно и жестко рассказывала о своей семье, и ей наконец подписали разрешение на продажу дома раньше срока и об увольнении мужа «по собственному желанию».

Начались хлопоты: расклейка объявлений о продаже дома, подписывание бумаг у нотариуса, при этом требовали справки на тес, купленный много лет назад, на каждое дерево, каждый лист шифера. Если справок не было, просили привести свидетелей, но и справкам и свидетелям не очень-то верили — из райжилотдела приезжал инспектор и собственноручно обмерял участок, подсчитывал деревья, все прикидывал, взвешивал — два месяца длилась волокита с куплей-продажей — бюрократическая машина делала все, чтобы потрепать человеку нервы.

Дом купили молодожены, приехавшие с Севера. Часть мебели Ольга раздарила посельчанам, часть оставила новым жильцам; несколько дней с младшим сыном связывала тюки, заказывала грузовик, отправляла контейнер с вещами в Москву; и еще носила передачи дочери, которая снова была в больнице, разыскивала по пивным мужа и из последних отчаянных усилий тащила его домой… Анатолий так и отправился на вокзал нетрезвым, придерживая за поводок собаку; Ольга несла чемодан, Толя — сумку с продуктами. Молодожены просили оставить собаку «охранять дом», но Ольга порывисто заявила:

— Как можно?! Об этом и слышать не хочу! Что вы говорите?! Об этом не может быть и речи. Челкаш член семьи. Он поедет с нами, я взяла на него билет.

— Эх, Анатолий! Зря уезжаете, — говорили посельчане, когда Анатолий обходил их с прощальными визитами.

— Что я могу сделать? Ольга хочет, — натянуто улыбаясь, отзывался Анатолий; ему уже было все равно, где жить.

Поезд отходил вечером. За последние дни Ольге особенно досталось, и как только сели в вагон, она прямо за столом уснула, а когда поезд тронулся, начала во сне разговаривать вслух:

— О, господи, за что на нас свалились такие суровые испытания?! За что?!

4.

На Казанском вокзале их встретил Леонид. Они стояли на перроне, загорелые «провинциалы», усталые, ошеломленные гулом большого города; Ольга нервно курила, Анатолий, опухший, с тусклым взглядом, держал волновавшуюся собаку, Толя растерянно смотрел по сторонам. Был август, но солнце пекло, как в середине лета.

Ольга позвонила сестре, попросила приютить на два-три дня, пока они не купят дом в Подмосковье.

— Что ты, Ольга! — заявила Ксения. — Где вас разместить, сами еле поворачиваемся. Виктор с женой и я с Тюфяком живем в комнате, перегороженной шкафом, а у Алексея слепая Люська и двое детей…

— Я и знал, что мы не нужны твоей родне, — досадливо хмыкнул Анатолий.

— Тетка Ксения еще ничего, — сказал Леонид, — на первое время приютила меня, а вот дядька Алексей делал все, чтобы меня не прописали, даже временно. Он негодяй!

Ольга решила поехать на станцию Фирсановка, разыскать тетку Лукерью, сестру матери, и временно остановиться у нее. Вчетвером с собакой они перешли на Ленинградский вокзал, сели в электричку и через полчаса приехали в красивый лесистый поселок…

Раньше у Лукерьи была большая семья — семь сыновей, но ее муж умер, а четверо старших сыновей погибли на фронте; правда, Лукерья не верила в их гибель и не теряла надежды на их возвращение. Еще один сын работал на Севере, двое подростков жили с матерью. У Лукерьи был большой, добротный дом.

— Подождите меня здесь! — Ольга показала родным на лужайку и постучала в дверь.

Лукерья топила печь; узнав племянницу, всплеснула руками, заохала, усадила Ольгу за стол.

— Вот, приехали из Казани, — проговорила Ольга. — Хотим купить дом где-нибудь в Подмосковье… Пустишь нас, тетя, на несколько дней к себе, пока я не найду жилье?