Самая страшная книга 2015 (сборник)

Увидев Риту, кровавый ублюдок взвыл сквозь кляп, но она не отреагировала. Неторопливо надела полиэтиленовую накидку-дождевик, чтобы не запачкаться в крови. Вытащила иглу капельницы, поставленной «Фавориту» вчера вечером. Ей очень не хотелось, чтобы эта тварь вдруг сдохла от обезвоживания, избавившись от предстоящих страданий.

Маньяк смотрел на неё, не пытаясь дёргаться, наверняка в полной мере прочувствовав принцип действия зажимов.

Марго приложила к ранке от иглы – кусочек ватки, заклеила лейкопластырем. Эти капли крови должны были стать единственными, покинувшими тело «Фаворита Смерти» - без особой боли.

Пленник издал очередной вой. Напрочь игнорируя его, Рита взяла со стоящего рядом столика – хирургические перчатки, одела. Неторопливо, но без всякой показухи, могущей заставить распятую перед ней мразь – покрыться потом. Маргарите этого не требовалось, «Фаворит» уже успел разглядеть пыточный арсенал, аккуратно разложенный на трёх столиках. И определённо не строил иллюзий насчёт того, что намеревается делать с ним невысокая, подтянутая женщина с простоватым – но жёстким лицом.

Марго чуть подумала и всё-таки встала напротив ублюдка, заглянув ему в глаза. Увидев в них то, что и хотела.

Страх перед грядущей болью. Присосавшийся к душе маньяка – огромной, ненасытной пиявкой, постоянно увеличивающийся в размерах…

– Лидочку Гравицкую помнишь? – негромко спросила Маргарита, даже не думая освобождать рот пленника от кляпа: ответа ей не требовалось. – Карие глаза, тёмные волосы, платье из золотого шёлка. Ты убил её в день выпускного.

Пленник затряс головой, не то соглашаясь с Ритой, не то – от страха, перерастающего в ужас. Марго вдруг оскалилась – по-звериному, жутко: судя по опорожнившемуся мочевому пузырю маньяка.

– Я не буду допытываться, зачем ты это сделал… - как она ни пыталась взять себя в руки, голос срывался, в нём обозначилось что-то нечеловеческое. – Потому что я всё равно не получу от тебя ответа, после которого моя Лидочка перестанет сниться мне такой, какой ты её сделал в ту ночь. Но я клянусь – ты будешь подыхать так…

Её голос пресёкся. Маргарита закрыла глаза, изо всех сил сжала зубы и кулаки, унимая проснувшуюся в теле дрожь.

Справилась, как всегда. Подошла к ближнему столику, задумчиво провела пальцами по инвентарю. Выбрала подушечку с десятком длинных, разной толщины иголок.

Взяла одну. Надавила ладонью на рамку, и та послушно заняла горизонтальное положение. «Фаворит» заколыхался всем телом, выдавливая сквозь кляп – уже не вой: что-то утробное, проклинающее…

Рита подошла к ближней, сжатой в кулак ладони маньяка – и ткнула иглой в мякоть мизинца: надавила, заставляя разогнуться. Крепко прихватила незанятой рукой, чуть отогнула вниз – и неторопливо принялась вводить иглу под ноготь…

Вверх и наружу (Елена Щетинина)

Кабину тряхнуло, и без того тусклый свет моргнул и притух, что-то заскрежетало – и лифт остановился.

– Сука, - с чувством констатировал Кирилл. – С-сука!

Следующий эпитет сопровождался ударом по кнопкам – первое сотрясло воздух, второе – кабину.

Третье слово Кирилл процедил сквозь зубы, постепенно смиряясь с ситуацией.

Лифт в их многоэтажке на окраине городе был старым, дребезжащим, постоянно запаздывающим с открыванием дверей, в нем периодически чем-то воняло – то ли старой пластмассой, то ли дохлыми крысами – но на памяти Кирилла, то есть последние лет пять, он не застревал ни разу. Но да, иногда надо с чего-то начинать. Или с кого-то, да.

– Сука, - мрачно сообщил Кирилл лифту и снова пнул дверь в надежде, что кто-то его услышит. Надежда, прямо скажем, была весьма зыбкой – летний полдень четверга далеко не то время, когда площадки и лестницы в спальном районе кишат людьми. Кто-то на работе, кто-то в отпуске за границей, кто-то на трудовой повинности на даче, кто-то во дворе, магазинах, да где угодно. И до того момента, когда соседи начнут массово возвращаться домой и живо интересоваться лифтом, еще долгих шесть часов…

– Эй! – крикнул Кирилл в щель между дверями, чуть ли не вжавшись в нее губами. – Эй! Я тут! Помогите!

«Помогите», конечно, было несколько преждевременно – до «помогите» ему надо было бы сидеть тут около суток – но в голову не приходило ничего более емкого. Но не важно, все равно, судя по тому, какая тишина стояла снаружи – только где-то внизу, в шахте, ухало невнятное эхо – его никто не слышал.

Кирилл мрачно повернулся к панели с кнопками. Там, где должна была находиться красная кнопка связи с диспетчером, горбилась горка плавленой пластмассы. Третий год как. Кто именно сжег ее – никто не знал, да и не собирался выяснять. Равно как и менять. Понадеялись на то, что не понадобится, да. На всякий случай Кирилл потыкал пальцем в комок пластмассы. Разумеется, без толку.

На счастье, он не страдал клаустрофобией – поэтому перспектива просидеть пару часов в кабине лифта его всего лишь не радовала. Кроме того – Кирилл критически осмотрел пол – на улице сегодня сухо, так что если ожидание затянется, он не побрезгует и присесть. И не только присесть – но и свободно вытянуть ноги и даже прилечь, лифт был совмещен с грузовым и давал определенную свободу действиям.

В карманах не было ничего, кроме ключей и флэшки – даже телефон он оставил дома – делов-то, всего лишь заскочить в маленькую полиграфическую конурку в соседнем дворе – в руках же реферат по культурологии, в как на зло мягкой папке.

Ни разжать двери, ни постучать по стенам толком, мда.

Кирилл еще раз – больше для проформы – попинал двери и стал медленно постигать бытовой дзен. Ничего другого ему больше не оставалось.

* * *

– Египетская религия, - мрачно бубнил под нос Кирилл спустя полтора часа, как мог удобно устроившись в углу кабины и штудируя реферат, - являет собой хрестоматийный пример комплекса верований, характерного для аграрной цивилизации...

В дверь осторожно поскребли.

– …коей и являлся Древний Египет, - Кирилл поднял голову, прислушиваясь.

По пластику – или из чего там сделаны эти двери? – снова чем-то зашкрябали. Слава всем египетским богам, электрик!

– Эй! – крикнул Кирилл, вскакивая на ноги и бросаясь к двери. – Я тут! Давайте! Я тут!

Ему не ответили.

Скрежетание прекратилось.

– Эй! – заорал Кирилл, с огорчением понимая, что ошибся. – Эй! Я тут! Я застрял! Позовите кого-нибудь!

Тишина. Ни сопения, ни кряхтения, ни дыхания – ни единого звука, которые издают пусть даже и молчащие люди. Можно было подумать, что снаружи никого нет.