Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала

А слепцы подумали, что Страшное-Небывалое еще среди них, вскочили и долго еще молотили своими посохами друг друга.

Младший сын продолжал бежать без оглядки, и встретились ему три юных воина. Окликнули они его и спросили:

— Куда ты бежишь так быстро?

— Пропустите меня! — ответил он. — За мной гонится Страшное-Небывалое!

Три юных воина ему ответили:

— Нас трое, у нас копья, мы молоды и сильны. Оставайся с нами, нам ничего не страшно!

Но вот они услышали вой жены духа Донона:

— Бабу бийян, бабу бийян! Твои живут, а мои умирают? Отмщение!

Услышали это три юных воина и спросили мальчика:

— Это и есть то Страшное-Небывалое, которое за тобой гонится?

— Да, — ответил мальчик.

— Тогда беги скорее дальше, — сказали ему три воина. — А мы попробуем убить Страшное-Небывалое.

Побежал мальчик дальше. Но воины не смогли убить жену духа Донона. Только задержали ее ненадолго.

А младший сын все бежал и бежал. И повстречалась ему оса-каменщица. Она лепила свое гнездо и пела:

Я никого не слышу, Я никого не слушаю; Никто меня не слушает, Потому что никто не слышит!

Увидела оса мальчика и спросила:

— Куда ты бежишь так быстро? Ответил ей мальчик:

— Берегись, оса-каменщица! За мной гонится Страшное-Небывалое!

— Не бойся, оставайся со мной, — сказала ему оса-каменщица.

— Другие мне уже говорили так, но помочь ничем не могли, — ответил ей мальчик.

— А я тебе помогу, — сказала оса-каменщица.

И вскоре услышали они вопли жены духа Донона:

— Бабу бийян, бабу бийян! Твои живут, а мои умирают? Отмщение! Отмщение!

Налетела жена духа Донона на мальчика и схватила его.

Но тут оса-каменщица вырвала у нее младшего сына и проглотила жену духа Донона одним глотком.

Жена духа сразу же выскочила у нее сзади и снова бросилась на мальчика.

Снова проглотила ее оса-каменщица. И опять жена духа Донона выскочила. Тогда сказала оса-каменщица мальчику:

— Как на этот раз я ее проглочу, быстро перетяни мне живот веревкой!

Проглотила она жену духа Донона в последний раз, и мальчик сразу перевязал ей живот крепкой веревкой.

Вот с тех пор у всех ос-камеищиц тонкая талия с тугой перевязкой.

— А теперь беги! — сказала оса-каменщица. Поблагодарил ее самый младший сын покойного отца и вернулся к себе домой. Он положил печень духа Донона отцу под голову. Так его и похоронили. Вот где сказка и кончена.

Кхари-Гайе

Верно сказано: «Все, что знает маленький мавр, он узнал под пологом своей палатки».

Сколько бы ни учили детей соседи и прохожие, свои и чужие, друзья и товарищи по играм, и даже наставники — только родители могут воспитать и паучить ребенка, пока он еще не сошел с колен матери, пока не переступил порога хижины, не отважился выйти за околицу деревни.

Но даже если ребенок никуда не выходит, жизнь сама приходит к нему.

Жизнь учит только жизни, учит только тому, чего ребенок раньше не знал.

Воспитывает же лишь дом.

Поди-ка угадай заранее, что скажет ребенок! И сколько же бывает из-за этого споров и раздоров между соседями и между родами, и между взрослыми одной и той же семьи!

Однако ребенок сам редко ошибается, если сердце не сведет его с прямой дороги на кривые тропинки.

Хорошо воспитанному ребенку не надо говорить, чего хотят от него родители: он сам знает, что и как ему делать. С самого детства мы распознаем отца в сыне и видим мать в дочери…

Но всякое в жизни бывает…

Долг и обязанности, честь или даже бесчестье, что бы ни выпало на нашу долю, иной раз забывается и отступает перед жизнью, когда приходится думать о хлебе насущном…

Бывают времена, когда уже не до священных обычаев гостеприимства. В такие времена думают не о ближних, а о том, как бы выжить самому. Выздоровей сам, а потом уж лечи других!

И главное тогда не в том, чтобы выполнить свой долг и свои обязанности, а, наоборот, в том, чтобы забыть о них, чтобы даже не вспоминать о них, — иначе нет спасения.

Страна голодала. Закрома были пусты уже многие луны. Все мужчины отправились на восток, в Пинку, надеясь привезти домой хоть немного проса, или риса, или маиса. Пошел с ними и Самба. Он привез домой на своем отощавшем ослике два мешка серого горного риса. Вернулся он поздно ночью, под прикрытием темноты, а рано утром Кумба, жена его, поспешила собирать щавель, который еще оставался на полях, где в тот злосчастный год не росли ни арахис, ни просо, ни маис, ни бобы…

Иногда говоришь себе: этот день будет мой! Или даже не день — только час, ну хотя бы час, — и за этот час я сделаю все, что задумал! Но чаще всего судьба распоряжается твоим временем совсем не так, как ты задумал.

Так и в тот день Кумба с маленькой дочкой Кхари едва успели заправить рис, привезенный Самбой, жалкими листиками щавеля, как во дворе их дома появилась целая толпа подружек с гриотками. Все они громко пели, и кричали, и хлопали в ладоши. А пришли они потому, что услышали рев осла ночью, и смекнули, что осел вернулся в деревню не пустой.

Оставив свою дочь в кухне, Кумба ушла в хижину. Женщины долго болтали и сплетничали, шутили и смеялись, и языки их не останавливались ни на миг. У всех было что рассказать, о чем посоветоваться или что посоветовать. А когда болтовня поутихла, две подружки Кумбы попросили гриоток причесать их заново. А третья взяла иголку с ниткой и уселась чинить свою вышитую кофту.

Короче, все нашли себе занятие! Время летело быстро, и Кумба ни на миг не могла оставить своих гостей.

Всему есть предел, даже гостеприимству. Отдать все гостям, а самому остаться ни с чем, — это уже не просто неосмотрительность, это опасная глупость. Верно сказано: выздоровей сам, а потом уже лечи других!

Подружки Кумбы и гриотки никак не уходили. Ей оставалось одно — терпеливо ждать.

Тем временем Кхари, маленькая дочь Кумбы, размешивала и переворачивала рис в котле.

Самба же сидел на площади, где собирался совет. Он видел, как в его дом вошли подруги жены и гриотки и, в ожидании их ухода, рассказывал старейшинам деревни о своих мнимых неудачах в восточных краях.

Всему есть предел, но только не терпению хозяйки дома, дорожащей своим добрым именем. Ни одна хорошая хозяйка не покажет и виду, что подружки заявились к ней в гости совсем некстати, и уж тем более не намекнет, что они чересчур назойливы и сидят у нее слишком долго.