Самец 96

Занда, заметившая данный казус, хотела предупредить, но совершено забыла, как это мало приятное обстоятельство объяснить по-русски.

И так сойдет, — подумала она и молча остановилась возле кавалера.

Сделать заказ оказалось сложным делом, так как Чесловас не владел ни английским, ни уж, тем более норвежским языками. Поэтому произошла небольшая заминка.

— Э-э-э, ы-ы-ы, у-у-у… — что-то несуразное мычал он, интенсивно тыкая пальцами в многочисленное спиртное.

Естественно, бармены его не поняли, а лишь пожали плечами и с любопытством продолжали смотреть на необычного клиента. Последний уже пытался было прибегнуть к языку жестов, притворившись глухонемым, но тут, к немалому удивлению Дабровольскиса, Занда практически на свободном английском заговорила с работниками бара.

Ты посмотри на нее! Лошадь лошадью, а по-английски еще как шпрехает! Охренела совсем дура, — подумал удивленный Чесловас.

Но как-либо препятствовать он не стал, а лишь воспользовался случаем и сделал заказ, какой делают арестанты в ночь перед расстрелом — всего и много.

Так всё и началось!

Шотландское темное крепкое пиво, местное бренди, русская водка полились рекой. Приятный слуху звон многочисленной стеклотары перемешался с играющей в баре музыкой.

Вот она — житуха! — в пьяном угаре, несмотря на выпитое накануне подсолнечное масло, думал Чесловас. — Вот оно — счастье! Халява, бухло, баба! Е-е-е! — не переставал радоваться он.

Когда алкоголя было выпито слишком много, а закуски съедено непропорционально мало, сбылись его самые худшие опасения — жировая пленка, искусственно созданная в желудке с помощью подсолнечного масла, начала растворяться, смешиваясь с алкоголем, при этом делая свое пагубное дело.

Произошло это довольно быстро, можно сказать мгновенно.

И без того слабые от природы ножечки бедолаги подкосились окончательно. Он оказался не в состоянии более совладать с ними. Пытаясь встать, он замахал ручонками и что-то даже закричал. Но все его усилия были напрасны, а попытки — тщетны. Мозг больше не посылал импульсы конечностям и вообще отказывался работать.

Словно пудовый молот опустился на голову несчастному, там начало коротить, замыкать и стрелять. Реальный мир с его звуками, привычными картинками и несбыточными желаниями стал пропадать, оставив Чесловаса в абсолютном забытье и беспамятстве.

Дело близилось к ожидаемой развязке.

***

Утром следующего дня, с неимоверным трудом придя в себя, Чесловас заметил, что он абсолютно голый лежит в незнакомой обстановке на чужой кровати.

Вся его одежда и нижнее белье отсутствовали, и только потные и видавшие виды кроссовки находились подле кровати.

Че за хрень такая?! Где это я?! Неужели я переспал с этой чиксой? — сбивчиво думал он, присев на кровати и прикрыв весь свой срам одеялом, пытаясь припомнить вчерашние вечер и ночь.

Ужасно хотелось курить и пить.

Хотя бы светлого пива, — мечтал этот безумный Жигало.

Правда, думать и мечтать в одиночестве ему пришлось недолго. Вскоре, скрипнув сталью, открылась дверь, и на пороге, загородив весь дверной проем, появилась абсолютно нагая и явно чем-то довольная Занда.

Так как наш охламон давненько не видел обнаженное женское тело, то от неожиданности он даже вскрикнул:

— А-а-а! — И тут же отвел свои бесстыжие похотливые глазки в сторону, начав рассматривать стоявший в углу покошенный небольшой шкаф.

— Здравствуйте, дорогой моя мушчина, — весело залепетала Занда, пытаясь начать беседу, и с разбега нырнула под теплое, согретое похмельным кавалером одеяло.

Охренеть! Вообще с дубу рухнула. Дура! — раздраженно думал Чесик, однако вслух произнес лишь то, что его волновало в данный момент больше всего:

— Покурить бы и горло промочить, — выпалил он и, почесав индюшачий кадык, с опаской глянул на даму.

Видимо, зная с каким типом имеет дело, та молча встала, летящей походкой подошла к письменному столу и из одного ящика вытащила пачку папирос и баночку свежего пива.

— Ну, ты даешь, малая, — расплывшись в нелепой улыбке, пробормотал плюгавенький прощелыга. Приняв трясущимися руками дары, он прикурил, открыл пиво, сделал несколько больших и жадных глотков и снова молча улегся на кровать, закинув ножку на ножку.

Дама улеглась рядом, нежно прижавшись к своему мачо.

Однако разговор явно не клеился, в воздухе, помимо табака и запаха потных человеческих тел, веяло прохладой. Со стороны Чесловаса чувствовалось абсолютное безразличие ко всему происходящему, Занда же испытывала дикий страх вновь остаться в одиночестве. Именно поэтому она прервала молчание и начала околдовывать и очаровывать жениха, неся всякую чушь и заманивая его в неловко расставленные сети.

— А ты знать, что лишить меня девственности? — сразу в лоб и по факту начала женщина. — Но ты не переживать, всё у нас будет хорошо. Мой бабушка иметь семеро детей. Я тоже хотеть пятерых минимум.

Чесловас, ожидавший такого поворота событий, лишь молча сдвинул брови и прикурил очередную сигарету.

Занда порассуждав об их «совместных» планах на десятилетия вперед, зачем-то начала жаловаться на жизнь в Латвии:

— А ты знать, где я работать в своем родном Резекне?

— Неа, — безразлично ответил жестокосердечный кавалер, продолжая курить и посасывать пивко.

— Я работать на опарышах. А ты понимать, что значит пять лет работать на опарышах?

— Неа, — вновь немногословно ответил последний и, выпустив струю едкого дыма, посмотрел в потолок.

Далее от неугомонной дамы последовала целая лекция о разновидностях опарышей, их размножении и невероятной пользе в повседневной жизни, медицине и быту.

Неожиданно столь интересный разговор перешел в политико-экономическое русло, и оказалось, что опарышей продавать однажды стало не выгодно. Виноваты же во всем были латвийские депутаты и какой-то жук, который беспощадно уничтожает этих полезных червей.

Если читателю интересно, о чем размышлял в данный момент обвиненный в краже невинности Чесловас, пока его пытали подробностями жизни опарышей и жука-Карапуза. То думал он о куда более земных и насущных проблемах.

Так, а я ведь еще не срал сегодня, — испуганно вспомнил он и почесал свое «хозяйство». — Странно, почему-то и не хочется. Стремно это всё как-то, ведь я вчера выпил пол литра масла, а затем столько водяры влил в себя. Мне днище по-любому должно было прорвать. — Довольно логично рассуждал молодой человек, пытаясь вспомнить, куда и где мог сходить «по большому».