Самоидентификация

– Интересно?

– Думаю, да.

– Значит, поедем. Тебе доверяю.

Смеется.

– Какие мы разборчивые, - затягивается, выпивает принесенный виски со льдом – полстакана залпом.

– Какой сегодня день?

Жестом просит подождать. Мик уже сидит на кресле той девки, а она у него на коленях. Когда у твоего папы сталелитейные заводы и кусок сырьевого сектора в кармане, знакомства проходят быстро.

– Шумно здесь, - Алессио повышает голос, потому что громко играет высокочастотный инструмент, который забивает речь. – Пойдем, посидим.

– Можно, - не двигаюсь с места; отпиваю «мартини» из наполненного по жесту стакана.

– Я имею в виду, прогонимся еще немного, а дальше как пойдет, ага?

– Разумеется, - отставляю стакан, и кредитка Алессио подлетает к подошедшему по жесту бармену.

Никак не реагирую. Уходим.

В лаундже глухой перестук ударных практически не слышен. Играет что-то спокойное и ритмичное из светлого «эмбиент». Алессио медленно, основательно строит дорожки на стеклянном столе. Меня захлестывает меланхолия.

– Мне кажется, тебе надо отвлечься, - Алессио, не отрываясь от важного дела. – Ты слишком много берешь в голову.

– Может.

– У меня брат попал на два «мульта» на днях. Тоже слишком много парился, помог кое-кому, - вздыхает, откладывает в сторону кредитную карту. – Теперь расплачивается. Люди редко отвечают на заботу взаимностью.

– Так принято.

– Ну, да, - снова вздыхает. – Прошу.

Отвлечься.

Меня схватывает не сразу. В районе второй дорожки я ощущаю приход от первой. Тем не менее, эффект есть. Меня бодрит и расслабляет одновременно. Я понимаю правоту Алессио, и он мне кажется сознательным и мудрым, как никогда. Да даже если бы и не порошок – неужто, он не прав?

Отвлечься.

Выйдя в зал, я не могу найти никого из знакомых и просто обхожу все открытые ложи. Здороваюсь с Васей. Фотограф одного модного журнала и промоутер по совместительству, мой старый знакомый. Спрашиваю, как дела. Он говорит, что я какой-то никакой. Смеемся.

Захожу в туалет, чтобы освежиться. Немного ледяной воды по щекам. Жизнь хороша. Из довольно прочно закрытой кабинки справа раздаются мычание, приглушенный стон и частое дыхание. Потом «Да, детка». Голос Мика. Его определенно понесло на дешевый экстрим.

Когда я возвращаюсь в зал, я обнаруживаю, что телка, которую клеил Мик, сидит и пьет в компании двух подруг. Третьей – самой сисястой и длинноногой, – нет. Тест-драйв?

На экране «Уезжаю послезавтра. Позвони»

Выключаю мобильник.

Наконец, вижу знакомое лицо. Марина Зайцева. Фотограф и корреспондент крупного и скандального журнала. Занятная девочка. У нас никогда ничего не было, но мы частенько пересекались. И я хочу ее. Сейчас точно. В былые времена было сомнительно. Но сейчас все иначе. Потому что все не так. Потому что кто-то заигрался в эгоизм. Мне нужен выход. Может, это и есть выход?

Отвлечься.

– Привет, акула объектива.

– О, - кладет руки в карманы короткого черного платья – мне кажется, Gucci с каким-то левым болеро, - и отклоняет мою попытку поцеловать в щечку по-дружески. – Что такая персона забыла в этом отхожем месте?

– Как пылко.

– Как всегда, милый.

– Дела в гору?

– Ровно, - или заигрывает, или издевается. – Как сам?

– Не особо. Сейчас как-то неловко.

– Прости, я не в духе. Туплю здесь помаленьку. Хотела встретить кого-нибудь из депутатских детишек, так сказать, наладить связи, да не обломилось.

– Перепутала клуб?

– Типа того.

– Ну, меня встретила. Я не сгожусь для налаживания связей?

– Ты уже налажен, мальчик, - улыбается; едкая, как щелочь.

– Напрасно ты так, - пожимаю плечами, хочу отпить из стакана, но у меня в руках его нет, и от этого неловко продолжать; засовываю руки в карманы. – Мне кажется, между нами еще много… ммм… неналаженного.

– Увольте, - смеется. – Ты слишком хорош для меня.

– Господи, ты меня убиваешь такими заявами.

– Да и вообще – ты у нас встречаешься с этой, - крутит пальцем в воздухе, - которая тоже чья-то там дочь.

Делает вид, что не знает, с кем я. Но она прекрасно знает Катю. И знает, что она дочь директора крупной компании-дистрибьютора всякого промышленного хлама.

– Если разобраться, - вскидываю брови, - мы все чьи-то сыновья и дочери.

– Звучит религиозно.

– Правда? Недоброкачественно?

– Ну, просто вера и ты – понятия несовместимые.

– У-у, - понимающе киваю; монотонный ритм чего-то из минимал-техно пульсирует в голове.

– Наихудшее сочетание в мире после дейтерия с тритием.

– Хочешь сказать, мне нельзя верить?

– Честно говоря, есть такое подозрение.

Что на это ответить? Она знает, что может быть прямолинейна. А я знаю, что ее не склеить. Наверное, она сейчас в стадии отношений с девочками. Стадии меняются каждые полгода, потому что она переменчивая «би». Но «би» и клубная девочка «на съем» – не одно и то же.

На экране над диджейским пультом странная визуализация из лиц трех младенцев с закрытыми глазами.

– Знаешь, - вздыхаю; чувствую апатию; инициатива завлечь ее кажется уже призрачной и бесполезной. – Мне тут на днях сказали, что я тупой баран. Типа того.

– Может, стоит задуматься?

Жалюзи подняты. Свет заполнил окно, но это ненадолго. Не сезон.

Она стоит лицом к окну. Ловит солнце. Абсолютно голая. Стройная. Идеальных форм, мне кажется. Узкие бедра. Небольшая грудь. Она поворачивается, игриво смотрит на меня. Снова к окну.

Я люблю ее. Люблю такой, какая она есть. Это редкость нынче, думаю. Но ей не может быть нужно от меня больше, чем простое я и мое человеческое отношение. Считаю, что социальное неравенство в паре – полная хрень. Кто-то кого-то будет использовать, так или иначе. Нужно стоять на одной планке. И тогда можно спокойно любить.

Она мне нужна.

Я обнимаю ее, случайно утыкаясь стоячим членом в ягодицы. Хихикает.

– Кто тут у нас проснулся?

– Все, - целую ее шею.

– Мне надо собираться.

Обухом. Сразу. Еще рано. Отхожу назад.

– Но я хотел… ммм… обсудить. Вроде как.

– Господи, - поворачивается ко мне лицом, закатывает глаза. – Я же сказала, я решила. Почему ты вчера ничего не говорил?

– Ну… - я думал, она не станет рубить с плеча; напрасно; не знаю, что еще добавить.