Самолет по имени Сережка
Шрифт:
Телевизор взорвался музыкой и криком. Знакомый лохматый тип в цветастых штанах скакал по сцене и вопил:
Это что же? Судьба решила добить меня новым издевательством?.. Да, я остался дома! Один! И останусь один навсегда! Сережка больше не придет, это уже ясно…
Громко – гораздо громче обычного! – затренькал в прихожей дверной сигнал. Я рывком сел на тахте.
Вошла мама:
– Там к тебе какая-то девочка… Ты умылся бы, все лицо зареванное…
Но мне было
Появилась фантастическая мысль: это та девочка, что угощала меня мороженым! Сережка оказался в Заоблачном городе, не может почему-то прийти и послал девочку ко мне!
Но вошла Сойка…
Бледная, тоненькая, сразу видно, что после болезни.
– Здравствуй, Рома. Вот… я книжку принесла. Давно уж прочитала… – Она подошла ближе. Тихая, с тревожными глазами…
Да, она заметно вытянулась. Платьице с белыми листьями стало совсем коротеньким. Волосы были теперь не заплетены, а распущены по щекам и шее. Сойка взяла себя за прядку над плечом и шепотом спросила:
– Ты почему плакал?
Мне было ни капельки не стыдно. Сойка – она словно лучик в моем беспросветном горе. Я подвинулся на тахте.
– Садись сюда…
И стал рассказывать ей все.
Ну, прорвало меня. Я говорил ей про Безлюдные Пространства, и как Сережка превращался в самолет, и про Старика, и про Евгения Львовича… Всхлипывал и опять говорил. Сойка слушала и молчала. Понятливо так молчала и почти не шевелилась. Только белобрысый локон над плечом тихонько дергала иногда…
Я перестал говорить наконец, излил душу. И тогда испугался: Сойка может решить, что я морочу ей голову выдумками.
– Это все правда! Не хочешь – не верь…
– Я верю, Рома… – Она встала, оправила платьице и… пальцами тронула мою щеку. Видимо, с полосками слез.
– Рома, ты больше не плачь. Я сейчас пойду… Я постараюсь что-нибудь узнать про Сережу. И как узнаю – сразу к тебе…
– Да, Сойка, да! Пожалуйста!..
Сойка ушла, а я лежал и думал: почему я такой дурак? Вспомнил девчонку из Заоблачного города, когда мама сказала про гостью, а о Сойке и мысли не появилось! А она… Ведь с ней, как и с Сережкой, связана сказка нынешнего лета!
Конечно, Сойка – тихая, незаметная. Но бывает, что негромкая песенка в тыщу раз лучше нарядной и шумной музыки.
Песенка…
Входит в оранжевую от заката бухту длинный, с широкой палубой теплоход. Падает в гладкую воду якорь, тянет из клюза цепь (она гремит), и с палубы круто взлетает бело-голубой (а от зари еще и золотистый) самолет «L-5»…
Я все так отчетливо представил, что даже не удивился, когда увидел этот самолет в небе над тополями!
Вот здесь я хочу рассказать о самом большом чуде в этой истории. О самом важном.
Знакомый (до замирания сердца знакомый!) «L-5» шел невысоко, и полет его казался очень медленным. Возможно, что просто время затормозилось в моем сознании.
Далеко ли
было до самолета? Не знаю. Он казался мне размером с голубя. Я видел его сквозь распахнутое окно. Решетка на балконе тоже была раскрыта, между мной и самолетом – ничего! Никакого препятствия.Самолет лег на крыло и в момент поворота представился мне совсем неподвижным.
Я рванулся к нему всей душой! Протянул руки! Примагнитил его к себе! Взглядом! Как когда-то, в полетах, притягивал к себе Луну, и она, сделавшись маленькой – по законам линейного зрения, – оказывалась у меня в руках!
И по тем же законам (или по сказке? или по исступленному моему желанию?) летящий вдали самолет стал как игрушка, очутился у меня в ладонях…
Секунды три еще пропеллер его вертелся, потом замер.
И я замер. Только сердце ухало тяжело и с болью.
Я держал в руках модельку величиной с уличного сизаря (а может быть, с лесную птицу сойку?). Легонькую, сделанную из дюралевой фольги и тончайшей серебристой ткани. Лишь в передней части угадывалась тяжесть крошечного металлического двигателя.
Но я же знал, что это не модель! Это он! Настоящий!
Что же я наделал! Надо отпустить, пусть летит! Пусть опять станет большим и превратится в Сережку…
Но как завести мотор? И улетит ли? А если улетит – вернется ли? Вдруг это расставание – уже навсегда?
«Сережка, прости меня… Сережка, что делать?»
И в этот момент вошла мама:
– Рома! Откуда эта модель? Какая чудесная… Девочка подарила, да?
– Да… девочка… – пробормотал я. Это была почти правда.
– Дай посмотреть…
– Нет! Не надо, она такая… очень хрупкая!
– Не бойся, я осторожно… А ты можешь уронить, у тебя руки дрожат…
Я не успел заспорить, мама взяла самолет себе на ладонь:
– Удивительная работа… Ой, Рома! Такое ощущение, что он живой! Будто сердечно бьется внутри…
Конечно, он живой! Самолет Сережка!..
– Мама, тише! Поставь его… Ну, пожалуйста…
– Хорошо, хорошо… – Мама аккуратно опустила самолетик на лакированный стол. Тот, за которым я обычно рисовал и готовил уроки. Сейчас на столе было пусто, самолетик отразился в лаковом дереве, как в коричневом льду… – А ты давай-ка умойся, и будем обедать… И все постепенно наладится, верно ведь?
Мама вышла. А я не двинулся. Я смотрел на маленький «L-5».
Что же делать-то?.. А может быть, он прямо сейчас превратится в Сережку?
Но тогда Сережка будет крошечным, как оловянный солдатик!
Нет, он станет настоящим сразу! За тем он и прилетел ко мне!.. Правда, Сережка? Давай же! Превращайся! Ну!..
Самолетик шевельнулся. Тихо-тихо поехал к близкому краю стола. То ли от моего взгляда, то ли потому, что стол был чуть наклонный. Я обмер.
Самолетик катился – все быстрее, быстрее…
Я осмотрел, будто замороченный. А край стола – ближе, ближе… А мотор-то не включен! И скорости нет! Самолет не успеет ни спланировать, ни взлететь, он крылом или носом – о паркет! И только кучка лучинок, лоскутиков и обрывков фольги…