Самолётиха

Верхний так и кружит наверху, а первого, кажется, не на шутку разобрал азарт, он уже два раза пролетел почти на моей высоте... Вывернулась ещё из под двух его атак, правда снова поймала пару попаданий, одно в уже пострадавшее левое верхнее крыло, а второе кажется сзади в фюзеляж или в хвост, потому, что удар встряхнул весь самолёт, но на крыльях я ничего не вижу. Двигатель на максимуме, мне сейчас вся скорость нужна, не столько для скорости, которая против мессеров мне ничего не даёт, сколько для эффективного маневрирования. Я уже вижу проплешину в середине леса, скорее всего это болото подковообразной формы с полкилометра в диаметре, а вот вокруг середины где растут просто столетние монстры можно вертеться, но до неё ещё долететь нужно. Неожиданно я проморгала очередную атаку, вернее я была уверена, что у меня ещё секунд пять есть, когда оглянувшись увидела как слева сзади на меня уже заканчивает заход в атаку охотник. Рефлекторно дёрнула ручку вперёд и проваливаясь вниз пыталась сообразить, есть у меня запас высоты или сейчас на полной скорости врежусь в землю?!...

Выданный мне на сегодня аванс везения ещё не иссяк, и я буквально скребнула колёсами по верхушкам низкорослого подлеска, когда проскочивший мимо немец зацепил верхушку дерева, и его самолёт закрутило в воздухе. В стороны полетели какие-то куски, плеснуло чёрным дымом и беззвучно (звук ещё не долетел) над лесом пыхнуло многоцветьем сильного взрыва. Не успела я обрадоваться, что с одним покончено, как увидела краем глаза, что верхний сорвался с высоты и пикирует в мою сторону...

Второй оказался совсем с другой манерой боя и пилотирования. Он заходил издали, тщательно выстаивая свои атаки, и делал это гораздо качественнее и опаснее, потому, что всё время учитывал моё возможное противоманеврирование, чем фактически лишил меня преимуществ малой скорости и маневра. Всего трижды он зашёл на меня и у меня уже изрешечены оба правых крыла и скорее всего хвост, потому, что стали туго двигаться педали руля направления и ручка на себя. Я из-за кабины не могу посмотреть на свой хвост, но управляемость я потеряла наполовину или на треть. Мне самой и двигателю пока везёт, но я уже буквально всей кожей чувствую приближение предела, за которым для меня уже ничего не будет. Вспоминаю про короткую вырубку у старой лесной дороги, заходить на неё нужно почти строго с юга, а я лечу на запад, но выбора у меня почти нет, только резко виражить и заходить на посадку с хода, второго шанса у меня может уже не быть...

В этой ситуации мне уже почти плевать на немца, мне сейчас гораздо важнее сесть и любая ошибка при посадке для меня даже опаснее ещё нескольких попаданий. При такой малой высоте идущую поперёк моего курса вырубку я не вижу, но там на краю приметная старая ель, а вот её я прекрасно вижу, как тёмный острый обелиск торчит из леса. Тьфу! На фиг! Какой обелиск? Столбик указательный! Даже думать не смей! Ты ещё сестру вырастить должна!!!...

При этом продолжаю виражить рваным ритмом, выгадываю, чтобы подойти к вырубке на правом вираже, чтобы довернув ещё сбить скорость и сразу садиться! Господи! Только бы на пень какой не налететь! Есть! Поймала или попала, не важно! Положила самолёт в вираж крыльями почти перпендикулярно к поверхности земли, выключила двигатель и подачу топлива, над самой поверхностью почти успела выровнять самолёт и вытягивая ручку на себя успеваю упереться правой рукой в край кокпита. Успеваю уловить мысль, только бы ремни выдержали... Касание, несколько подскоков уже по земле, сильный удар, скрежет и хруст, меня дёргает в сторону и на миг в глазах меркнет...

В перекошенной кабине тишина, пахнет бензином и горячим мотором, во рту вкус крови, справа лес ближе и самолёт наклонён вправо, рассуждать некогда, надо выскакивать... Отстегнула выдержавшие посадку ремни, выскакиваю из кокпита, в последний миг успеваю увидеть и прихватить пакет, скатываюсь под крыло, когда сверху с рёвом проносится немец... Пока он будет разворачиваться у меня секунд десять есть... Не знаю, как выглядел мой рывок со стороны, но мне запомнилось, что я, не разгибаясь, несусь к кустам на опушке, в руке зажат картон пакета, а по бёдрам сзади колотиться сумка парашюта...

Только провалившись в кусты метров на семь, я привалилась плечами к стволу дерева и, наконец, перевела дух. В левой руке оказался зажат помятый конверт, а в стиснутом кулаке правой пучок травы с землёй. Съехавший в сторону парашют сделал мою позу косой, но я с болью смотрела на перекошенный, на прогалине самолёт, который сквозь ветви кустов был виден почти весь. Одновременно прислушивалась к тарахтенью невидимого мессера, по звуку, он уже развернулся и снова приближается. Внутри поднялась рефлекторная волна желания бежать от этого звука подальше, не осмысленная, а скорее паническая, когда её оборвал грохот раздавшихся с неба очередей, в ответ на которые Барбос выплеснул пару рыжих огненных языков...

Глава 54

Немец

Как загипнотизированная я смотрела, как выплеснулись два рыжих огненных языка. Немец уже улетел, и стал слышен гудящий звук и треск разгорающегося пламени, как вдруг с хлопком пламя плеснуло во все стороны и охватило всего Барбоса. Всё также криво сидя на парашюте я не могла отвести взгляда от сгорающего самолёта и не услышала приближение мессера. Что он обстреливает опушку дошло, когда на меня полетели ветки, листья, какие-то щепки, а по земле и ближайшим деревьям глухой дробью взрыкнули удары попадания снарядов и пуль. Хоть и запоздало, зажмурила глаза и одновременно поняла, что в меня он не попал, если бы было иначе, я бы об этом уже знала. Открыла глаза и продолжила смотреть на догорающего Барбосика. Жаркое пламя рыжее внизу в небо вырывалось столбом копотного чёрного дыма. Только почувствовав мокрое на губах, поняла, что плачу. То есть даже не плачу, просто сами текут слёзы из глаз, а зубы стиснула так, что заболели желваки. И как-то совершенно без эмоций видела, как немец снизился и дважды проштурмовал противоположную опушку. Наверно увидел там чего-то, потому, что мою опушку он больше не обстреливал...

Сразу после этого звук его мотора стал удаляться. Оно и понятно, что ему здесь делать, сесть он не может, меня не видит, всё, что мог он сделал. А вот, что мне делать сейчас? Сначала расстегнула на себе ремни подвесной системы парашюта и села на него ровно. Потом осмотрела пакет, к счастью, хоть и помятый, но он остался целым, то есть не придётся доказывать, что я с его содержимым не знакомилась. Почти автоматически вынула и осмотрела свой наган, почищенный, заряженный, готовый к бою. Его тяжесть в руке как-то сама выровняла скачущие мысли. Достала планшет, определилась по карте, где нахожусь. Сразу сделала отметки где упал немец и где сгорел мой Барбосик. Прикинула, что по прямой до места назначения мне больше тридцати километров. Ближайший населённый пункт, в зависимости от того, какое направление выберу, либо Красный бережок у места впадения Холовы в Мсту, либо Курино на юге на той же речке Холове, только выше по течению. На юге же есть дороги и не будет проблем с форсированием водных преград, хотя ближайшая от меня дорога лежит в противоположную от места моего назначения сторону. Но, знаете, ходить по лесу по азимуту, вы уж простите, но меня как-то совсем не тянет на такие эксперименты. Значит, сначала иду к дороге, а там уже решу куда дальше. Только ещё до этого уж очень меня подмывает посмотреть на место падения первого немца. Хоть я сама видела взрыв и огонь, но вот что-то зудит внутри и толкает сходить...

В принципе, это даже не очень отклонит меня от пути к дороге. Всего то с километр, может чуть больше, главное с направления не сбиться. Решение принято, парашют на плечо и потопали. Зеркальце осталось в мотоцикле на аэродроме, даже не посмотреть на себя, пальцами ощупала лицо, вроде ничего страшного не нащупала. Немного поцарапала лицо, щиплют царапины, это когда сквозь кусты проламывалась с пакетом в руке, да губу прокусила изнутри при посадке, наверно. Пакет затолкала за пазуху комбинезона, больше всё равно некуда. Есть вариант под резинки и ремни к парашюту, но тогда он наполовину открытым будет, зацеплю где-нибудь, порвётся, замучаешься объясняться, тогда уж лучше будет его просто сжечь, дескать с самолётом сгорел. Но если уж так вышло, что сумела его сохранить, так постараться о нём позаботиться и доставить по назначению целым...

Если бы не запах, наверно мимо бы прошла. Ну, не пришло бы мне в голову сразу поверху свою цель высматривать. От места моего приземления к дороге нужно идти почти строго на восток, а вот к месту падения немца на юго-юго-восток, по моим прикидкам не больше двух километров. Попалось несколько роскошных грибов, толстый крепкий боровик и пара подосиновиков, подберёзовики, сыроежки и прочие я не считала. К первому красному кинулась, вывернула его из земли, но сообразила, что тащить мне его нет никакого смысла, и вообще ещё не ясно как буду добираться, словом, воткнула его на его законное место и потопала дальше. И по закону всемирного свинства, грибы попадались почти на каждом шагу, вот соберёшься специально за грибами, они словно специально попрячутся, а тут сами под ноги лезут. Забрела на какую-то болотинку, скорее всего это лесной родник водой землю напитал, и стало такое мокрое и хлюпкое местечко в яме может быть от старого выворотня. И если бы не обстоятельства и не зундящие и лезущие в лицо и за шиворот комары, прогулкой вполне можно было бы даже наслаждаться. После пережитой опасности изнутри распирало энергией, едва удерживала себя от того, чтобы побежать. Вот ещё мне не хватало для полноты картины ноги себе повредить. Но грубо возвращала в реальность необходимость шлёпать на себе кровососов, а обломать веточку и обмахиваться показалось каким-то неправильным, даже вульгарным почему-то. Проходя, сорвала немного водянистой давно переспелой черники. Чуть отойдя от остроты переживаний заметила, что немного подташнивает, на всякий случай ощупала голову и шею. Ничего криминального не обнаружила, а отделаться небольшим сотрясением мозга после аварийной посадки - это можно считать, что вообще ничего не случилось. По крайней мере, кроме тошноты ни рвоты, ни двоения в глазах, ни слабости, ни нарушений координации или головной боли нет, так, что и волноваться не нужно...

Пока шла, успела к лесу принюхаться. Когда отошла от Барбоса метров на двести, запах самолётной гари совсем пропал, остался запах летне-осеннего смешанного леса. Уже потянулись осенние паутинки, на которых паучки летают, как папка рассказывал. Поначалу встревоженный шумом и пожаром притихший испуганно лес потихоньку оживал, уже зачвиркали какие-то мелкие птахи в ветвях. Словно появился шорох листвы, который есть в лесу, даже при абсолютном безветрии. На полянах уже вызревший Иван-Чай вымахал выше меня и его крепкие стебли с недовольным хрустом ломались, когда я продиралась сквозь его заросли, а вредный пух норовил прилипнуть к мокрому лицу. И вдруг в это мирное и знакомее вмешалась какая-то чужая диссонирующая нота. Сначала не поняла, что это новый запах, который ещё не стал сильным, обоняние на него отреагировало, но ещё не идентифицировало, и не сообщила о нём мозгу, вот и не смогла сразу понять, что именно стало не так...