Самооборона

— Ну, тебе виднее.

— Запрись на всякий случай. Если кто-нибудь вздумает стучать — шли его подальше.

— Да уж догадаюсь.

После ухода Миранды я тоже принял душ, о чем мечтал уже давно, а после драки особенно, и подумал, что надо бы пока раздвинуть кровати, но короткий провод моего свежекупленного компа мог в таком случае не дотянуться до инет-розетки, и я решил, что с кроватями успеется — а пока что завалился с компом на постель (отдадим должное «Койоту», она все-таки пахла свежестью) и продолжил начатые в самолете изыскания. За этим делом я и не заметил, как пролетело время, и лишь когда электронный замок пикнул, узнавая карточку Миранды, я скосил глаза на часы в углу экрана и понял, что прошел почти час.

Моя недавняя — подумать только, не прошло и суток! — знакомая ввалилась с бумажными пакетами в руках, словно вернувшаяся из магазина домохозяйка. В довершение сходства в одном из пакетов оказалась коробка с пиццей. Зато содержимое другого мало походило на обычный ассортимент супермаркетов.

— С кого-то сняли скальп? — осведомился я.

— Это парик. Тут еще борода. Все волосы настоящие, между прочим — любой анализ покажет, что они принадлежат белому мужчине примерно твоего возраста… Ты посмотрел инфу по религиозникам?

— Не успел, меня больше интересовала финансовая информация.

— В общем, из всех противников чипирования нам лучше всего подходят Стражи Апокалипсиса. Они не отвергают технику как таковую, как амиши, и не отрицают переливание крови, как Свидетели Иеговы…

— Зачем мне переливание крови?!

— Ну мало ли. Кто знает, что может случиться. Зато мужчины у них носят бороды и длинные волосы, позволяющие полностью закрыть уши.

— Причем тут уши?

— Ты разве не знаешь, что по форме ушных раковин человека можно идентифицировать так же однозначно, как и по отпечаткам пальцев? Не бывает двух людей с абсолютно одинаковыми ушами. Так, а вот в этом тюбике гель для изменения лица. Можно сделать любые выпуклости — подбородок там нарастить или скулы, и когда гель застынет, неотличимо будет не только на вид, но и на ощупь. Сквозь него даже пот проступает, благодаря микрокапиллярам. Носить можно хоть сутками, раздражения не вызывает. Придумали эту штуку киношники, еще когда использовали натурные съемки и грим, а не чистую виртуалку — но, сам понимаешь, применять могут не только они. Кстати, тонкий слой этой штуки, нанесенный на кончики пальцев, позволяет не оставлять отпечатков.

— Грим еще надо уметь накладывать, — заметил я.

— Я умею. Насчет чипа тоже порядок. Я договорилась, завтра к утру твой чип будет. Поставишь его тут неподалеку, в тату-салоне на авеню Вошингтона.

— Во что мне это обойдется?

— Обычная цена — сто тысяч, плюс еще пятьдесят за срочность. Не слишком дешево, зато чип чистый. Паленый обошелся бы дешевле, но чужая история чревата неприятными сюрпризами…

— Что значит «паленый»?

— Извлеченный из трупа и реактивированный.

— Брр. Надеюсь, кого-то не убили бы специально, чтобы исполнить мой заказ?

— Клиенту обычно не говорят, откуда взялся чип — это не должно его волновать. Обычно у парней, промышляющих этим делом, есть некоторый запас, и источником служат не только криминальные трупы — среди работников моргов и похоронных бюро находятся желающие подзаработать. Но сам понимаешь, чип человека, который официально числится умершим, имеет лишь весьма ограниченную применимость, а неизменяемую часть личных данных перепрошить нельзя физически. Так что чаще всего в дело идут чипы тех, кто юридически все еще жив. И в случае срочного заказа наиболее вероятный способ, действительно…

— Ты страшный человек, — серьезно сказал я.

— Почему? Я же сказала, что не делала такого заказа! Я заказала чистый чип, из тех, что еще никому не имплантировались. В него будут прописаны данные реально не существовавшей личности. Их генерит комп, и о них не узнает никто, включая всех людей, задействованных в операции. Ты сам узнаешь, кем ты стал, лишь после чипирования.

— Я даже имени себе не могу выбрать?

— Это наиболее безопасный способ. Поскольку тебе не позволят напрямую получить доступ к устройству, которое прописывает неизменяемую информацию — оно государственное и находится в соответствующем учреждении — имя и любые другие данные, например, твой реальный генокод, если бы ты выбрал этот вариант, пришлось бы сообщить оператору. А это уже источник утечки.

— Ну ладно. Будем надеяться, это будет не Бенджамин. Терпеть не могу имя «Бен». Что насчет документов для нечипированного ортодокса?

— Это проще, я договорилась всего за сорок тысяч. Сейчас перешлем фото и прочие данные, утром нам сообщат, где забрать заказ. Плата вперед.

— Не кинут?

— Человека со связями вроде меня — нет. Садись ровно, сейчас будем делать из тебя несгибаемого борца с Антихристом.

Миранда открыла свой гель и занялась моим лицом. Процедура заняла около получаса и показалась мне довольно утомительной, но результат того стоил. Смотревший из зеркала тип с хищным горбатым носом, острыми скулами и выдающимся вперед раздвоенным подбородком не показался мне знакомым даже без парика и бороды.

— Даже жаль, что придется сейчас все это снова удалить, — сказала Миранда, засняв мой новый облик своей камерой в положенных ракурсах. — В этой гостинице тебя видели в прежнем обличии и не должны видеть в новом.

— А как это удаляется? — спросил я, трогая свое новое лицо. Нашлепки из геля держались крепко и на ощупь действительно производили впечатление настоящей кожи.

— Вот в этом баллончике аэрозоль-растворитель. Побрызгаешь, а потом просто смоешь водой, — она считала фото в комп, и ее пальцы вновь замерли в готовности над экраном. — Как тебе имя «Джереми Айзек Корнфилд»? По-моему, для религиозного ортодокса в самый раз.

— Ну… пусть будет, — тут, естественно, скрытничать не имело смысла, все равно на бумажных, точнее, пластиковых документах все видно невооруженным глазом.

— Окей, — она быстро ввела недостающие данные и протянула мне комп. — Теперь переведи деньги. Номер счета уже указан.

Я снял сорок тысяч с одного из своих счетов и нажал «Перевести».

— Ну вот, с делами на сегодня все, — констатировала Миранда. — Умывайся, и съедим пиццу.

Пицца оказалась неожиданно неплохой и даже еще теплой. После еды меня потянуло в сон, и, хотя не было еще и десяти вечера, после столь богатого событиями дня это было неудивительно. Я сообщил о своем желании Миранде, и она кивнула:

— Да, давай ложиться. Лучше завтра встанем пораньше.

Я поднялся и взялся снизу за бок одной из кроватей.

— Что ты собираешься делать? — спросила Миранда, берясь за застежку своего костюма.

— Раздвинуть кровати.

— В этом нет необходимости, — лукаво улыбнулась она, расстегивая комбинезон. Бюстгальтера под ним не было, их сейчас даже на Юге мало кто носит.

Я вздохнул (на сей раз неглубоко). Все же я не думал, что до этого дойдет, тем более так скоро.

— Миранда, — мягко сказал я, — ты, конечно, красивая женщина, и ты спасла мне жизнь, но…

— Не извиняйся, — ее улыбка погасла. — Это твое дело, я не собираюсь навязываться.

Все же я видел, что она расстроена, и счел необходимым пояснить:

— Дело не в тебе! Просто мне это не нужно. Вообще не нужно, понимаешь? На самом деле жизнь без этого гораздо разумнее, спокойнее, комфортнее и даже, как бы это кому ни показалось странным, приятнее — если говорить не об отдельных кратких моментах, а именно о жизни в целом. Многие понимают это только в старости, когда уже просто не могут. Мне повезло, я понял гораздо раньше.