Самооборона
Шрифт:
Наконец мы сочли, что пора. На горизонте едва виднелись вершины гор; «Принцессу» невозможно было разглядеть даже в бинокль. Но камера, закрепленная на носу яхты, исправно показывала нам Догерти, неподвижно стоявшего на холодном ветру с пакетом в руке. Его лицо было спокойным — мрачным, но спокойным. Наверное, таким же оно было, когда он приказывал солдатам согнать в сарай жителей той деревни. Затем на краткий миг это лицо дрогнуло. Это в кармане у него завибрировал комп, принявший новое сообщение.
«Спустите с борта трап. Поднимитесь в рубку и оставьте там пакет. Спуститесь в каюту на корме. Там на столе вы найдете указание, что делать дальше. Помните, вы должны исполнить
Наступал самый ответственный момент. Если он не выполнит наше последнее требование, весь наш план может рухнуть…
Догерти бегом бросился назад и пропал из поля зрения носовой камеры, затем появился вновь, уже сквозь стекло рубки, затем побежал вниз. Еще двадцать секунд — и включилась камера над дверью каюты, показав нам ворвавшегося Догерти, затылок и спина которого загородили то, что лежало на столике. Но мы и так знали, что там. Упаковка снотворного, инъектор и отпечатанная записка.
«Вы должны ввести себе снотворное и сесть в кресло лицом к двери. Когда мы убедимся, что бриллианты подлинные, вам позвонят и скажут, где ваша дочь».
Это была вполне логичная схема — отключить его в этой каюте на то время, пока представитель похитителей заберет и проверит выкуп. Но Догерти не дурак и понимает, что под видом снотворного ему могут подсунуть все, что угодно. А он — человек, знающий серьезные тайны и имеющий ответственные полномочия. И если эти соображения пересилят в нем даже родительскую любовь…
Самое смешное, что там действительно было просто сильнодействующее снотворное. Очередь «эликсира любви» должна была наступить потом; это имело смысл и с учетом времени действия, и потому, что вид нераспечатанной упаковки должен был убедить Догерти. Хотя он, опять-таки, не может не понимать, что на коробку и ампулы можно нанести любую маркировку…
Но мы не дали ему времени на раздумья. И он поспешно разорвал коробку, выхватил ампулу и зарядил инъектор с такой скоростью, с какой, наверное, перезаряжал свою штурмовую винтовку в самый разгар боя. Затем резко поднес инъектор к шее. Мы напряглись, всматриваясь. Не симуляция ли? Может, он просто делает вид, что впрыскивает препарат?
Вроде бы нет. Но, переглянувшись друг с другом, мы поняли, что ни один из нас не уверен в этом на сто процентов. Так или иначе, Догерти плюхнулся в кресло. Еще секунд десять его глаза оставались открытыми. Потом веки медленно опустились.
Мы еще некоторое время наблюдали за его расслабившимся лицом. Впрочем, притвориться спящим совсем не трудно…
— Ладно, — решила Миранда. — В крайнем случае я всажу ему ампулу прямо из пистолета, хотя это испортит красоту замысла. Поплыли.
Мы развернулись и направились в ту же точку, куда продолжал вести яхту запрограммированный нами комп. Достигнув заданных координат, он заглушил двигатель.
Двадцать минут спустя мы подошли к борту «Принцессы», безмолвно дрейфовавшей в открытом океане подобно «Марии Селесте». Поблизости не было ни других кораблей, ни летательных аппаратов. Тем не менее, мы с Мирандой на всякий случай вновь закрыли лица масками. Я первым легко влез по трапу на борт и сбросил Миранде канат, чтобы она привязала катер. Затем моя сообщница тоже поднялась на палубу.
Все было тихо. Камера по-прежнему показывала неподвижного Догерти в кресле, и больше на борту никого не должно было быть. Тем не менее, камера на носу, приподнятая в сторону рубки, не давала полного обзора судна. Хоть «Принцесса» и невелика, теоретически кто-то мог пристать к борту, как и мы, и, пригнувшись, пробраться на яхту, оставшись вне поля зрения камер. Правда, тогда ему пришлось бы бросить то, на чем
он приплыл, или даже специально отослать его прочь на автопилоте — но почему нет? Мы вытащили наши «магнумы».Сначала мы обошли всю палубу, не обнаружив никаких подозрительных следов, потом Миранда сунулась с пистолетом в дверь, сперва прицелившись в уходящий вниз коридор, потом — наверх, в рубку. Убедившись, что все чисто, она кивнула мне: «Давай наверх, я прикрываю».
Я скользнул мимо нее и поднялся в рубку. Там, конечно, было пусто. Серый бумажный пакет стоимостью в пять миллионов долларов США, или примерно четыре с половиной миллиона конфедеративных, лежал на пульте рядом с бортовым компом. Я распечатал пакет; внутри лежали черные, темно-синие и темно-вишневые футляры. Я по очереди доставал и открывал их, любуясь крупными, искусно ограненными бриллиантами. Я привык иметь дело с электронными деньгами и ничего не смыслю в ювелирном деле, но камни наверняка подлинные. У нас с Мирандой не было разногласий по поводу того, кому они должны достаться. Истратив столько миллионов ради нашего общего дела, я имею право на небольшую компенсацию.
— Порядок, — сказал я, спускаясь по трапу.
— Теперь ты меня прикрывай, — Миранда двинулась по коридору в сторону кормовой каюты.
— Что делать? — спросил я. С бриллиантами в одной руке и пистолетом в другой я чувствовал себя несколько комично.
— Просто стой, где стоишь. Если появится кто-то, кого я не успею вырубить — стреляй.
Она заглянула в маленькую кухоньку справа и туалет слева. Очевидно, там тоже все было чисто. Миранда сделала мне знак следовать за ней и вошла в каюту.
Догерти не бросился на нее ни сразу, ни когда она подошла к нему вплотную. Я к этому времени уже стоял на пороге и целился бывшему полковнику в лицо. Мой пистолет тоже был заряжен усыпляющими, а не боевыми, но стрелять в корпус в любом случае не стоило — я почти не сомневался, что на Догерти тоже наноброня. Миранда наклонилась над ним сбоку, почти касаясь щекой его лица. В ее руке блеснул маленький инструмент, похожий на миниатюрный скальпель; его лезвием она очень осторожно провела по коже экс-полковника. Щека Догерти дрогнула, но он не проснулся.
— Что ты делаешь? — шепотом спросил я.
— Это точно он, — так же тихо ответила Миранда. — Не грим. И кололся, похоже, честно. Но на всякий случай добавим.
Она взяла инъектор и сперва ввела спящему дополнительную дозу снотворного — конечно, уже не полную ампулу. А затем достала маленькие ножнички и срезала ему верхнюю пуговицу на пиджаке. Все тем же мини-скальпелем, оказавшимся чрезвычайно острым, Миранда вырезала углубление с обратной стороны пуговицы; следом за скальпелем на свет явилось крохотное сверло, которым было проделано отверстие в пуговице. Затем Миранда вклеила в прорезанную лунку предпоследнюю из оставшихся у нас камер, так, что ее объектив пришелся напротив отверстия. Мы проверили качество изображения. Поле обзора было ограничено по краям сильнее, чем обычно, но делать дырку больше и заметнее не стоило. Миранда ловко пришила пуговицу обратно, даже не снимая с Догерти пиджака, а затем, наконец, впрыснула экс-полковнику «эликсир любви».
Выходили мы тоже с предосторожностями, не исключая, что, пока мы были внутри, кто-то мог объявиться снаружи. Но все было по-прежнему чисто. Мы спустились в катер и помчались обратно ко входу в пролив.
Проскочив Золотые Ворота, мы, однако, не стали сворачивать направо, в направлении порта, из которого вышли. Вместо этого мы погнали прямиком через залив в сторону Ричмонда (естественно, калифорнийского, а не вёрджинского). На траверзе небоскребов искусственного Острова Сокровищ Миранда, посмотрев на часы, сказала «пора!». Я вставил комп с дистортером в фон и ввел номер.