Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945
Шрифт:
Свой досуг мы организовывали как умели. Летчики частенько брали в руки гитары, аккордеоны или губные гармошки и все вместе исполняли народные песни.
На базе в Рабауле многие местные жители нанимались на подсобную работу, но здесь, в Лаэ, среди подсобных рабочих местных жителей не было. Ближайшая деревня находилась в двух милях от базы, и ни принуждения, ни уговоры не могли заставить ее обитателей рисковать жизнью во время происходивших почти ежедневно налетов. Рев самолетов, пулеметные очереди и оглушительные разрывы бомб вселяли в них животный страх.
Вот такой была авиабаза в Лаэ. Отвратительная еда, строгий и неизменный распорядок дня. Сюда даже письма не доходили, а уж о развлечениях вообще никто не помышлял. Женщины? В Лаэ каждый задавал вопрос: «А кто это такие?»
И тем не менее, наш моральный дух был
Не следует забывать, что находившиеся в Лаэ летчики отличались от своих коллег на других авиабазах. Каждый из нас прошел тщательный отбор среди личного состава наших военно-воздушных сил. Наши офицеры собрали здесь тех, чьим единственным желанием было нажимать на гашетку, «вцепившись» в хвост вражескому истребителю.
11 апреля я вновь принял участие в бою. Это стало триумфальным возвращением, ибо в этот день я впервые сделал так называемый «дуплет». Я сгорал от нетерпения в предвкушении боя после почти двухмесячного вынужденного безделья. Накануне, 10 апреля, по графику у меня не было полетов, и я был вынужден остаться на земле, пока другие летчики наслаждались «охотой». Шесть наших истребителей, сопровождавших семь бомбардировщиков в Порт-Морсби, сбили два вражеских бомбардировщика, пытавшихся покинуть аэродром противника, а третий был занесен в число «вероятно сбитых». Позже в тот же день три дежурных Зеро, поднятые по тревоге на перехват нескольких бомбардировщиков противника над Саламоа, сбили один самолет и еще несколько повредили.
11-го числа перед нами была поставлена задача совершить ознакомительный полет. Я и восемь недавно прибывших в Лаэ летчиков поднялись в воздух и, разбившись на тройки, взяли курс на Порт-Морсби. Пролетая вдоль побережья, мы набирали высоту. Погода была отличной, белый песок пляжа был похож на груды муки, разбросанной вдоль побережья острова. Вскоре перед нами замаячила горная гряда Оуэн-Стэнли, возвышающаяся на 15 000 футов над уровнем океана. Несмотря на значительную высоту, снег отсутствовал на вершинах гор, а их склоны были покрыты густой растительностью.
На высоте 16 500 футов мы прошли над горной грядой. И тут же оказались в другом мире: тут находился враг. Я не заметил ни одного судна на безбрежной водной глади Кораллового моря. Спускавшиеся к южному побережью склоны находившихся перед нами гор были более пологими, чем те, рядом с которыми располагался наш аэродром. В остальном все было точно так же.
Через сорок пять минут после взлета у меня под крыльями промелькнула расположенная в Порт-Морсби авиабаза. Я заметил большое количество стоящих на земле самолетов различных типов. Многие из них поспешно пытались убрать с открытого пространства летного поля в укрытия, расположенные в густой растительности джунглей, окружавших аэродром противника. Орудия ПВО молчали – мы, по всей вероятности, находились слишком высоко. У нас была отличная возможность для атаки с бреющего полета: мы могли бы расстрелять находящиеся на земле самолеты еще до того, как их успели бы убрать в укрытия, и спасти от огня наших пушек. Но нам было приказано, совершая ознакомительный полет, вступать в бой только в воздухе и не предпринимать никаких действий против находящихся на земле самолетов.
Мы прошли над Порт-Морсби и повернули к Коралловому морю. Вскоре мы легли на прежний курс и вновь пролетели над авиабазой противника. Нас изумляло, что зенитчики и пилоты противника, похоже, не замечали нашего присутствия и не пытались оказать сопротивления.
Мы снова пролетели над аэродромом, на этот раз солнце находилось позади нас. Медленно кружа в воздухе, мы наконец заметили самолеты противника: четверку «Р-39», первые увиденные мной «аэрокобры». Они летели прямо на нас, заходя слева с расстояния примерно три мили. Пока было невозможно понять, заметили они нас или нет. Я сбросил топливный бак и увеличил скорость, два моих ведомых следовали за мной. Поравнявшись с самолетом нашего командира, я
знаками сообщил лейтенанту Сасаи об обнаруженных самолетах и попросил прикрыть нашу атаку. Он махнул рукой вперед:– Давай. Мы вас прикроем.
Четыре «аэрокобры» ничего не предпринимали. Нам сопутствовала удача. Американские пилоты, которым солнце светило прямо в глаза, не заметили приближения наших истребителей. «P-39» летели попарно, первые два самолета опережали два других примерно на 300 ярдов.
Я дал возможность Хонде занять позицию позади над собой и подал сигнал менее опытному Ёнэкаве следовать прямо за моим истребителем. Вскоре мы оказались всего в 500 ярдах от самолетов противника и стали уходить влево. Через несколько секунд мы были готовы открыть огонь. Если бы солнце продолжало слепить противника, мы могли бы нанести удар даже еще до того, как он обнаружил нас в воздухе.
Уже будучи готовым сделать разворот для атаки, я изменил решение. Если бы я, выходя из пике, снизил скорость при заходе на цель, то утратил бы преимущество, предоставляемое светящим позади меня солнцем. Вместо этого я толкнул вперед ручку управления и стал пикировать, Хонда и Ёнэкава, словно приклеенные, следовали за мной. Мы снизились, а затем после резкого и быстрого виража заняли отличную позицию.
Два идущих последними истребителя оказались прямо впереди надо мной, не замечая нашего приближения. Солнце продолжало слепить пилотов, и я начал сокращать расстояние, выжидая момента, когда промахнуться будет невозможно. Два «P-39» летели почти крылом к крылу, и с расстояния 50 ярдов я прекрасно видел их в своем прицеле. Пора! Я нажал на гашетку пушки, и через секунду с первой «аэрокоброй» было покончено. Снаряды сошлись в одной точке в центре фюзеляжа, куски металла стали разлетаться во все стороны. Фонтан пламени и дыма вырвался наружу.
Я поймал в прицел второй «P-39», снаряды, снова точно попавшие в цель, разнесли самолет на куски. Обе «аэрокобры», потеряв управление, устремились к земле.
Выровняв свой Зеро и сделав крутой вираж, я приготовился зайти прямо сзади на два летевших первыми истребителя. Но бой уже закончился! Оба самолета противника, оставляя за собой языки пламени и клубы густого дыма, стремительно неслись к земле. Они были сбиты так же быстро, как и те, что я застал врасплох. Я узнал один из наших Зеро, продолжавший выход из пике после атаки. Пилотировал его новобранец по имени Хироюси Нисидзава. Пилотировавший второй Зеро Тосио Ота [2] сбил самолет противника с одного захода и теперь совершал разворот, чтобы вновь занять свое место в строю.
2
К концу войны Нисидзава сбил, по официальным данным, 86, а Ота – 34 самолета противника.
С трудом верилось, что бой продолжался менее пяти секунд и четыре истребителя противника, превратившись в груды металла, лежат где-то внизу под нами. Примечательно и то, что две победы одержали двадцатитрехлетний Нисидзава и Ота, которому исполнилось всего двадцать два.
Тут необходимо кое-что пояснить. Как отмечалось выше, все находящиеся в Лаэ летчики прошли строгий отбор. При отборе в первую очередь учитывалось их умение летать. Оба этих молодых пилота выделялись своим мастерством даже среди нас. Многие из нас были заслуженными ветеранами, и новичкам было чему у нас поучиться. Нисидзава и Ота мастерски пилотировали самолеты. В дальнейшем они оба и я стали ведущими асами дислоцировавшегося в Лаэ подразделения. Часто мы летали вместе, и за нами закрепилось прозвище «трио чистильщиков».
Иным, кроме как «гениальные летчики», словосочетанием я не могу охарактеризовать Нисидзаву и Оту. Они не летали на своих самолетах, они становились частью Зеро, сливались с ним и выполняли свою работу, как наделенные разумом машины. Они были одними из самых великих летчиков Японии.
Оба они целиком посвятили себя выполнению своего долга летчиков-истребителей. Все было подчинено только этому. Их мастерство делало из них опаснейших противников. Даже в схватках с истребителями, превосходящими наши машины по своим летным качествам, – с теми, что нам пришлось столкнуться в более поздние периоды войны, – их доблесть и высокое мастерство позволяли им в одиночку вступать в бой с несколькими самолетами противника и выходить победителями.