Самый бешеный роман

– Здравствуй, Маша. А чего это ты так похудела? Ты не болеешь, случайно?

– Нет-нет, – поторопилась заверить я его, а Пулька издевательски хихикнула, мол, как не похудеть при такой бурной жизни – то на горке, то под горкой. – Знакомься, это моя подруга Пульхерия, которая подумывает купить машину.

– Очень приятно, Влас.

– Влас О-о… – Пулька отчаянно старалась вспомнить его отчество.

– Просто Влас, – помог он ей. – Ну что ж, пойдемте осмотрим мои владения. Может, что-то приглянется.

Мы снова отмеривали шагами огромный павильон, заставленный разноцветными машинами. Честно говоря, машины я различаю только по цвету и могу лишь отличить грузовик от легковушки. А впереди слышались обрывки умного, как мне казалось, профессионального разговора об автомобилях: «С коробкой передач или автомат?», «С кондиционером или без?», и так без остановки.

Я почувствовала себя совершенно некомпетентной и решила скоротать время, любуясь радужными автомобилями.

Оттенок той или иной машины вызывал у меня определенную ассоциацию или навевал какое-то воспоминание. Хотя цвета не так легко нагоняют воспоминания, как запахи или музыка. Но сейчас со мной происходило нечто похожее на то, что бывало в детстве, когда я отдыхала с Мисс Бесконечностью на подмосковной даче. Мы гуляли с ней и разглядывали разноцветные домики, а я ставила оценки за качество покраски.

Вот передо мной машина фиолетового цвета. Она напоминает мне пятно от вишни на моем бежевом свитере. А эта – цвета морской волны, но не бирюзового, а неприятного зеленоватого оттенка. Отчего неприятного? Почему-то в носу стоит запах масляной краски. Вспомнила! Когда я была маленькой, именно в такой цвет красили дедушкину ограду на кладбище. Скверный цвет – пахнет смертью.

А вот серебристая, похожая на акулу. Что-то близкое, очень близкое. Сейчас, сейчас! Я непременно должна это вспомнить. Есть! Точно такого же цвета были стены в туалете того самого ресторана, где Кронский впервые овладел мною.

– Мань! Куда ты пропала-то?! – услышала я позади себя Пулькин голос. – Ушла так незаметно!

– В общем, мы обо всем договорились, Пульхерия. Так что продавайте свою машину и приезжайте за новой, – проговорил Влас, глядя на меня.

– Уже все?

– Да, видишь, как быстро мы сговорились, – Пулька сияла от счастья.

– Тогда мы поедем, ладно, Влас?

– Может, чай, кофе?

– Нет-нет, мы торопимся, – сказала я и почувствовала на себе укоризненный Пулькин взгляд.

– Маш, а ты случайно не захватила свою новую книгу? Бабушка просила.

– Нет, – рассеянно ответила я. – Надо было взять, конечно, но я как-то не подумала…

– А может, встретимся сегодня вечером, посидим где-нибудь?.. Ты книгу подвезешь…

– Конечно, подвезет! – радостно воскликнула Пулька. – Что ей, жалко, что ли?! К тому же, насколько я знаю, Маня сегодня совершенно свободна.

– Вот и отлично!

И мне ничего не оставалось, как договориться с ним о встрече.

– До свидания, всего хорошего, заходите, – сыпал заученными фразами «сектантский агитатор» при выходе.

– Зачем ты это сделала? – задыхаясь от злости, спросила я. – Он эту книжку может в любом книжном магазине купить! И сегодня вечером я занята!

– Глупая ты, Манька!

– Это еще почему?

– Ты что, не видела, как он на тебя смотрел?

– Как?

– Да он влюблен в тебя по уши! Нельзя упускать такого мужика!

– Хочешь, возьми его себе.

– С удовольствием. Только по всему видно, что он тебя любит.

– А я не люблю.

– Конечно, у нас же есть «Лучший человек нашего времени» с нездоровыми и, я бы сказала, опасными причудами в сексе! Не доведет это все до добра! Ой, не доведет!

– Ты сейчас говоришь, будто тебе сто лет.

– Сто – не сто, а до добра не доведет! – настаивала она.

– Я его исправлю, и у нас все будет хорошо.

– Как же, исправишь ты его! – усмехнулась Пулька. Она не верила, что сексуальные привычки Кронского можно исправить. Она вообще не верила, что человека после пяти лет можно переделать, но я решила доказать ей обратное.

А пока ничего не оставалось, как потратить вечер на неинтересный разговор с человеком, который мне был совершенно безразличен.

Я впервые надела норковую шубу (как говорит Мисс Бесконечность – «не май месяц»). Я решила быть неотразимой – ведь, согласитесь, есть особая прелесть в том, чтобы свести с ума человека, который тебе безразличен.

Хоть на дворе и было двадцать седьмое декабря, я чувствовала себя, как в пустыне, – снег тошно и скучно лежал на земле, словно песок: не блестел, был матовым из-за низкого водянисто-серого печального неба. Мне было жарко – рано я все же облачилась в шубу.

Вся эта заунывная уличная картина не предвещала ничего хорошего. Наверное, и вечер впереди ждал меня столь же тоскливый. Сама бы я ни за что не согласилась на эту встречу. Но Пулька!.. И зачем я только ему понадобилась?! Ведь книга – это только предлог. Нужна ему моя книжка! Смешно просто! Ах! Как хотелось бы мне сейчас увидеть «Лучшего человека нашего времени» и провести вечер с ним!

Именно такие мысли роились в моей голове, когда я ехала на свидание к Власу.

Влас стоял у памятника Александру Сергеевичу Пушкину в дубленке безобразного (я бы даже сказала, неприличного) желтого цвета. И откуда у него это пристрастие к желтому – то ботинки, теперь дубленка? В руке он держал белую розу на длинной ножке и беспокойно поглядывал на часы – наверное, думал, что я снова не приду.

Штампованное свидание. С некоторых пор я стала их ненавидеть: памятник великому поэту, цветы, часы, сказанные невпопад пустые слова. Вообще-то это считается нормальным, но меня почему-то раздражает. Наверное, влияние обольстительного и неординарного Кронского не прошло даром. Завидев Власа еще издалека, у меня появилось желание немедленно развернуться и бежать куда угодно и как можно быстрее, но как раз в этот самый момент он меня заметил и помахал длиннющей розой. Бежать было поздно. Я проклинала в душе Пульку, Олимпиаду Ефремовну за ее пристрастие к любовным романам, даже тот далекий месяц на море, когда мы познакомились с Власом.

– Отлично выглядишь, Маша! – радостно воскликнул он и спросил: – Книгу не забыла?

Я протянула ему книгу и чуть было не ляпнула: «Вот, возьми свой предлог для нашей встречи».

– Подписала? – шутливым, деланым голосом спросил он, и мне стало противно.

– Подписала.

– Пойдем посидим где-нибудь, я ужасно хочу есть.

– Да вообще-то у меня не так много времени. – Мне в голову вдруг пришла мысль, что я могу немедленно отправиться домой, ведь встретились-то мы из-за книжки – я ее отдала. Так что больше ничем не обязана.

– Да это ненадолго. Не люблю есть в одиночестве. Пошли? – настойчиво ныл он, как тогда на юге, когда звал меня ловить светлячков.

Мы пришли в какой-то восточный… нет не ресторан. Это было нечто промежуточное между тем кафе, откуда нас с Икки выдворили, и рестораном, куда впервые меня привез «Лучший человек нашего времени». Среднее заведение, средние манеры Власа, средние разговоры – все среднее. Скука. Все «ради приличия».

– Хочешь, анекдот расскажу? – спросил он, доедая люля-кебаб.