Самый черный день

Гришка вспомнил Станислава Викторовича. Тот, «до вулкана», работал где-то в райцентре. Не то на фабрике, не то на заводе. Каким-то мастером. Приехал в отпуск, а пришлось тут остаться. От всяческого труда отлынивал, ссылаясь на спинную грыжу. Часами он смотрел на серое небо, периодически снимая очки и протирая грязным носовым платком толстые линзы. А прошлой зимой, в январе, нашли его утром висящим на старой яблоне. «Ну, Стасик, блин, удружил! — возмущался тогда Тимоха, яростно стуча ломом по задубевшей от мороза земле. — На улице пятьдесят три, а он удушиться задумал! Хоть бы о людях подумал, эгоист несчастный».

Да, тоска, конечно, ужасная. Первое время электрогенераторы заводили чаще. Сейчас — только для подзарядки аккумуляторных фонарей и раций, но желающие посмотреть фильмы по DVD моментом пользуются.

Открыв лаз и выгребая из-за шиворота насыпавшийся колючий снег, Гришка выбрался из «секрета». Его взгляд заскользил по лугам, на которых когда-то росла густая, сочная трава. Только за запах свежевысохшего сена можно отдать полмира...

Послышался отдалённый гул, и Гришка моментально распластался на снегу, тревожно озираясь по сторонам. С каждой секундой звук усиливался, заполняя всё пространство вокруг, и вот уже стало ясно, что это рёв турбины реактивного самолёта. Поднявшись, Гришка бесполезно шарил взглядом по мрачному небу, пытаясь увидеть летательный аппарат. Но тщетно. Вскоре затих и гул. Значит, Тимохе действительно не показалось.

Внезапно тонкий пучок солнечного света прошил пепельные тучи и упёрся в заснеженную опушку леса. Затаив дыхание, словно боясь спугнуть, Гришка зачарованно смотрел на него, не веря своим глазам. Луч исчез, но вскоре опять появился, немножко поодаль, в стороне.

Сердце бешено застучало. Дикая радость ударила в голову, и Гришка восторженно заорал. Крик его разносился над холмами, лугом, лесом и замёрзшей речкой. Выплеснув весь душевный заряд, он уселся прямо на снег, потирая грязными руками повлажневшие глаза. Каким будет новый мир? Григорий этого не знал. Знал лишь одно — он никогда не будет таким, как прежде...

7-е место

Первый город

Александра Лизунова

— Ну, где ты ходишь?! — воскликнул Егор, едва Оля перешагнула порог барака. — К нам новенького привели! Он ТАКОЕ рассказывает!

Рыжий мальчишка со всклоченными волосами схватил подругу за руку, и они вместе выскочили на улицу. Моросил холодный осенний дождь. Утопая в грязи по щиколотку, подростки мчались к бараку мальчиков. Сторожевые вышки по периметру лагеря, как приведения, маячили в осеннем сумраке. Ещё час и раздастся сигнал к отбою и, если Оля не успеет вернуться назад вовремя, её накажут: лишат скудной дневной похлёбки и оставят после общей смены работать ещё на два часа.

— Ну, давай, рассказывай ещё! — кричали наперебой ребята, собравшиеся вокруг худенького мальчика с грязной окровавленной повязкой на лбу, из-под которой выбивались каштановые кудри.

— Что такое «школа»?

— Как это: вы ходите, куда хотите?!

— Кто там у вас главный?

— Вы едите хлеб по будням?! Да ври больше! — раздавалось со всех сторон.

Было видно, что мальчик уже устал отвечать на вопросы. Он то и дело морщил лоб, стараясь хоть на минуту избавиться от боли.

— Давай я перевяжу тебя, — сказала Оля и присела на кровать перед новеньким. — Принесите мне чистый бинт и воды, — скомандовала она окружавшим их мальчишкам.

Егор метнулся к своей кровати и оторвал от некогда белой, а теперь давно уже грязно-желтой простыни, кусок и протянул его подруге.

— Меня Оля зовут, — сказала девочка, промыв и перевязав рану нового знакомого. — А тебя как?

— Артём, — ответил парнишка и впервые за всё время улыбнулся, и его зубы оказались на редкость белыми.

— Из какого ты Посёлка?

— Я из Первого Города.

— Никогда не слышала о городах. Что это?

— Город? Ну…это город. Там живёт мой учитель, и братья, и мама, и…— мальчик изменился в лице и сжал руки в кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

– Ты чего? — спросил его Егор.

– Они… убили моего отца, — сквозь зубы тихо проговорил Артём.

– Кто? Ловцы? — переспросил Егор.

– Я не знаю. Люди из этого… места.

Егор с Олей переглянулись, и тут раздался сигнал к отбою. Девочка вскочила, и в глазах её отразился страх: опоздала! Сейчас начнётся проверка.

Давай, я скажу, что это я задержал тебя силой, воскликнул Егор.

– Они посадят тебя в яму.

– Что я там не видел?! — усмехнулся Егор и сквозь зубы сплюнул на пол.

– …и нам опять запретят видеться после смены, — закончила Оля и покачала головой.

– Покровская! — голос неожиданно появившейся надзирательницы заставил девочку вздрогнуть, — ты нарушила режим. В этом месяце уже второй раз.

Оля сделала незаметный знак Егору, чтобы он не вмешивался. Она боялась, что он не выдержит и заступится за неё, как бывало уже не раз, и вновь попадёт в неприятности.

– Доложишь завтра своему распорядителю, что я назначила тебе шесть часов трудовой дисциплины дополнительно.

Сигнал к окончанию рабочего дня прозвучал уныло и протяжно, но для детей, начинающих работать с рассветом, это были самые сладкие звуки за весь день. Построившись в колонны по двое, подростки и ребятишки помладше, покидали поля, проходя в свете прожекторов маршем вдоль колючей проволоки от одной сторожевой башни к другой.

Оля весь день работала в теплице. Услышав сигнал, она лишь вздохнула: сегодня ей не уйти вместе со всеми, но она не унывала. В конце концов, в прохладную осеннюю погоду работать под крышей — это уже не мало. Сколько ребят заболевает от того, что просто мёрзнут, промокают и никак не могут согреться в поле. А сколько из них умирает?! За последний год только из её барака вынесли на кладбище семь девочек… Конечно, Ловцы восполняют потери, то и дело, приводя в детский лагерь новую рабочую силу. Но Оля всегда хотела знать, откуда берутся эти новые ребята? Она слышала, что вышедшие из Заражённой Зоны долго не живут, и Ловцы не тратят сил на их поимку. Но мальчишки и девчонки, появляющиеся в бараках время от времени, ничего особенного рассказать о себе не могли, а взрослых держали отдельно.

Детский лагерь в Посёлке был единственным местом, которое Оля помнила в своей жизни. Иногда ей казалось, что кроме этих бесконечных чёрных полей, колючей проволоки и грязных бараков больше ничего в мире и не существует. Но потом она поднимала голову и видела пролетающих в небе птиц и думала, но куда-то же они летят?! И вот, наконец, этот мальчик…Артём. Кажется, он немного старше её, а значит, его, как и Егора, скоро переведут в лагерь для взрослых, чтобы обучить ремеслу и «посвятить свою жизнь работе на благо общества и всего Посёлка» (как говорит их надзирательница). И всё вроде правильно. Всегда так было… Но почему тогда упоминание о некоем Первом Городе так взволновало её?

— Эй, — кто-то тихо окликнул Олю.

Девочка обернулась и за одним из деревянных ящиков, где хранились лопаты и вёдра, увидела Егора.

— Что ты здесь делаешь?

– Тс-с, — рыжеволосый мальчуган приложил палец к губам. — Я принёс тебе поесть, — и с этими словами он показал девочке жареную крысу. — Вот, только сегодня добыл, — с гордостью заявил он.

Олю не надо было упрашивать, тем более что распорядитель работ сам ушёл на ужин, и она была в теплице абсолютно одна. Егор достал нож, сделанный им из обломка серпа, и поделил крысу пополам. Оля и мечтать не смела о таком царском угощении.