Самый длинный день в году

Встречаю Берию, который тоже прибыл поприветствовать караван в составе подлодки Л-3 вместе с лидером «Минск». Лаврентий Павлович был последней добычей озабочен.

— Понимаешь, Алексей Иванович, не дают мне спокойствия сокровища Романовых. Мы — это одно. А ведь потом кто-то захочет их выставить, предъявить свету, неудобно может получиться. В нелегализованном виде они не сокровища на миллионы золотых рублей, они мусор, который и залогом стать не сможет. Надо бы подумать, как сделать так, чтобы легализовать эти диадемы и прочие вещицы…

— Есть тут кое-какие мысли, мы даже кое-что подготовили, на всякий случай. Разрешите проработать операцию и предоставить вам план?

— Я так понимаю, понадобятся или мои специалисты, или кто-то из коминтерновцев?

— Правильно понимаете, Лаврентий Павлович, только нужны будут и те, и другие.

— Хорошо. Будем считать операцию «Мёртвая рыба» успешно завершенной. Завтра будем докладывать товарищу Сталину. Что известно по Маннергейму? — Берия был озабочен этим событием не меньше моего.

— Пока что данных мало. Есть только предположения. Лаврентий Павлович, вы могли б мне оказать существенную помощь?

— Так. Что надо?

— Надо переговорить с товарищем Ждановым.

— Думаешь, это как-то связано с теми переговорами? А что? Давай спросим… Это ведь не допрос будет, так, дружеская беседа на троих. У меня и хорошее сухое красное есть. Из Абхазии товарищи прислали. Заедем в Смольный «на поговорить».

Беседа с товарищем Ждановым была сложной. Андрей Александрович был человеком волевым, мощным, с сильной логикой и умением виртуозно плести паутину разговора. Будучи собеседником непростым, встретил нас без настороженности, но вёл себя очень аккуратно, даже распитие небольшого количества спиртного не привело товарища Жданова в состояние расслабленной благости, в котором можно проболтаться о чем-то важном. Тем не менее, удалось вытащить такие подробности его встречи с Маннергеймом, о которых он в своем отчете умолчал. Очень сложный товарищ! И его Сталин видел своим преемником! Вот черт! А ведь прав Иосиф Виссарионович: кадры решают все, особенно при их отсутствии.

Берия собирался улетать намного раньше меня, но тут пришло сообщение от источника в Финляндии. Он сильно рисковал, выбрав не самый надежный, но самый быстрый для него путь передачи информации, прямиком в Ленинград, с очень ненадежным курьером.

— Что там? — Берия проявляет нетерпение. Не слишком корректное, можно сказать, сует свой нос не по своему ведомству, но я понимаю, что произошедшее может серьезно повлиять на все наши планы. Поэтому говорю:

— Смотрите сами, а я могу вам сказать, что написано в этом сообщении, без подробностей, конечно же. Думаю, что устранение Маннергейма дело финских националистов. Испугались они переговоров со Ждановым. Что-то просочилось из окружения маршала. Возможно, Андрей Александрович поспешил озвучить предложение Куусинена, вот это могло и послужить триггером[3]. Уверен, это группа Лапуа, они самые безбашенные (при этом слове Берия поморщился так, как будто половину лимона разжевал и проглотил). Думаю, их поддерживают егеря. Курировали акцию немцы, все-таки Абвер, а не СС. Виноватыми назначат нас, потому что больше некого. А вот почему до сих пор финские газеты и радио молчат? Может быть, Маннергейм еще жив. Не знаю.

Берия, который просмотрел расшифрованное сообщение, усмехнулся.

— Насколько я знаю, Маннергейм в твоем времени капитулировал за Финляндию дважды. Верно?

— Так точно, товарищ нарком внутренних дел.

— В этой жизни ему одного раза будет достаточно. Ладно тебе, Алексей Иванович, не тянись, можешь прочитать сам, убедись, насколько ты прав.

Читаю. Пятнадцатого Маннергейм в сопровождении генерала Вильхо Петера Неннонена отправился проверять укрепления на новой границе с СССР. На обратном пути под машиной взорвался фугас. Неннонен погиб на месте. Маннергейм был доставлен в ближайшую больницу. Прооперирован. Состояние крайне тяжелое. Идёт следствие. Маршала замещает генерал Мальберг, из финских егерей[4], сторонник националистов. Калста, Райкас и Косола[5] сейчас в Хельсинки, руководят чисткой. Арестовывают всех, кого можно заподозрить в симпатиях СССР, в первую очередь чистят правительство, полицию и армию. Мальберг и министр обороны Вальден их поддерживают. Источник переходит на нелегальное положение и просит срочную эвакуацию. Ну что же, это я ему обеспечу. Очень ценный товарищ.

— Думаю, что завтра газеты и радио Финляндии найдут в произошедшем руку СССР. — Лаврентий Павлович иногда любит подчеркивать очевидные вещи. — Вы понимаете, что это требует нашего особого внимания?

— Я думаю, что пора начинать информационную войну. По всем фронтам.

В Москву мы вылетели одним рейсом. Там поздно вечером нас застали первые официальные сообщения из Хельсинки. Как и предполагалось, было объявлено о смерти Маннергейма и Неннонена, а в покушении на их жизнь обвинялись финские коммунисты и руководство СССР, которое было недовольно силой финского духа и стремилось ослабить обороноспособность маленькой гордой северной страны, которая и страной-то стала по воле Германии и с согласия большевиков. Но об этом сейчас никто не вспоминал. Было объявлено о чрезвычайном положении и о том, что все «красные» в Финляндии находятся вне закона и на них практически была объявлена охота, к которой призвали шюцкор, а тот с удовольствием на призыв отозвался. В армии шла чистка от маннергеймцев и от тех, кто проходил службу в российской императорской армии. Из их числа остались только самые ярые националисты, которые имели связи с «егерями» и «лапуанцами».

— Что из этого следует? — вопрос, поставленный Сталиным на почти ночном совещании, на котором присутствовали Молотов, Берия и я, требовал немедленного ответа. Беру ответ на себя.

— Это означает, что надежды на нейтралитет Финляндии не оправдались. В военном плане результат этой акции приведет к тому, что финская армия будет вести активные боевые действия против нас. Из всех союзников Германии финская армия наиболее боеготовая и сильно мотивирована на реванш в Зимней войне. Поэтому нам придется сосредоточить на Севере серьезные силы. И Ленинград будет опять находиться под угрозой дара врага. Я вижу единственный выход — это очень быстро вывести Финляндию из войны. Настолько быстро, чтобы Германия не успела прийти на помощь. Более того, считаю необходимым продумать прорыв к источникам шведского железа, чтобы оставить Германию без качественного металла. Нам нужен только официальный повод забыть о нейтралитете Швеции. Генеральный штаб уже начал разрабатывать соответствующие планы. Я считаю, что нам надо сделать максимум для того, чтобы зафиксировать репрессии против мирных финских граждан за их убеждения. Начать в прессе кампанию по освещению порядков в концлагерях, которые уже, по нашим данным, организуется для русских и евреев. Нам нужен серьезный повод, чтобы сделать Финляндию и ее патрона, Швецию, абсолютно нейтральными государствами.

— По дипломатическим каналам надо объявить о диктатуре нацистов в Финляндии, а вам срочно найти доказательства немецкого следа в этой истории. Тогда информационная кампания будет серьезно обоснованной. А вот нарушение нейтралитета Швеции — вопрос серьезный и требует серьезной проработки, особенно в плане реакции США и Британии. Сейчас говорить об этом считаю преждевременным и весьма опасным делом. — это подал свое предложение товарищ Молотов.

— Товарищ Сталин, сейчас коминтерновская агентура в Финляндии практически вся вычищена. Роль в этом агента «Перевертыш» несомненна. Источники НКВД утеряны, вся надежда была на информаторов ГРУ, но и среди них потери. Сейчас прорабатывается совместная операция по координации оставшихся у нас возможностей. Приложим все силы для выполнения поставленной задачи, если руководство посчитает раскрытие тайны гибели Маннергейма необходимым.

Берия говорил спокойно, но спокойствие ему давалось непросто. После целого ряда блестящих операций внезапно пришла черная полоса. Эх, Лаврентий Павлович! Через пару месяцев ты будешь считать эту полосу белой!

— А я думаю, что сиеминутная выгода от разоблачения германского заговора слишком обманчива. И Лондон, и Вашингтон прекрасно знают, чьих рук это дело. А если финны начнут активные действия, то надо, чтобы наша агентура стала работать по вскрытию оперативных планов их армии. Не будем светить те силы, что у нас остались. Пусть работают на перспективу. Как вы считаете, товарищи? — Иосиф Виссарионович резко развернулся, так, что присутствующим показалось, что заскрипел паркет под его ногами. Конечно, толстый ковер и мягкая обувь, которую носил Сталин у себя в кабинете скрывали шум шагов, но только не сейчас. Казалось, что страна делает огромный разворот к войне. Активные и наглые действия германской разведки подтверждали все наши опасения. Увидев, что возражений не последовало, хозяин кабинета немного поморщился, он ожидал получить какие-то критические высказывания, а тут единодушная тишина. И тогда прозвучал еще один вопрос:

— А что там у нас по переговорам Германии с Лондоном? Идут? Что слышно? Раз заинтересованные службы все равно здесь, послушаем, что в мире люди говорят. Да…

— Товарищ Сталин, переговоры Гесса в моем времени начались уже вечером двенадцатого мая, основная часть переговоров закончилась рано утром пятнадцатого, девятнадцатого Гесс передал кодированное сообщение об окончательных результатах переговоров. Того же пятнадцатого мая к нам вылетел Ю-52. Это говорит о том, что было и промежуточное сообщение о прогрессе в переговорах. На сегодня данных о прибытии Мартина Бормана или какого-нибудь другого переговорщика нет. Кстати, из всех переговорщиков вариант с Борманом для нас наилучший.

— В чем же? — Иосиф Виссарионович подошел ко мне вплотную.

— Нашими специалистами составлен психологический портрет Бормана. Он для дипломата слишком прямолинеен, мало образован, не отёсан, груб, будет упрямо и упорно гнуть свою линию, отстаивать строго те позиции, на которые ему указывал фюрер. Гесс был намного более вменяемым и опытным переговорщиком. Борман хорош в финансовой и хозяйственной деятельности. Но как дипломат, а тем более голубь мира, он откровенно плох. Думаю, мы уже отыграли почти неделю, а благодаря крестьянскому упорству секретаря фюрера мы можем получить еще несколько дней. И это как минимум.