Самый лучший коммунист 2

Товарищу Варданяну хватило силы духа спросить:

— Разве наши товарищи из рабочих, крестьян и пролетариев умственного труда считают Комсомол бесполезным и даже мешающим жить органом?

А в Канцелярии-то и не знали — вон какое лицо удивленное.

— Пока — первые ростки, — не стушевался я. — Однако тенденция складывается самая негативная. Большая часть комсомольского актива, несмотря на негласное, рассчитанное на понимание правило стараться не двигать по карьерной лестнице тех, кто не имеет реального опыта работы «на местах» — имею ввиду производство или сельское хозяйство — продолжают отрываться от земли. Немалая часть комсомольского актива выросла и построила карьеру в теплых условиях Комсомольской, скажем так, экосистемы. Вот вы, Леонид Николаевич, — повернулся к абхазу. — Токарь. Много ли в Канцелярии таких же, обладающих опытом работы на производствах, людей?

Подумав, негр ответил:

— Четверть, если на выпуклый глаз.

Товарищ Лазарев начал давать слабину — задышал чаще, помутнел взглядом, как-то странно и заторможенно принялся водить головой.

— В бассейн! — скомандовал я, дабы купировать тепловой удар.

Покинув парилку, мы окунулись в бассейн, завернулись в полотенца и разместились за столом, пить чай с бутербродами. Пивка бы, но не подавать же товарищам дурной пример! Отхлебнув из чашки и зажевав сервелата, товарищ Тяпкин вытер салфеткой свои губищи и продолжил:

— Так-то оно правильно — негативные тенденции налицо. Что в училище, что в институте…

— А вы на кого в институте учились? — спросил я.

— Вторая профессия — специалист по гидрометаллургическому производству тяжелых цветных металлов, практику в Норильске проходил.

Представив, как Полярной ночью, сквозь метель, с комбината домой бредет усталый абхазский негр с двумя образованиями, я почему-то испытал прилив умиления. До чего же я люблю нашу такую беспокойную, но такую интересную Родину!

— Так вот, что в училище, что в институте отношение к Комсомольскому активу было, прямо скажу, не очень, — продолжил он. — Активист, мол, тепленькое место себе выслуживает, а остальным что взносы, что мероприятия только мешают. А как без мероприятий?

— Никак без мероприятий, — согласился я. — И без взносов никак — если человеку просто так что-то дают, он это ценит меньше. А так — взносы символические платит, и комсомольский билет терять жалко.

— Его не из-за взносов терять жалко, — заметил Варданян.

— Любая такая штука подкрепляется комплексом причин, — согласился я. — Именно этому и учат наши средства массовой информации последние годы — искать причины и следствия, не упираясь как пресловутый баран в выдернутое из контекста явление.

— Любой вопрос должен стать политическим, — расписался в знании первоисточников Лазарев.

— От любой дорожной ямы можно провести цепочку до правящей надстройки, — кивнул я. — От этого мы наш народ постепенно отучаем. Монголо-татарское Иго принесло Руси как выгоду в виде стремления избавиться от тяжкого наследия феодальной раздробленности в пользу централизованного государства, так и минусы, главным из которых, при всем сочувствии к потерявшим в набегах близких, имущество и даже саму жизнь предков, является гиперцентрализованная правящая модель. Раньше все упиралось в личную заинтересованность царя в благополучии вверенной ему державы. Сейчас ответственность лежит на Политбюро во главе с Юрием Владимировичем.

Мужики поежились — параллель так себе.

— Нам нужно долго и последовательно работать с населением. Сейчас, когда провинциальные кланы мафиозного толка либо благополучно прокручены через силовой аппарат, либо вынуждены от страха «залечь на дно» и прятать свои грязные делишки поглубже, сигналы с мест начали отрабатываться гораздо эффективнее. За дорожную яму отчитывается тот, кому положено, а не Москва. Это же верно и для других сфер жизни — местные власти начали работать лучше и эффективнее, потому что им не мешают высокопоставленные взяточники, любители замалчивать проблемы и родственнички важных людей, которые негласно управляют кусочком Союза чуть ли не с самого его основания.

Сигналы «неприкасаемых нет» наконец-то укоренились в мозгах, и коррупция с прочими нарушениями изрядно снизились. Не искоренены — просто ряд деятелей включил осторожность, а матерые коррупционеры заняты усложнением «схем». Ничего, повальная цифровизация решит и эту проблему — попробуй откатик через прозрачную для ОБЭП и КГБ компьютерную сеть оформить, посмотрим, как у тебя это получится.

— Но это все лирика, нам сейчас важен Комсомол, — продолжил я. — Если с Партией правительству в целом удалось разобраться, перекрыв поток лезущим туда исключительно за привилегиями гражданам строгим отбором и отказом в масштабах страны от всего с приставкой «спец-» и пересмотром заработных плат в сторону уменьшения, Комсомол все еще остается рассадником возможностей для нечистых на руку, превратно понимающих материализм, товарищей. Секретарь ЦК ВЛКСМ получает эквивалентную члену Политбюро зарплату при гораздо меньшей степени ответственности и требований. Посмотрите на меня — мне восемнадцать лет, но я с работой секретаря справляюсь без проблем. Разве это правильно?

«Разве правильно сравнивать тебя с обычным восемнадцатилетним пацаном?» — отразилось на лицах соседей по застолью, но так поставить вопрос не решился даже товарищ Варданян:

— Сергей Владимирович, наша молодежь, безусловно, талантлива, образованна и правильно воспитана, но вы все же несколько отличаетесь от ваших сверстников.

В голове мелькнула мысль найти какого-нибудь обыкновенного Советского отличника и привести его в Канцелярию, дня так на три делегировав ему свои обязанности, но я отогнал ее прочь: отличник же справится, а вся страна из-за этого к Комсомолу уважение напрочь потеряет. С улыбкой покивав армянину — ага, отличаюсь — я заявил:

— Инициативы по пересмотру оплаты труда в Канцелярии снизу мы не дождемся — товарищи совершенно справедливо не хотят наживать себе высокопоставленных врагов. Посему инициатива должна поступить сверху. Вверяю эту задачу вам, товарищ Лазарев — на завтрашнем собрании, сразу после снятия товарища Гайкова…

— А его снимут? — почти жалобно спросил не желающий так подставляться Лазарев.

— Снимут, — подтвердил я. — Вам придется поднять руку, когда товарищ Варданян поднимет этот вопрос на голосовании.

— Товарищ Гайков уже давно испускает, скажем так, душок, — сориентировался Лазарев.

— Пересмотр зарплат будет иметь по большей части символический характер, — успокоил я людей, на чей карман покушаюсь. — Пяти рублей будет достаточно. Главное — подать сигнал, а не затянуть пояса.

Один хрен зарплаты даже в эти толерантные к частным инициативам времена останутся сказочные. На самом деле Комсомол в нынешнем виде чувствует себя неплохо — он загнулся-то в мои времена только потому, что власть банально врала про скорое наступление коммунизма, а потом пришла «демократия», при которой в Комсомоле состоять стало необязательнее, чем раньше, и уставшие от протухших, оторванных от реальности догм товарищи с радостью оттуда побежали. Остались либо фанатики — с них толку не было, потому что от их речей из Комсомола народ валил еще охотнее — либо особо предприимчивые граждане, которые быстро нашли кучу дыр в теле Родины, откуда начали высасывать капиталы — многим они потом помогли удачно поучаствовать в дележе оставшихся от красной империи руин. Сейчас все идет гораздо лучше — нет главного жупела позднего СССР в виде дефицита, нет стагнации социалистического движения по всему миру — соцблок пополнился настоящей европейской страной Италией, а подопнутая мной культура отлично работает «мягкой силой». Капиталистический мир, как ему и положено, загнивает от планового кризиса, и тут даже приукрашивать не приходится — обленившиеся от того, как все хорошо Советские телевизионщики порой ограничиваются запуском в эфир плодов работы капиталистических коллег — там весь смак как нам надо подается, достаточно перевод прикрутить.

— Далее нам предстоит внести изменения в Устав — из-за обилия реформ старшие товарищи негласно доверили это самому Комсомолу. Увы, сигнал считан вовремя не был, а потому нам следует указать товарищу Тяжельникову на этот изъян. Коммунизм мы, разумеется, однажды построим, но с учетом несовершенства человеческой природы, некоторым замедлением технического прогресса и факторов внешнего воздействия, построить его в обозримом будущем попросту невозможно. Наша задача — при помощи «мягкой силы» показать зарубежному пролетариату возможность иметь под своими ногами процветающую, прогрессивную, социалистическую страну.