Самый лучший комсомолец. Том третий

Выехав за пределы села, сразу же попали в тайгу. Вот здесь медведи с прочими волками точно регулярно к людям выходят, но, судя по сводкам, благополучно отгоняются или пополняют своими чучелами запасники краеведческих музеев. Нашу «Таблетку» поглотил зеленый полумрак, надежно защитивший нас от подозрительно палящего апрельского солнышка, и мне стало прямо хорошо. Решено — разобьем в совхозе парочку аллей под «живой» крышей, буду там приятно гулять. Ну и другие будут, потому что приятно должно быть сразу и всем, иначе нечестно.

— Лисичка! — подала голос приникшая к окну радующаяся поездке всю жизнь прожившая в городах певица.

Посмотрели на худую (потому что весна) лисицу, которая с мышью во рту шмыгнула в жиденький кустарник.

— Класс! — оценил я.

— Белка!

— Здорово! — разделил и эту радость.

— А это кто?

— А это росомаха. Их даже волки боятся — очень агрессивное животное.

— А выглядит мило!

Словом, дорога до первой «точки» пролетела незаметно. Полузаброшенная грунтовка закончилось, и мы медленно и печально проехали луг — отличное пространство для выпаса африканских птичек — аккуратно перебрались через мелкий ручей и остановились у стены деревьев, отгородивших нас от озера. Спешились, дошли…

— Мне не нравится! — осмотрев вполне подходящее на мой взгляд для постройки санаторских корпусов побережье, решила Оля. — Гор не видно! — выкатила аргумент.

Что поделать — она тут заказчик.

Вернулись в транспорт и двинулись к точке два. Озеро здесь больше, расположено в долине, и почти отсутствующие в ней деревья позволяли увидеть захватывающую дух панораму уходящих в небо скал на том берегу. Наш берег, как на заказ, пологий и с относительно удобным для дорожных работ маршрутом проезда из «центра». Из-за холмика в паре сотен метров от нас к воде подошло стадо косулей, и мы немного посмотрели на пьющих воду детенышей.

— Здесь лагерь и построим! — решила Оля. — Мне здесь нравится, — с улыбкой глядя на копытных, выкатила обоснование.

Что ж, берем — лугов неподалеку хватает.

Закат застал нас на полпути к деревне старообрядцев. Я помог «дядям» разбить лагерь, развели костер, сварили гречки с тушенкой, заварили чай с собранными по пути травами, попели песен под гитару:

— Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно…

Подрезал, да — в моей реальности родится только в середине 70-х, а здесь уже все походники и турслётовцы страны поют.

— Люди идут по свету…

Шлягер авторства Юрия Визбора уже существует, и мы с удовольствием спели его хором. Дядя Герман отжал гитару, и мы немножко погорланили Высоцкого — ну не могу я его сам играть, слишком велик груз штампа.

Отобрав инструмент, выдал «Простор открыт» песни Гражданская оборона, следом — «Пешком по шпалам» группы Пилот. Дальше подыграл Оле — спела про «Дорогу добра», закончив тем самым посиделки — уже совсем темно, и низкое небо над нашими головами украсилось крупными звездами. Надо почаще на природу выбираться!

— Не послушают тебя старообрядцы, — несколько убавил радость дядя Герман, когда мы залезли в палатку — Оля явочным порядком заселилась к Виталине.

Пускай девочки контакт налаживают — мне для душевного покоя нужно спокойствие и дружба среди соратников.

— Могут не послушать, — покивал я. — Но нам повезло — они у нас «поповцы», и, как говорил протопоп Аввакум: «И иже в православных церквах, где пение без примеса внутрь алтаря и на крылосах, а поп новопоставлен, о сем посудить — аще он поп проклинает никониан и службу их и всею крепостию любит старину: по нужде настоящего ради времени да будет поп. Как же в миру быть без попов? К тем церквам приходить». Значит церковь хотят — особенно ихний поп хочет. Настолько, что готовы даже в «чужую» ходить. А дальше — больше, у меня инфа слегка секретная есть сверху, так что все нормально будет. Ну а не захотят — завезем гастарбайтеров, что у нас, в стране работников мало?

— Не люблю я попов, — внезапно разоткровенничался дядя Герман. — Батя рассказывал — вся деревня голодала, а попу все равно несли, чтобы богу за урожай помолился. А он по осени выходит, пузо жирное гладит и говорит, что грех на деревне большой, за год не отмолить — несите, мол, еще.

— Потом на колокольне повис? — предположил я.

— Повис, — подтвердил КГБшник. — А что с таким еще делать?

— Церковь — такая же человеческая структура, как и везде, — вздохнул я. — С известным процентом дерьма среди сотрудников. Ничего не поделаешь — человеческий фактор любую хорошую идею испортит. Но это ведь не повод не пытаться делать податному населению хорошо?

— Не повод, — одобрил дядя Герман.

А вот ликвидатор по ночам не храпит — пишем здоровенный «плюс» ему в резюме.

Деревня старообрядцев, в которую мы прибыли ранним утром — еще и восьми нет — мне понравилась аккуратными домиками, ровными заборами, абсолютной чистотой и кипящей на полях работой — пашут по-старинке, на конной тяге, и среди работающих взрослых хватает нашей с Олей целевой аудитории в виде детей и подростков. Вот последнее мне не понравилось — почему при наличии обязательного школьного образования часть податного населения в школу нифига не ходит? Нет, читать-писать и как-то считать-то их, по словам Льва Фомича, местные сами учат, но мы здесь не потребителей выращиваем, а Гомо Советикус — без центрального образования это делать не так прикольно.

Встречать нас никто и не подумал — мы же не званные, пришлось подъехать прямо к полю и мощно ворваться:

— Бог в помощь!

Народ дружно перекрестился двумя перстами.

— С кем можно поговорить на тему жизненного уклада данного поселения? — спросил я.

— Допустим, со мной, — передав ручки плуга, судя по внешнему сходству, старшему сыну, сделал шаг вперед дородный бородатый длинноволосый (общее место для всех местных взрослых мужиков) мужик в старой, но чистой фабричной советской одежде и неизменной кепочке.

— Меня Сережа Ткачев зовут, — представился я. — А это…

— Сашку знаем, третий раз приезжает, — перебил мужик, не спеша протягивать нам руки. — Но нам государства тут не надо.

— Зато государству вы очень нужны, — вздохнул я. — Хотя бы для выплат зарплат, пенсий и устройства детей в школу.

— Сами научим чему надо, — отмахнулся мужик.

— А еще куску необитаемого леса нельзя выделить стройматериалы для строительства нормальной церкви, — выкатил я главный козырь.

— А ты кто такой-то, чтобы церквями распоряжаться? — проявил он недоверие.

Ну откуда меня отшельникам знать? У них не телека, ни радио, ни библиотек. Натурально вне времени и пространства обитают.

Шагнув вперед, вытянулся на цыпочках и шепнул дядьке на ухо:

— А я внук Андропова.

— На жида он похож, — недоверчиво насупился он, осмотрев меня.

— Потому и запретили вывоз из страны икон, — развел я руками. — Потому и церкви потихоньку восстанавливаем. Потому и приравняли все церковные атрибуты к культурно-историческому наследию.

— Не жид, значит? — ухмыльнулся мужик.