Самый лучший пионер

— Проездной? — Спросил я у него.

— В наличии! — Отрапортовал он.

А дети бесплатно в СССР ездят?

— На мелких у меня вот… — Боксер показал двадцать копеек и пояснил (а то «денег-то нет»): — На черный день берег, но чего уж теперь…

— Нормально, вернется и приумножится! — Заверил я его, и мы почапали к метро.

По пути я снял с головы кепку и вручил ее в руки Вове вместе с инструкциями:

— Доход делим на три части: я — играю и пою, ты… — Посмотрел на Артема: — Силовое прикрытие, на случай если мы кому-то не понравимся.

— С милицией драться не буду! — Сразу заявил он.

— И не надо! — Одобрил я: — С милицией я договорюсь. Да и вообще — разве мы что-то незаконное делаем?

— Вроде нет! — Не очень уверенно ответил Артем.

— Да там таких полно! — Успокоил нас Вова и спросил, тряхнув перед собой шапкой: — А я, значит, побираюсь?

— Надо говорить «Месье, же не манж па сис жур», — Гоготнул боксер, проявив знание классики.

Хохотнув вместе с ним — смешно же! — успокоил насупившегося рыжего:

— Мы не побираемся, мы — работаем! Просто тусуйся рядом, приплясывай, и подставляй шапку тем, кого угораздило задержаться.

— Понял! — Вовка успокоился.

— А мне долю? — Заиграли в маленьком Славике гены отца-товароведа.

— Мал еще! — Надвинул ему кепку на глаза старший брат.

— А что там у Тани? — Спросил я у ребят.

— Пи*дец полный! — Многообещающе начал Вова и вздохнул: — Зря я тогда так — ей-то хуже! Мой чего? Выпил и дрыхнет, воняет только… — Поморщился: — А у нее — буйный, чертей гоняет!

Артем покивал, подтверждая слова младшего товарища.

— Мамку ее бьёт, теть Тоню! — Продолжил Вова: — А она заявление не пишет — его подержат в вытрезвителе, выпустят, он неделю на завод походит и снова в запой!

— А «темную» не пробовали? — Спросил я.

— Пробовали старшие, а х*ли толку! — Сплюнул Артем на парящий от стоящей жары асфальт.

В метро было прохладно и красиво. В вопросах навигации я положился на старшего товарища, и вскоре мы оказались на Старом Арбате. Миновав пивную, палатку с мороженым и кулинарию, встали на углу с самым мощным трафиком.

— Вон туда со Славиком сядь и не отсвечивай, — Попросил я Артема отойти — втягиваем тут первоклашку в попрошайничество!

Он не стал спорить и увел братика на стоящую неподалеку скамейку. Поднявшись на цыпочки, я осмотрелся — никакой милиции в зоне видимости! Эх, беззаботные времена!

«Распечатал» инструмент, повесил на шею. Железной волей смирив нервную дрожь в коленях, зашел сразу с козырей:

— Я начал жизнь в трущобах городских… []

Народ здесь тусовался разный, по случаю рабочего дня — в основном дети и пенсионеры. Вот на последних песенка сработала очень хорошо, и уже после первого куплета нас окружили сердобольные бабушки и дедушки, а в подставляемую Славиком кепку щедрой рекой посыпался «донат», прямо пропорционально своей массе увеличивая муки совести. Да к черту — последнее не отдают!

К концу песни у большей части слушателей глаза были на мокром месте. Нехорошо, не буду больше грустное играть!

— Выйду ночью в поле с конем… — Продолжил окучивать пожилую аудиторию базовым попаданческим репертуаром.

Донат на время поступать перестал — уж больно внимательно слушали — но по окончании трека хлынул с новой силой, а среди монеток начали появляться рублевые бумажки. Какой-то дедок протянул мне вынутую из авоськи под протестующий писк десятилетнего внука тетрадку и карандаш, попросил дать текст и ноты. Да на здоровье!

На третьей песенке из-за угла появилась парочка ППС-ников и направились к нам. Аккуратно раздвинув народ, они дождались конца песни — [] и спросили, кивнув на шапку:

— Бродяжничаем? Побираемся?

Благодарная публика протестующе зароптала.

— Никак нет, дяденька милиционер! — Улыбнулся я: — Музицируем, развлекаем граждан советского союза.

— За деньги! — Заметил мент.

— Какие это деньги?! Фарцу иди тряси! — Посоветовал дедок, который стребовал с меня запись «Коня».

— Милиция сама разберется! — Протокольно ответил коп постарше и затребовал у меня документы.

Можно начать нагнетать и потребовать ксиву в ответ, но зачем? Достав из кармана свидетельство о рождении, предъявил сотрудникам.

— Андро… — Полезли на лоб глаза старшего, он осекся, откашлялся, вернул мне документ и спросил: — Репертуар согласован?

— Не стану же я рядом с Вождем… — Указал в сторону Мавзолея, — …Антисоветчину распевать! Я же пионер!

Народ одобрительно забурчал, и патрульные предприняли последнюю попытку:

— Ну-ка исполняй!

Исполнить я был не прочь:

— На спящий город опускается туман… []

Записав песню на подставленном довольными милиционерами планшете, получил от них отданную честь, по пятьдесят копеек в кепку от каждого, и они отправились патрулировать дальше. Концерт продолжился и неизбежно закончился. По его окончании записал желающим и остальные песни — мне не жалко, не забыв предупредить, что «музыка народная, слова народные», и мы откланялись.

Свернув в дворик потише, «подбили бабки».

— По пятнадцать на брата, о*уеть! — Возрадовался Артем.

— Батя бы не отобрал, — Грустно вздохнул Вова, и, видимо, ощутив во мне надежду и опору, протянул мне набитые монетами горсти: — Пусть у тебя полежат, я потом попрошу, когда надо будет!

Ссыпав все в мои руки, он выковырял пару монеток — и одну отдал боксеру:

— За метро!

— Спасибо!

Может ли пионер на пятнадцать рублей скататься в Ростов и обратно?

Вернувшись домой, застал там сидящую за швейной машинкой маму. Трудится!

— В ДК ходил? — Оценила она гитару за спиной.

— В ДК тоже ходил, — Подтвердил я: — На английский и музыку записался.

— Катя водила? — Ехидно прищурилась мама.

— Она! — Подтвердил я.

— А я тут вот… — Смущенно показала джинсы: — Подшить нужно, — Поерзала и добавила: — Хочешь тебе такие купим?

— Щас бы штаны по цене телека носить! — Хохотнул я: — Не, мне в отечественных шмотках нормально.

— Точно? — Не поверила мама.

— Конечно! — Ответил натаскавшийся этих джинсов в прошлой жизни по самое «не хочу» я: — Я же не папуас!