Самый скандальный развод

Огурцова покатывалась со смеху, Пулька ткнула ей указательным пальцем между лопаток, чтобы она немедленно прекратила, – Анжелка заржала еще громче.

Я кинулась к бабушке, расталкивая процессию локтями, и, ухватившись за ее новое болоньевое пальто цвета «металлик», потащила назад.

– Почему опять все почести мимо меня? А?! Кого хоронят? – зациклилась Мисс Бесконечность. Я бросала на маму укоризненные взгляды. Наконец терпение мое лопнуло, и я выпалила:

– Тебя!

– Н-да?

– То есть это репетиция, – выкрутилась я, осознав, что погорячилась.

– Правда?! – обрадовалась старушка.

– Ну да, – промямлила я.

– Ну-ка, ну-ка! Смотри, как Огурцова-то по мне убивается! – умилилась она. – Не зря я ее подкармливала после школы! Сколько же она жрала! Ты помнишь? Нет? Та-ак! – воскликнула бабушка и пристально посмотрела на мамашу. – А почему Полина не плачет? Зря я ей комплект белья оставила!

– Бабушка, а ты завещание еще переписать можешь, – утешила я ее.

– Конечно! Сегодня ведь меня не закопают, сегодня только репетиция! Я и тебя вазы лишу! Ты тоже не особо слезы-то льешь!

– Тихо! – Я вдруг расслышала сквозь Анжелкин (уже перешедший в истерический) смех Адочкины громогласные стенания, облако гула, поднявшееся над нашей траурной процессией, и вопли Мисс Бесконечности, тихий, отдаленный, но все возрастающий лай. – Выключите немедленно этот ваш занудный «Собачий вальс»! – крикнула я, и «одинаковый» в недоумении посмотрев на свою «копию», послушно нажал кнопку магнитофона, и на кладбище воцарилась тишина. Только где-то совсем рядом слышался приглушенный лай собаки.

Я схватила Адочку за руку и решительно потащила к гробику-шкатулке.

– Что? Что? Что? – вопрошала она.

– Открой крышку!

– И ты еще будешь играть на моих чувствах! Да? Еще сестрица называется! Сестрица!

Я откинула крышку, и вся процессия, дружно ахнув, отпрянула назад: Афродита в кружевном голубом платье с бантом на голове сделала сальто и выпрыгнула из ящика – живая и невредимая.

– Кофмай! – пискнула Вероника Адамовна. – Бедное животное чуть было не закопали живьем, как великого Гоголя!

– Я стала белой колдуньей мамбо! – в экстазе прогремела Нина Геннадьевна. – Именно в тот момент, когда совсем не ожидала этого! Это я! Я! Оживила собачку! Это благодаря моей внутренней силе и моему энергетическому полю она воскресла!

Первую минуту Адочка ничего не могла понять, потом минут пять визжала от радости, целуя Афродиту куда придется, а затем накинулась на «одинакового» и его «копию»:

– Вампиры! Изверги! Живодеры! Вы хотели убить мою Фроденьку! Я на вас в суд подам! В суд! Немедленно отведите меня к директору кладбища! Лишь бы деньги захапать! Шарлатаны! – и Адочка, подхватив свое сокровище, понеслась вон с кладбища, а за ней вся теперь уже обрадованная чудесным оживлением Афродиты процессия.

В конторе кузина в течение получаса неистово орала на директора кладбища домашних животных, и тот не только возместил ей затраты, но и компенсировал нанесенный им с Фроденькой моральный ущерб и, что немаловажно, пожертвовал автобусом, чтобы водитель с зычным голосом довез компанию незамужних и по-настоящему свободных женщин до ресторана, где Пулька сняла зал.

– Я все-таки не поняла ничего с этими похоронами! – фыркнула Мисс Бесконечность, проверяя задом на мягкость все подряд стулья в уютном небольшом зальчике в терракотово-бежевых тонах.

– А я не поняла, что было с Афродитой! – проговорила Икки.

– Летайгический сон! Фто тут непонятного? – поразилась Вероника Адамовна, осторожно усаживаясь на стул, будто боялась, что кто-то выдернет его из-под нее.

– У собак не бывает летаргических снов! – категорично заявила Анжела, усаживаясь у окна рядом с Ниной Геннадьевной, которая возмущенно проговорила:

– Какой там летаргический сон! Это я ее оживила! Что, я зря два месяца кур в жертву приносила, что ли?! – но ее никто не слушал.

– Бывает! Просто у животных это называется спячка! А по-другому – состояние пониженной жизнедеятельности, – с умным видом проговорила Пулька и тоном радушной хозяйки добавила: – Садитесь, кому где удобно. Сейчас принесут закуски.

– Не бывает у собак никакого такого сна! – настаивала Огурцова.

– Конечно, не бывает, – поддакнула Нитра. – Это я ее спасла!

– А я как врач тебе говорю, что у енотовидных собак при резком наступлении неблагоприятных условий бывает!

– Ты не ветеринар!

– Я ничего не поняла с этими похоронами! – бабушка огляделась по сторонам и, сильно дернув дочь за локоть, спросила: – А где тот чудненький гробик? Голубой, с рюшками?

– Зачем он тебе? Ты все равно в него не поместишься!

– Зойке покажу, – важно проговорила Мисс Бесконечность. – Как образец.

Официантки принесли закуску и шампанское.

– А сейчас, сейчас-то мы что празднуем? Поминки? – не унималась старушка.

– Сейчас, Вера Петровна, мы отмечаем нашу свободу! – весело объяснила Пулька. – Все присутствующие здесь дамы разошлись со своими му... му... – она запнулась, – мужьями, – наконец выговорила она.

– За свободу! – прогремела Нина Геннадьевна.

– Мы теперь свободны, как Соединенные Штаты Америки! – воскликнула Икки.

– Как ветер в поле!

– Как женфины Востока после еволюции!

– И мне теперь не придется каждое утро готовить вместо глазуньи противный омлет!

– И никто нам не указ!

– Теперь мы можем делать, что хотим!

– Да, хоть целый день ходить по дому голыми, с маской на лице и в бигуди!

– Выпьем за это!

– А вот меня тут недавно своровали! – брякнула Мисс Бесконечность, опустошив бокал шампанского.

– Как?! – На нее во все глаза смотрели счастливые свободные женщины.

– Да! – с гордостью проговорила она. – Завернули в ковер и увезли в какую-то Тмутаракань.

– Кто? – хором воскликнули женщины.

– Панкратка! И я, коренная москвичка, должна была ему в корыте!.. Да, да! В корыте стирать его тухлые носки! Очень мне это надо! Я сбежала! – с достоинством сказала бабушка, и вдруг в зале раздались громкие и продолжительные аплодисменты незамужних женщин.

Старушка зарделась от удовольствия – наконец-то она попала именно туда, куда нужно, – не на презентацию моей книги и не на мою свадьбу. Сейчас она переживала свой и ничей больше звездный час.