Самый умный, или Новые бойцы невидимого фронта

– Ну а если бы испанцы не вышли в полуфинал?

– Тогда эту байду консервируют и переносят на Чемпионат Европы.

– Ну а вообще, Фридрих Иваныч, почему испанцы так впряглись?

– Два условия. Национальный интерес испанских пиарщиков, искренний, с огоньком, «идеи на экспорт!», «на службу родине за ее пределами», сикрет интеллиджент сервис [8] по – испански и все такое. И второе – поддержка сверху.

– «Администрация президента»?

– Международное букмекерское лобби.

8

Secret Intelligence Service – государственный орган внешней разведки Великобритании.

– Это поддержка сбоку называется. Финансы.

«Говорят тебе, «сверху». Миром правят деньги, а не политики. Экономика – это концентрированная политика. Точнее теневая глобализированная экономика». – Не прекращал думать глава аналитики «РосПиара». Фридрих Иванович знал многое, о чем другие даже и думать не могли. По его теории, «из – за блокировки властных инстинктов в позвоночном запасном меридиане».

– Фридрих Иваныч, а Вы не хотите быть официальным спикером нашего агентства? Тем более Вы член – корреспондент Академии Наук, – предложила молоденькая практикантка, прикурившая вторую сигарету от первой (я мол, нервничаю, сама не знаю почему, сигареты тонкие, дамские), и как бы случайно подслушавшая «разговор про футбол».

«Сейчас опять свою уголовщину погонит», – угадал более опытный собеседник Фридриха Ивановича. Михаил знал, что то ли Фридрих в советские времена сидел за фарцовку, то ли его родственник или друг. Но любимой меркой, любимым выражением, которое он мог применить хоть к эвенту, хоть к аналитике, хоть к медиатренингу было «не верь, не бойся, не проси». И ведь, казалось, логично, к месту!

– Душенька, если ты медиаперсона, значит, ты типа клоун. А понятие «клоун» зиждется на старинном понятии «педераст». По этим понятиям, если ты что – то делаешь на публику, значит, ты попой вертишь. Значит – педераст, соответственно. А любое упоминание в СМИ, любая твоя фотка там – это есть элемент вращения попой.

– Ой, что вы такое говорите, Фридрих Иванович.

– Иди, душенька лесом. Поживешь с мое, увидишь.

Однако не знал Фридрих, что осьминог был породистый. Его полное имя было в полном соответствии с его происхождением, определявшим и родину, и сущность. Пауль Мутабор Двести Четырнадцатый. «Мутабор» – в переводе с латинского языка «превращающийся, изменяющийся»: «Хочу, следую традициям, хочу – не следую». Не дрессированная собачка, в конце концов.

И еще один примечательный разговор состоялся после обеда. Солировал опять Фридрих Иванович. Опять зажёг! Опять всё понял! Опять всех раскусил!

В курилке опять трое. Михаил, Алина, Фридрих Иванович. Больше половины рабочего дня позади, какие – то дела забили голову так, что на сон хватит; обед, урча, вальяжно переваривается в желудке. Полистали любимые сайты, оглянулись по соседям, списались по аське, кто еще не потерял зажигалку – можно и покурить.

Закурили от зажигалки Алины. Она и начала разговор:

– Мне понравился креатив на Триумфальной площади. Красиво, смотрите – Тридцать первая статья конституции, и каждое тридцать первое число все собираются и протестуют. Здорово, да?

– Я бы на месте мэрии, или президента – кто там может, – или парламента просто номер бы статьи переименовал. В какую – нибудь сорок девятую. Или пятьдесят восьмую! Надо этим либералам зарвавшимся показать кулак, придавить железной пятой, напомнить кое о чем. Ну, правда, задолбали – только против могут выступать. На деньги – то Америки тем более. – Михаила несло, хотя настроений ура – патриотизма и презрений к либералам, демократам и прочим российским политическим меньшинствам он за собой раньше не замечал. Он ценил исключительно креатив, пробивной креатив и право сильного. – Вот, в той же Америке. Слышали историю в Чикаго? Аль Капоне рассказывал в мемуарах. В семидесятых годах была там улица имени Билли Уиллиса, героя гражданской войны. Улица та еще – там понаоткрывалось куча борделей. Жители стали писать мэру, что происходит, уберите проституток с улицы с таким именем – это некрасиво, и всё такое. И что делает мэр? Он переименовывает улицу в «Пятую авеню». Вот и с Триумфальной что – то подобное можно изобразить.

– Не знала, вот это да. Интересно, это правда? – С интересом спросила Алина.

– Правда в том, что миром правит прибыль. Какая разница, откуда грести деньги, с улицы Билли Уиллиса или с Пятой Авеню? – Ответил Фридрих Иванович. – Но с Триумфальной комбинация получилась более элегантная.

– Только не говорите, Фридрих Иванович, что здесь опять замешаны деньги. Какие тут могут быть деньги? Площадь закрыли на ремонт по политическим мотивам, чтобы насолить «Несогласным» или кто там бастовал, лимоновцы?

– А ты не думал, дружок, почему твои несогласные бастовали именно на Триумфальной площади? Так вот послушай. Потому, что там скоро будет подземная парковка и второй подземный «Охотный ряд». И строительство надо было начать по политическим мотивам, как в дымовой завесе. Ты думаешь, Ходорковского банкротили тоже по политическим мотивам?

– Ну да. – Михаил еще не успел догнать логическую цепочку, предложенную Фридрихом Ивановичем.

– Ну – ну. Какие еще политические мотивы? Политика – это не сконцентрированная экономика, как принято думать. Политика – это ширма для принятия экономических, точнее даже, бизнес – решений. Экономика – это бизнес конкретных лиц, точнее, групп, а национальная экономика тем более, а экономика города – и подавно. Надо же людям что – то на кухне обсуждать, а то так и будут тихо ненавидеть олигархию и бизнес. А так пусть хаят тупость несогласных, немогущих, нехотящих и прочих лузеров, таких же, как они сами, им подобных. Нацболы и прочие мячики – это марионетки. Им дают творить, печататься, петь, кормить семьи и пожилых родителей, а они – разыгрывают карты всяких «тридцать первых» чисел.

– Да уж, – подвела итог Алина. – Лучше сидеть и молчать, даже не созерцать – здоровее будешь.

Алина затушила сигарету. Михаил посмотрел на нее с удивлением: «Неожиданно».

Назавтра в контору возвращалось руководство.

Девушки такие девушки

Глубокая ночь, Геннадий разгребал какие – то деловые файлы: делать нечего. «Аська» была включена на домашнем компьютере. Одно время Геннадий думал, что дома – то он эти новомодные легкие мессенджеры вроде ICQ и скайпа никогда не установит. «Вот не могу представить – я что – то на моем компьютере делаю: в игру играю или порно – сайтами наслаждаюсь, первую любовь в одноклассниках к сексу склоняю – ну, мало ли! – а тут мне в аську кто – то долбится: «Привет! Как дела?» – «Да пошел ты в жопу» – ведь так не скажешь. А по сути ведь – вторжение в частную жизнь? налицо. И видно ведь, у человека статус «в дороге». Небось, стоит в пробке, делать нечего, пишет всем подряд. И нельзя не ответить – вип – клиент или важный партнер.

Однако же Геннадий Петрович аську завел. И вот в ночи к нему заявилась конкурент – генеральный директор пиар – агентства, волевая девушка, когда – то возглавлявшая крупную пресс – службу то ли в банке, то ли в нефти, то ли в газе. Преуспевала, следила за успехами Геннадия и не упускала случая его «подколоть».

– Привет, как бизнес?

– Хорошо.

– А ко мне тут твоя сотрудница на собеседование приходила.

– Какая именно?

– Пока сказать не могу. Спросила, почему она руководство о своем уходе в известность не поставила.

– Да мне пофиг. У меня все хорошо.

– Ну ладно, пока.

Геннадий хоть и был уставшим, мозги не варили, когда встаешь в шесть утра, и ложишься в два ночи, но, вспомнив летнюю лекцию про женские склоки, он все понял. У конкурентки был чисто женский коллектив, и своих склок, видимо не хватало. Еще бы полгода назад, до лекций Фридриха Ивановича, он бы забеспокоился, начал всех подозревать и, в конце концов, тронулся бы умом и перестал всем выплачивать премии. Он убедился в своей правоте, спросив как – то на одной конференции конкурентку, кто же к ней тогда приходил? Мол, можно говорить, я сменил уже весь женский состав. Конкурентка улыбнулась: «Не помню». Уже это «не помню!» Самая честная и самая грамотная отмазка от любого злодеяния. «Не помнишь, так включи мозги, сука! Или мне помочь?» – так бы разгорелось пламя в голове Геннадия Петровича еще полгода назад. Сейчас же он был спокоен, как смиренный удав.