Самый жестокий месяц
Шрифт:
Гамаш остановился, переваривая эту информацию.
– А она была в курсе?
– Не знаю. Возможно, и нет. Но если откровенно, то, насколько мне известно, женщины с раком груди настолько чувствуют свое тело, что их восприятие становится чуть ли не телепатическим. Это очень сильная связь. Знаете, Декарт ошибался [56] . Разум и тело едины. Эти женщины знают. Не первичный диагноз, но, когда случается рецидив, они почти наверняка знают.
Шарон Харрис села в машину и отъехала с первыми каплями дождя и усилением ветра. Небо над маленькой деревней стало темно-фиолетовым и
56
Вероятно, имеется в виду известное высказывание Декарта «Я мыслю, следовательно существую».
Глава тридцать первая
– Хорошая книга?
Над плечом Гамаша склонилась Мирна. Он был настолько поглощен чтением, что даже не заметил ее приближения.
– Не знаю, – признался он и передал книгу ей.
Он вытащил из своих карманов все книги, которые набрал, чувствуя себя при этом как мобильная библиотека. Если другие следователи собирали отпечатки пальцев и улики, то Гамаш собирал книги. Не все готовы были согласиться с тем, что это движение в верном направлении.
– Ужасная гроза. – Мирна опустилась в большое кресло напротив Гамаша и заказала красное вино. – Слава богу, мне не нужно выходить на улицу. Знаете, я вообще могла бы никогда не выходить на улицу. Все, что мне нужно, здесь есть. – Она весело развела руками, и ее цветастый кафтан повис на подлокотниках кресла. – Еда от Сары и месье Беливо, общество и кофе здесь…
– Ваше красное, ваше высочество, – сказал Габри, ставя пузатый бокал на темный деревянный стол.
– Можешь идти. – Мирна королевским жестом наклонила голову. – У меня есть вино и виски. И еще все книги, какие мне только захочется прочитать.
Она подняла свой стакан, Гамаш – свой.
– Sant'e [57] .
Они улыбнулись друг другу и посмотрели на дождевые потоки, стекающие по оконному стеклу.
– Так что у нас здесь? – Мирна водрузила на нос очки и осмотрела томик в кожаном переплете, принесенный Гамашем. – Где вы это взяли? – спросила она наконец, сбрасывая с носа очки, которые, не выбрав длину шнурка, улеглись на плато ее груди.
– В комнате, где умерла Мадлен. Книга стояла в шкафу.
57
Ваше здоровье (фр.).
Мирна тут же положила книгу, словно нечестие может передаваться через вещи. Книга лежала между ними, ее обложка была проста и поразительна. Маленькая рука, обведенная красным. Похоже на кровь, но Гамаш уже проверил: обыкновенные чернила.
– Это книга о магии, – сказала Мирна. – Ни издателя, ни международного книжного номера. Наверное, напечатано за счет автора малым тиражом.
– Не можете сказать, сколько этой книге лет?
Мирна наклонилась над книгой, но не прикоснулась к ней:
– Кожа чуть потрескалась на корешке, и некоторые страницы выпали. Клей, вероятно, высох. Я бы сказала, что ее напечатали перед Первой мировой войной.
Посвящение там есть?Гамаш отрицательно покачал головой.
– В вашем магазине ничего подобного не было? – спросил он.
Мирна сделала вид, что задумалась, хотя ответ у нее был готов. Окажись в ее руках такая жуткая книга, она бы запомнила. Мирна любила книги. Любые. У нее были книги, посвященные оккультизму, несколько книг о магии. Но если бы появилось что-нибудь вроде той, что лежала сейчас между ними, то она постаралась бы поскорее избавиться от нее. Всучила бы кому-нибудь, кто не вызывал у нее симпатии.
– Нет, никогда.
– А что-нибудь вроде этой?
Гамаш вытащил из внутреннего кармана книгу, которую он недавно прочел от корки до корки и с которой ни за что не хотел расставаться.
Он предполагал увидеть вежливый любопытствующий взгляд. Может быть, даже веселый и понимающий. Но никак не ожидал ужаса.
– Где вы ее нашли?
Мирна выхватила книгу из его руки и сунула между собой и подлокотником.
– В чем дело? – спросил Гамаш, удивленный ее реакцией.
Но Мирна не слушала его. Ее глаза обшарили зал и остановились на месье Беливо, который замешкался в дверях. Потом он прошел дальше.
Тогда Мирна достала книгу и положила на стол, где образовалась маленькая стопка книг. Странный томик в кожаном переплете с красной рукой, Библия и теперь еще эта, с потешным рисунком на обложке, которая и стала причиной суматохи.
– Кто такая Сара Бинкс? – спросил Гамаш, постучав пальцем по книге.
– Любимая певица Саскатуна, – сказала Мирна так, будто это все объясняло.
Гамаш уже полазил по Интернету в поисках Сары Бинкс и знал об этой книге, предположительной дани худшему из когда-либо рождавшихся поэтов. Книга была великодушной, теплой и забавной, и Мадлен спрятала ее.
– Я нашел ее в глубине ящика в спальне Мадлен.
– Это книга Мадлен?
– Вы предполагали, что кого-то другого?
– Я не знаю, как тут циркулируют книги. Люди дают их почитать друг другу. Это сущая беда книготорговца. Они не покупают – обмениваются.
Мирна действительно выглядела расстроенной, но Гамаш подозревал, что причина этого не бродячие книги. Она оглядывала зал, нервничала, явно чувствовала себя не в своей тарелке.
– Что случилось? – спросил Гамаш и тут же нашел ответ.
Глаза Мирны остановились на сухопаром человеке у стойки бара. Вид у месье Беливо был печальный и потерянный.
– Он всегда такой. – Мирна взяла горсть орешков кешью, просыпав немного на стол.
Гамаш с рассеянным видом подобрал их и сунул себе в рот.
– То есть?
Мирна немного подумала.
– Я знаю, у него были причины. Его жена перед смертью долго болела. Теперь умерла Мадлен. И все же он работает, открывает по утрам магазин и стоит за прилавком.
– Может, он привык к горю. Может, для него это состояние стало нормой.
– Возможно. Вы бы смогли на следующий день после смерти жены открыть магазин и работать?
– Мадлен не была его женой, – сказал Гамаш, спеша прогнать образ мертвой Рейн-Мари.
– Жинетт была его женой, и он на следующий день открыл магазин. Он что, такой сильный или мы имеем дело с близким врагом?
– С чем с чем?
– С близким врагом. Это такая концепция в психологии. Две эмоции, внешне похожие, но на самом деле противоположные. Одна выдает себя за другую, и ее принимают за другую, но одна из них – здоровая, тогда как другая болезненная, извращенная.