Сандра

— Ты же не хочешь спать в мокром, — заметила я.

Сэранок и Гред молча взяли свои робы и удалились переодеваться за занавеску. Я со вздохом стянула с себя мокрую куртку.

— Ну на кого я похожа? — страдальчески вопросила Лика, оглядывая себя.

— На Офелию, — подбодрила я подругу. — Тебе идет.

— Как утопленнице, — парировала Лика.

О косяк постучали.

— Можно, — ответила я, пытаясь взбить чахлый матрасик.

За моей спиной Лика покатилась со смеху.

— На себя посмотри, — буркнул Гераден, прошествовав к своему ложу.

Если Сэранок в коричневой робе напоминал попа из нашего мира — борода имелась, не хватало только пуза и креста, то Гераден со своими длинными золотыми волосами выглядел очень… женственно.

На старцах эти робы, определенно, не выглядели так нелепо. Гераден не выдержал и задул свечу; впрочем, от злорадного хихиканья Лики его это не избавило.

— Молчи, женщина, — вознегодовал Гред и, судя по звукам, попытался на ощупь придушить мою подругу.

С той стороны комнаты захихикали еще более радостно.

— Убери руки! — раздался через секунду восторженный визг подруги.

— Слезьте с меня, вы двое, — проворчал Сэранок.

— Тише! — возмутилась я. — Все селение перебудите. Еще решат, чего доброго, что у нас тут оргия какая-то.

Из темноты еще немного похихикали и успокоились.

— Кстати, — вспомнила я, — пока никто не спит, скажите мне, пожалуйста, почему некоторые люди в этом мире разговаривают на чистейшем русском языке? Вот вы, например, зачем далеко ходить. Или друиды.

— Все дело в банальном заимствовании, — раздался из темноты голос Сэранока. — Маги, зная о существовании вашего мира, могут незаметно следить за ним, смотреть и слушать. То, что вы принимаете за привидений, в основном — энергетические проекции сознания магов на вашу реальность. Вот так и получилось, что язык из другого мира стал признаком образованности, владения магией…

— Ясно, — ответила я, хотя ясно было не совсем. — И еще вопрос.

— Мгм, — сонно согласился Сэранок.

— Как наш хозяин узнал, что мы придем и сколько нас? И, кстати, где он.

— Телепатия, — после некоторой паузы ответил Гераден — Сэранок, вероятно, уже спал. — А ушел он… — пояснение Греда прервалось зевком. — Ушел и ушел. Нам-то что…

Последние слова Гред произнес медленно угасающим голосом, так что я поняла, что большего от спутников сегодня не добиться.

Меня начало клонить в сон. Волхвов матрас оказался таким жестким, словно его специально набивали чем-то, призванным истязать плоть. Поворочавшись немного в попытках принять максимально удобное положение, я плюнула на это заведомо безнадежное дело и, перевернувшись на спину, приготовилась провести в муках долгую бессонную ночь.

— Подъем! — воскликнул надо мной Ликин голос. — Просыпайся, пошли купаться, здесь, недалеко, наши говорят, чудесное озеро. Давай, Санек!

Я недовольно замычала и перевернулась на другой бок.

— Не хочу купаться, — проворчала я. — Вчера уже под дождиком помылась.

— Саша! Тебе знакомо понятие чистоплотности? — возмущенно поинтересовалась Лика.

— Чистоплотность — это чистомасса деленная на чистообъем, — сообщила я и открыла глаза. — Ладно, уже встаю.

За окном светило солнце. Я поняла, что мы попали в сказку, которая называется лето.

— Искусственный климат — великая вещь, — подруга, по-видимому, думала о том же, о чем и я. — Пошли быстрее, а то не успеем на озеро до того, как нас потребуют в этот совет, о котором вчера говорил Бефа… ну как там его… — пощелкивая пальцами в попытках вспомнить имя нашего гостеприимного хозяина, кстати, ночевавшего неизвестно где, Лика вышла на залитое солнечным светом крыльцо.

Гераден и Сэранок, занятые раскладыванием мокрой одежды на траве для просушки, пожелали нам доброго утра и указали кратчайшую дорогу к озеру.

— Только вы там недолго, — крикнул нам вслед Гред.

Судя по всему, волхвы явно не обладали привычкой вставать с рассветом, либо они всей деревней удалились куда-то для своих таинственных молений; во всяком случае, селение будто вымерло.

Озеро заблестело серебристой гладью, едва мы, решив срезать, продрались сквозь заросли орешника, перемежаемого березами и дубами.

— Вода холодная, — пожаловалась Лика, подобрав свою рясу и заходя в озеро по колено.

— Утро, чего ты еще хотела, — я тоже поболтала в воде ногой. — Ну так что, купаемся?

Лика, решившись, скинула свое длиннополое одеяние, оставшись в нижнем белье. Повесив робу на ветку растущей близко к воде ивы, она с опаской начала заходить в озеро. Я тоже разделась и, с разгону, подняв тучи брызг, бросилась в воду. Лика, успевшая зайти в озеро едва ли по пояс, обиженно завопила. Отфыркиваясь, я вынырнула, чтобы тот час же заработать фонтан брызг в лицо.

— Лика! — возмущенно крикнула я, от неожиданности наглотавшись воды.

— Это не я, — ответила мне подруга.

Тут только я заметила серую ушастую морду, рассекающую озерную гладь неподалеку.

— Валек, — удивилась я.

— Не знаю, как ты, а я уже замерзла. — Лика, едва успев окунуться, выбралась на берег и легла на мягкую траву для просушки.

Валек, смешно отряхиваясь, вылез следом.

Я еще немного поплавала, но водичка действительно была не очень, так что пришлось присоединиться к подруге, загорающей на пологом берегу. Теплое солнце и ветерок быстро высушили кожу; спрятавшись за кустами, я выжала импровизированный купальник и вновь облачилась в робу. Оставалось надеяться, что более привычная одежда скоро высохнет.

Ручной волк, треща кустами, удалился в неизвестном направлении, не пожелав проводить нас до селения волхвов.

Мы совсем немного поплутали в поисках обратного пути, пока не набрели на полянку спелой земляники.

— Представляешь, — невнятно заметила Лика, жуя сладкие ягоды, — возвращаемся сейчас, а волхвы нам: кто купался в священном озере? Кто топтался в священном орешнике? Кто ел священные ягоды?

— Кто видел мое лукошко? — поинтересовался сзади детский голос.

Мы с Ликой одновременно подпрыгнули и оглянулись.