Санька-умник 3

Я как раз находился рядом, высматривал, не нужна ли кому моя помощь.

— Смотри, где застряла. — лётчик выколупал крупнокалиберную пулю из переплета кабины. — Немного ей не хватило… Всю жизнь теперь её хранить буду.

Да уж… Сувенирчик…

Тут сзади кто-то хлопнул меня по плечу. Я повернулся.

А, товарищ Крылов собственной персоной.

— Молодцы твои-то… — таким довольным я Кожедуба ещё никогда не видел. — Молодцы! Иначе сказать нечего!

Это он про моих «бабочников».

— Порхают как бабочки, а жалят как пчела!

Вот! А ещё это выражение приписывают Касиусу Клею, позже поменявшему свое имя на Мухаммеда Али, после того, как он стал мусульманином. Кожедуб это сказал, а не какой не американский боксер.

Позже, день 12 апреля 1951 года в истории американских ВВС назовут «черным четвергом», а уже завтра объявят траур. Самолеты же коалиции в воздух не осмелятся подниматься неделю.

Участок границы вдоль реки Ялуцзян американцы окрестят «аллеей МиГов», где будут стараться с тех пор особо не появляться даже при своем численном превосходстве.

— Отметили день космонавтики… — вырвалось у меня, когда я услышал предварительные сведения о потерях американцев.

Кожедуб, который стоял рядом, не обратил на мои слова внимания. Я же прикусил свой язычок. До полета Юрия Гагарина было ровно десять лет. А ещё, именно 12 апреля, ровно через 20 лет после полёта Юрия Алексеевича, будет дан старт первого пилотируемого полёта по американской программе «Спейс Шаттл».

Но, всё это ещё будет…

Глава 30

Глава 30 Давай ещё!

— Много у тебя, этого самого? — Кожедуб, извиняюсь — Крылов, выглядел сейчас серьезней некуда.

Про бабочковую настойку он спрашивает? Ну, а про что же ещё?

— Никак нет, товарищ Крылов.

Это — чистая правда. Основной запас препарата был безвозвратно утрачен при падении нашего самолета. Сказать проще — разбились мои пузыречки-бутылечки когда мы весьма жестко приземлились. Вроде и упаковано всё было основательно, а вот произошла такая неприятность.

— Плохо, очень плохо… — гримаска недовольства мелькнула на лице лётчика.

Сам понимаю, что плохо.

— Вчера твои очень хорошо себя показали. Всем бы эти капельки давать.

Твои, это он о моем подопытном десятке пилотов?

— Рано ещё всем. Препарат до конца не исследован. Мы…

Договорить мне Иван Никитович не дал.

— Мы! Мы! Не увиливай! Сейчас нужен мне этот препарат! — Кожедуб был явно раздосадован. — Нужен! Понимаешь?

Понимаю. Но, отдаленные последствия воздействия бабочковой настойки на человеческий организм ещё не изучены. Это — раз. Даже не раз — а дело десятое или двадцатое. Много чего нужно ещё раньше проверить.

Я попытался что-то начать объяснять, но всё было как об стенку горох.

— Где живут твои бабочки?

Чего-чего, а я такого вопроса от Кожедуба не ожидал. Он, что, производство настойки желает возобновить? Опять, прямо здесь моим кустарным методом?

— Сейчас, пока нет их.

— Как, нет?

— Апрель ещё. Они позже появятся.

— Когда? — Кожедуб вцепился в меня как клещ.

— Не раньше начала июня.

— В июне… — выражение лица товарища Крылова свидетельствовало о его полном разочаровании моим ответом.

— В июне, поздно это… — наш диалог превратился в монолог. Иван Никитович говорил… сам с собой. Мне не давал и слова вставить.

— Сам знаешь, на земле сейчас не всё хорошо. Американцы войска Северной Кореи и китайских добровольцев остановили, а потом — «Охота на волков», «Гром», с марта — «Потрошитель»…

Допустим, что остановили, это мне известно. А «Охота на волков» и прочее, это название их военных операций? Избирательной тупостью товарищ Крылов страдать начал? Если ему по должности и роду деятельности это известно, то я-то откуда могу сие знать?

— Ханган форсирован, Сеул опять взяли… — между тем продолжал Кожедуб.

Ну, что Сеул мы потеряли, про это я в курсе.

— Контрнаступление северяне планируют, а нам тут самое время их поддержать.

На слове «поддержать» Иван Никитович понял, что сказал он лишнего. Какому-то медицинскому капитану такого знать не требуется. Даже майору медицинской службы или целому полковнику, у которого на погонах чашечки со змейками.

— Это я так, гипотетически… Предположение высказал. Понял? — в меня уперся палец пилота, совсем как на известном плакате. Том, где спрашивают, про то, что стал ты уже или нет добровольцем.

— Понял, понял. — я закивал головой.

— То-то. Я о чем. Хорошо бы снова собрать твоих бабочек и снова ещё средства этого приготовить. Скажем, пусть не для наших, а для китайских и корейских лётчиков. Они-то над территорией Кореи воевать могут. Большая от этого польза будет.

Этот вопрос, про ловлю бабочек, мы с академиком Вершининым уже обговаривали. Для производства препарата в промышленных масштабах их требовалось ой как много.

Кто может их столько наловить?

Привлечь китайское население?

Это моментально вызовет повышенное внимание нежелательных лиц.

А для чего китайцы бабочек ловят?

Что они из них собираются делать?

За океаном не дурачки сидят, клубочки тайн они хорошо умеют разматывать. Не только мы у них военные и прочие секреты выведываем, они тоже этим занимаются.

Утекут сведения о препарате к ним не успеешь и глазом моргнуть.

Надо сказать, что кроме Китая эта бабочка и в других местах над землей порхает. Не только здесь, вблизи границы с Кореей её можно наловить. Вот и потеряем мы монополию на чудо-препарат…

— Александр, ты в Китае пока делай, что мы запланировали, а я здесь со смежниками поработаю, — напутствовал меня академик Вершинин перед возвращением на место моей службы.

Всем знать это не положено, но в Томске военной медициной многие плотненько занимаются. Тссс… Вы ничего не об этом не ведаете!

— Мы тут попробуем над формулой твоего препарата поколдовать. — академик улыбнулся. Сейчас он часто улыбался — его здоровье пошло на поправку. А всего-то и нужно было — пять капель бабочковой настойки в день независимо от приема пищи.