Санька-умник 3

— Вот! Вот! Говорил же я, что за нами прилетели!

Опившийся бабочковой настойкой отскочил от меня и опять принялся махать руками над головой.

Самолет летел в нашу сторону, но не снижался.

Он, что, садиться не думает? Или — не может? Место кругом, вроде, ровное, а такому самолетику можно хоть на носовом платке приземлиться. Делали же так в горах, когда мы сюда в сорок пятом в Маньчжурию шли.

Похоже, не планируется в настоящий момент посадка…

Самолет опять крыльями качнул и с него что-то сбросили.

Вымпел, так, вроде, эта штука тут называется. Для его изготовления берут прямоугольный кусок красной ткани, а к нему футляр с чем-то привязывают. Самого футляра я пока не видел, а вот яркую полоску ткани — очень даже хорошо различал.

Вымпел упал примерно в трёхстах метрах от меня с лейтенантом, а самолет сделал над нами круг и стал удаляться в сторону гор.

— Сейчас, сейчас…

Лейтенант, не хуже иного чемпиона мира по бегу, рванул в сторону сброшенного к нам сообщения. С вымпелами, их на землю и сбрасывают.

Бежал он совсем… неприглядно. Дискоординация движений у него никуда же не делась, бабочковая настойка в его организме продолжала властвовать и позиций сдавать не желала.

— Вот.

Лейтенант протянул мне мешочек, прикрепленный к матерчатому полотнищу. На футляр летчики не расщедрились, обошлись мешочком с песком.

На мешочке имелся кармашек, а в нем — записка.

— Ну, что там?

Лейтенанту не терпелось узнать весть, которая свалилась к нам с неба.

— Пишут, чтобы мы оставались на месте, никуда не уходили. За нами прилетят.

— Когда?

Так, а зрачки-то у него начинают сужаться…

Организм советского офицера одерживает понемногу верх над зельем из китайских бабочек…

Недаром классик отмечал, что из наших гвозди можно делать. Причем, самые крепкие в мире.

— Когда — не сообщают. Велено на месте оставаться.

Подобный ответ лейтенанта устроил. Сейчас ему всё было по барабану и море по колено.

Как Санькина бабушка говорила — молодому парню, было всё безразлично. И довольно холодная погода, и то, что в последний раз мы ели ещё на нашем аэродроме.

Мне же что-то опять стало зябковато. Ещё несколько капель бабочковой настойки принять? Нет, лучше уж костер разжечь.

Легко сказать — разжечь. А из чего? Что пищей огню будет? Коробка из-под пузырьков с настойкой враз прогорит…

Так, в самолете на полу какие-то деревянные бруски были…

Думаете, я в самолет не заглянул, как только мы с лейтенантом к нему вернулись? Да, сразу же. Надо было посмотреть, а вдруг кто-то еже там жив.

Нет, повезло только нам.

Лейтенант по моему приказу трупы наружу вытащил. Пусть самолет уже не дымил, ну, а вдруг вспыхнет? Хотя, они, самолеты не всегда упав горят. Или, не горят, не горят, а затем внезапно вспыхивают.

Вечер мы встретили у костерка. Совсем небольшого. Топливо надо экономить, так как время, когда за нами прилетят, было точно не обозначено.

Тут ведь, как их, а — ещё и тибетские волки водятся. Пусть у них такое название, но обитают они не только в Тибете. Прекрасно себя чувствуют и на территории Центрального Китая, юго-восточной России, Монголии, Маньчжурии, гималайских районов Индии… Да, много где. Стаи у них не маленькие. Может такая и к нам в гости заглянуть…

Вот огнем будем их и отгонять, тогда и подбросим в костер брусочков. Они, тибетские волки, огня побольше выстрелов боятся. Так было в статье написано, где я про этих волков читал.

Лейтенант дремал, переборол его организм настойку, а я выступал в роли дежурного и часового. Охранял его и себя от возможных напастей.

Глава 24

Глава 24 Всё вроде налаживается

Тибетские волки к самолету не пришли. Видно, у них в эту ночь были дела поважнее.

Думаете, я из-за этого расстроился? Ничуть. Совсем ни капельки.

Утром лейтенант никак не желал просыпаться. Еле-еле я его и растолкал.

— Что? Прилетели? — такими были его первые слова.

Ну, кто о чем, а вшивый о бане…

— Нет, — не обрадовал я парня.

— Тогда ещё посплю…

Вот спать-то ему сейчас не надо.

— Хватит, давай делами заниматься.

Я заставил лейтенанта умыться снегом, потом и другие занятия ему нашел. Он вяленько, но подчинился.

Ближе к полудню за нами прилетели.

В самолет были погружены трупы и остатки бабочковой настойки. Про нас тоже не забыли.

Откуда меня забрали, туда и вернули…

Жизнь на аэродроме кипели и бурлила. До моего отлета отсюда тут тоже не тишь и гладь была, а сейчас, как Санькина бабушка говорила — «через голову все метались».

Что-то в последнее время я покойницу чуть ли не каждый день вспоминаю. К чему бы это?

Про то, что наш самолет сбили, на аэродроме знали. Несколько знакомых летчиков, с которыми я по прилету почти сразу пересекся, имели немного виноватый вид.

А как! Это же они, ну, не конкретно кто-то именно из них, вражину в воздушное пространство Китая пропустили, а он наш самолетик и приземлил.

— Как ты? — спрашивали и кивали на мою руку на перевязи. Сейчас она была по всем правилам врачебной науки загипсована и меня совершенно не беспокоила.

— Не дождетесь! — отвечал я, чем вызывал улыбки до ушей. Эта бородатая домашняя хохмочка тут являлась свеженькой. Сначала, в первый раз, её не совсем поняли, но я её суть объяснил. Мне это не трудно.

— Вы как? — в свою очередь интересовался я.

— Работаем…

Далее следовал рассказ, кто сколько сбил.

Цифры двузначностью не отличались, но вот капитан Науменко, которого я в первый же день на аэродроме встретил, пяток американцев уже завалил.

— К Герою представили… — как бы ненароком обронил он.

— Поздравляю! — порадовался я за своего знакомого.

Молодец мужик! Валил-то на землю он не американские поршневые самолеты, конечно, и те не игрушечные, а «Сейбры». Эти реактивные истребители сейчас, по словам наших летчиков, единственные серьезные противники советского МиГ-15.

— Спасибо.

Видно было, что Науменко сейчас из-за своего представления к Герою, находился в весьма приподнятом настроении.

Если несколько дней назад, я по территории аэродрома чуть ли не под конвоем ходил и положение моё было взвешенно-неопределенным, то сейчас, на удивление, всё поменялось.