Сапер. Том II

Посидели мы, пообщались. Певица к писательской компании даже не возвращалась: сумочка у нее с собой была. Куда ж женщине без сумочки ходить? Они без нее как без рук. Это она только с виду маленькая, а влезает туда не меньше, чем в солдатский вещмешок. Генерал всё больше со своей знакомой воркует, видать, вопросы оперных постановок его очень сильно интересуют.

Я Вере потихонечку и говорю, давай, мол, уходить. Не будем портить Кирпоносу малину. И громко уже, поднимаясь из-за стола:

— Михаил Петрович, я жену проводить. Спасибо огромное за поздравления, — ну и дальше как положено в таких случаях.

А комфронта мне и говорит, что ждет с утра, в восемь. Наверное, всё же надеется послушать сопрано вблизи, в более уютной обстановке.

____________________

Приложение. Анекдот о плещущеся капусте (оказалось, не все его знают). Представителей разных народов попросили рассказать, как они определяют, что выпили достаточно спиртного. Француз дернул полтинник коньяка, посмотрел в зеркало, открыв рот. Кивнул, дернул еще полтинник. Посмотрел в зеркало, говорит: хватит. Американец дернул шот бурбона, второй. Заглянул в зеркало, дернул еще пару шотов. Снова заглянул, тоже перестал. Наш Ваня накатил стакан первача, второй. Тоже в зеркало глянул, открыв рот. Улыбнулся довольно и еще пару стаканов засадил, капустой квашеной заел. Глянул в зеркало, тоже перестал. Организаторы шоу просят комментариев. "Всё просто, — говорит француз. — Как горло чуть покраснело, я понял, что достаточно". Американец объяснил всё заблестевшими глазами. А Ваня — появившейся в горле плещущейся капустой.

Глава 13

Уж не знаю, получилось ли что у Кирпоноса что с этой певицей или так просто посидели да и разошлись — я бы у него про это даже не подумал спросить. Но когда я пришел в гостиницу с утра пораньше, ходил комфронта по номеру мрачнее тучи. Я молча начал собираться. Вещей у нас на двоих было чуток, но тут главное что-то делать у него на глазах, тогда и можно дождаться, что Михаил Петрович буркнет что-то о причине своего плохого настроения. И не в том дело, что адъютантская работа разве что вытирания начальственной задницы в себя не включает и потому он от настроения командира побольше других зависит. Нет, ребята, тут совсем другое. Ладно, потом расскажу как-нибудь. Мелочь это по сравнению с тем, что после случилось.

— Конотоп не сегодня-завтра оставить придется, — прервал наконец-то молчание комфронта. — Дорога на Киев, считай, открыта. Начинаем отвод.

— Сталин дал добро?

— Нет. Тайком начну. Сначала небоевые части, имущество армии…

Смелый.

Больше комфронта ничего не сказал, а мне и не надо. И так ясно. Вот сейчас всё и решится: получится отвести войска — он на коне. А замкнут немцы кольцо — то лучше опять погибнуть в бою, чем сюда возвращаться. Расстреляют как Павлова, Рычагова…

УРы сопротивляются из последних сил тоже. И там отвод со дня на день надо было начинать, даже если бы Конотоп продолжал держаться. И в отличие от того сентября сорок первого, сейчас всё уже не так. И под Луцком и Бродами, хоть и проиграли сражение, но не один к десяти разменялись. И Конотоп держится до сих пор, хотя должен был пасть уже почти две недели как. И к Кременчугу немцы прут, конечно, но совсем не так как в прошлый раз. Не знаю уже штабных раскладов, я в этом понимаю не очень хорошо, но сдается мне, что немцам, чтобы остановиться, надо совсем немножечко. Нечем наступать будет.

— Ты остаешься, — вывел меня из раздумий голос Кирпоноса.

От неожиданности я даже уронил то, что держал в руках. Парадный китель свой, наверное.

— А что случилось хоть? — спросил я когда вновь обрел возможность разговаривать. Не квартиру же новую искать меня оставляют.

— Полковника Старинова помнишь? — поинтересовался Кирпонос. — Он у нас краткосрочные курсы по минированию проводил, ты же там был.

— Помню, конечно, — осторожно начал я. — Илья Григорьевич…

— Петя, ну что ты как восьмиклассница мнёшься? — прикрикнул Михаил Петрович. — Номер за тобой пока, сейчас быстро собрался и чтобы в восемь двадцать стоял у памятника писателю Гоголю возле Генштаба. Знаешь такой?

— Найду, что там, памятников много? — промямлил я, а у самого думки в голове роятся: «Зачем я Старинову? Что он от меня хочет? На кой хрен ему вообще безвестный старлей?»

— Ты там давай, постарайся с ним общий язык найти, — начал отеческие вразумления Кирпонос. — Я его хочу к нам в оперативно-инженерную группу фронта сосватать. Голдовича сначала думал, но какой-то он… не знаю, пускай еще на армейском уровне покрутится…

Я подумал только, что пойди всё как раньше, то ни Старинова, ни Голдовича, да и вообще никого ты, Михаил Петрович, аккурат с… сегодняшнего дня ни хрена бы уже не увидел. И Тупиков, и еще куча народу. Не знаю почему, но я вдруг подошел к нему и обнял:

— Берегите себя, товарищ генерал. Я постараюсь освободиться здесь побыстрее.

— Ты что, Петро? — разволновался Кирпонос. — Почувствовал что? Ты что это? — он явно не ожидал от меня такого.

— Не, прошло уже, — я попытался улыбнуться. — Всё хорошо будет.

***

Старинов поджидал меня у памятника Гоголю, хотя я тоже пришел на несколько минут раньше договоренного.

— Соловьев! — позвал он, подходя поближе.

— Здравствуйте, товарищ полковник, — козырнул я.

— Здравствуй, — подал он мне руку. — Давай сразу к делу, времени мало. Помнишь, ты в Киеве показывал схему закладки на неизвлечение?

— Помню, конечно, — улыбнулся я.

— А я вот — нет, — как-то виновато сказал Старинов. — Зарисовал тогда на листике, в блокнотик засунул и потом не знаю куда и дел. Пытался вспомнить, но чувствую, всё не то. А тут случайно столкнулся с Михаилом Петровичем, а он и продал, что ты здесь рядышком где-то бегаешь. Поздравляю, кстати, с наградой. Растешь над собой!

— Спасибо, обязательно потом проставлюсь.

— Это ждет

— Так давайте блокнот, я еще раз изображу, — с облегчением подумал я. Хорошо, что из-за этого встретились. А я чего только не передумал, пока шел на эту встречу.

— Да погоди ты рисовать, — отмахнулся полковник. — Пойдем-ка со мной, тут один человек есть, проведем небольшое совещание.

Илья Григорьевич повел меня не в здание Генштаба, возле которого мы стояли и куда я уже почти привык приезжать с Кирпоносом, а в другое, на Арбате. Проходя мимо четвертого дома, я невольно вспомнил вчерашние приключения с Буряковыми. Как там они, интересно? Едут в своем поезде? Зимовать в Алма-Ате тоже не подарок. Холодные метели, морозы. Там же горы считай прямо в городе.

Старинов выписал на меня пропуск на проходной и повел длинным коридором вдоль бесконечного ряда одинаковых дверей без табличек. Даже не задерживаясь, он вдруг повернул и без стука вошел в одну из них. Умно придумано: кому не надо, ни за что не найдет нужную дверь, а кому положено, те и без табличек знают то, что им надо знать. Из-за стола поднялся среднего роста седоватый майор-артиллерист, улыбнулся и шагнул навстречу Старинову.

— Ну здравствуй, Илья Григорьевич, — продолжая лыбиться от уха до уха, сказал он. — Спасибо, что зашел!