Сапфир
Шрифт:
Принцессе хотелось верить, что ее чувства взаимны. Ведь нельзя так страстно заниматься любовью, а потом льнуть всем телом, пытаясь согреть ее под одеялом.
Даже в минуты, когда испарина наслаждения покрывала их тела, а дыхание сбивалось от обоюдных громких стонов, Гронидел был ласков с ней. Он был нежен. Искусный любовник, принц доводил ее до умопомрачения и возвращал на грешную землю, чтобы снова возвысить и показать небеса.
Принцесса позволила Грониделу искупать себя в большой ванне и наслаждалась, когда намыленные ладони мужа скользили по бледной коже и следом утопали в воде, в очередной раз
Она чувствовала, что благодаря любовным играм духовная связь между ней и мужем растет с каждой минутой, а привязанность крепчает на глазах.
Возвращаться в реальность из той комнаты, наполненной ароматами благовоний и вожделения, Сапфир не хотелось.
Глубокой ночью, засыпая в крепких объятиях мужа и прижимаясь губами к его горячей груди, принцесса вновь попросила Гронидела дать ей слово, что он примет помощь богов.
Она все ждала, что он ответит. Что в темноте помещения прозвучит его низкий бархатный голос. Но принц молчал, и это медленно уничтожало ее саму.
Как достучаться до него? И почему даже после всего, что между ними произошло, Шершень упорно стоял на своем и не желал воспользоваться шансом, который ему предложила сама судьба?
В последующие дни в дороге Сапфир много об этом размышляла. Глядя на постепенно меняющийся пейзаж, она никак не могла проникнуться духом Зальтии.
Принцесса не обращала внимания на жилые строения, которые из больших деревянных домов превращались в одноэтажные времянки из ракушечника. С узкими щелями окон и крышами из тростника, они напоминали усеченные смотровые башни с горизонтальными росчерками бойниц. Сапфир не замечала странной жары, которая с каждым часом лишь усиливалась и в конце концов заставила их прятать головы под зальтийскими платками, купленными Грониделом по пути у какого-то лавочника. Бескрайняя степь, покрытая низкорослым кустарником красного цвета, что сплошным ковром стелился вплоть до линии горизонта, не внушала ей благоговения и трепета.
Одиночество – вот о чем думала Сапфир, стоя на берегу реки Орра и встречая играющий пламенем кроваво-красный закат в городке Улули.
Гронидел остановился у нее за спиной и обнял. Опустив подбородок ей на плечо, он прошептал:
– Почему мне кажется, что мыслями ты витаешь где-то далеко от меня?
– В той стороне, где желтая сухая земля, начинается пустыня Одиночества? – Сапфир, избегая ответа, указала рукой на юг, куда на противоположном берегу двигалась вереница из крытых повозок, запряженных мулами.
– Верно.
– И эти люди везут товары в ночь, чтобы избежать в пути полуденного зноя?
– Да, моя Огненная Дева. – Он прижался к ней всем телом и поцеловал в шею.
– Бесстыдник, – улыбнулась принцесса, косясь на парочки зальтийцев, которые высыпали на набережную и встречали закат в обнимку точно так же, как Гронидел и Сапфир.
– По меркам твоей родины – безусловно. – Он хмыкнул. – Но сейчас я дома и могу позволить себе изрядно пошалить!
– Я полагала, что ты считаешь своим домом замок Света.
– Он – плод моих трудов и стараний. Но не мой дом.
– То есть ты бы не хотел остаток жизни провести там? – удивилась принцесса.
– Нет, – он глубоко вздохнул.
Полыхающий солнечный диск медленно перекатился за линию горизонта, и все вокруг начало сереть.
«Вот и начало конца», – промелькнула ужасная мысль в голове, от которой Сапфир поспешила отмахнуться.
Гронидел потянул ее в сторону постоялого двора, где они сняли комнату на ночлег, и принцесса, крепко сжав его руку, последовала
за мужем.Солнечный город встретил путников нарядными улицами и привычной шумихой. Пройдя по мосту через реку Эзаж, что кольцом окружала столицу Зальтии, Гронидел и Сапфир попали в царство ярких красок, безудержного веселья и густого дыма благовоний.
Одноэтажные строения из белого и серого ракушечника окружали бесконечные лабиринты пыльных улиц, где запросто можно было потеряться. Торговцы зазывали в свои лавки покупателей, пряча самые изысканные товары в глубине крытых рядов. Дети-попрошайки тянули руки к богато одетым горожанам, которые фыркали и жестами отправляли их к Дхару сразу после того, как опустят пару медяков в чумазые ладошки. Уличные музыканты развлекали прохожих ритмами обтянутых кожей барабанов и переливами виртуозной игры на дудках.
Терпкий дым благовоний повис в тяжелом воздухе, нагретом солнцем. Ароматы специй и печеных лепешек непрерывной волной наплывали с одной таверны на другую. Пестрые наряды жителей смешались в толпе, разговаривающей как обычным языком, так и языком жестов. Шелка, украшения и голые мужские торсы теперь привлекали меньше внимания, чем наряды повелителя силы и его спутницы – туремской деры с мечом за спиной и латами на плечах.
Навстречу вышли две женщины в кожаных доспехах зальтийских воительниц с изогнутыми саблями за поясами. Их хлопковые рубашки достигали колен, а узкие штаны не сковывали движений. Латы из широких кожаных ремней с металлическими вставками покрывали руки вплоть до плеч и украшали туго затянутые на талии корсеты. Приметив Сапфир с ее мечом, незнакомки шепнули что-то одна другой и дружно рассмеялись.
Гронидел знал, над чем эти девы потешались. Туремка с мечом за плечами – нечто из ряда вон выходящее. «Белоручки» – так зальтийские женщины называли ближайших соседок по королевству. Инайки удостоились более ласкового прозвища: «снежинки». И хотя снег в Зальтии можно было увидеть разве что в горах, пренебрежительное отношение к соседкам витало в воздухе Зальтии так же незримо, как и непонимание полной зависимости женщин соседних королевств от мужчин.
«Меск и белоручка. Как мило! – показала жестами одна из воительниц, явно обращаясь к Грониделу. – А туремочка твоя – это охранница или подстилка?»
А вот и первые оскорбления. Правда, он ожидал чего-то подобного намного раньше и уже успел позабыть, каково это – быть в столице полукровкой. Таких, как он, называли месками – слишком светлокожие, они не считались чистокровными зальтийцами. Пренебрежительное «меск», означавшее помесь лошади и осла, намекало на сомнительное происхождение, от чего были защищены владельцы идеальной темной кожи и почти черных глаз.
К несчастью, двух нахалок заметила и Сапфир. И, к еще большему несчастью, она вполне ясно увидела, что воительница показала жестами.
Лицо жены перекосило сначала от удивления, а затем на нем показались осознанность и злоба.
– Не стоит. – Гронидел взял Сапфир за руку и притянул к себе.
– Да что эти мерзавки себе позволяют? – выпалила принцесса и обернулась к двум девам, прошедшим мимо.
Одна из нахалок остановилась и обернулась.
– Ты что-то сказала, белоручка? – с насмешкой спросила одна, откидывая хвост из длинных косичек за спину и укладывая ладонь на саблю.
«Иди, куда шла», – жестами ответил Гронидел, подхватил жену под локоток и попытался ее увести.