Сапфир

– Ты обидел меня, – произнесла Огненная Дева и опустила голову. – Да, я поступила глупо, и в итоге девица погибла по моей вине. Думаешь, меня чужая смерть не гложет? Не рвет мне изнутри душу? Я не бросаю слов на ветер, Гронидел, особенно тех, которые касаются моих сожалений. Я не лгу, не увиливаю и стараюсь быть с тобой откровенной. Я прекрасно помню, сколько грехов за мной водится, но больнее осознавать, что ты мне их никогда не забудешь.

– Забуду. – Он встал перед ней и склонился к лицу.

– Нет, – она покачала головой. – Размолвка, ссора или просто злость с твоей стороны всегда приведут тебя на тропу под названием: «Ну вот опять, Сапфир. Все как всегда».

– Я не повторю своих ошибок, – тихо сказал он и взял ее за руки.

– Повторишь, – едва слышно прошептала она. – И мы оба это знаем.

Ее слова на мгновение заставили его задуматься. Она была права в том, что он постоянно оглядывается назад и попрекал ее прошлым. Но что поделать, если она не делала выводов из ошибок, зато обижалась на правду, которую они обнажали.

Принц нахмурился, переваривая эту мысль.

– Тогда что мне сделать, чтобы между нами все стало, как было вчера? Или позавчера? Что мне сделать, Сапфир?

– Извиниться. – Она безотрывно смотрела на него, ожидая ответа, но он молчал. – И перестать делать вид, что между нами ничего не произошло, – припечатала она и вырвала руки из его пальцев.

Он поморщился и отвернулся. Ну это уже слишком. Он не считал себя виноватым перед ней. Да, он вспылил, но быстро отошел, как отходил всегда. И ничего ужасного он ей на самом деле не сказал. Только правду, которую она восприняла как укор.

– Лишь тот, кто умеет извиняться, знает, каких усилий это стоит. – Сапфир обошла Гронидела и направилась по мосту обратно в замок.

– Ты куда?! – возмущенно произнес он, провожая взглядом ее фигуру.

– Я передумала гулять с тобой. Иди один, – она небрежно махнула рукой, будто прогоняя слугу из комнаты, и даже не обернулась.

За Грониделом и Сапфир со всех сторон наблюдали охранники и простолюдины, снующие по мосту туда-сюда. И, конечно же, ни от одного из них не укрылось, как туремка, разодетая в дорогие зальтийские наряды, только что отослала спутника куда подальше.

«Они могут с тобой спать! – прозвучал пьяный голос отца в голове. – Но ни одна уважающая себя зальтийка высокого происхождения не выйдет замуж за меска, пусть даже он является принцем. Только если влюбится без памяти, как я влюбился в твою мать!» – захохотал отец.

«Ты слишком белый, Снежинка, – хихикнула старшая кузина. – Таких при дворе только в служки нанимают».

«Забыл, где место твое? – с угрозой прохрипел второй старший брат. – Ты в конце стола сидишь, а не в начале. А будешь рот открывать, окажешься на кухне вместе с прислугой».

«Слова ранят лишь тех, кто на них обижается, – ласково шептала мать. – Я не первая королева инайского происхождения в Зальтии, а ты не первый принц с синими глазами в королевском роду. Так что не жалуйся».

«Бабушка наша хоть и с синими глазами ходила, но кожа ее была темнее ночи! – гремел голос Марка. – Так не сравнивай себя с ней, Снежинка! Она была дочерью богатого дера. А ты – сын шлюхи. И еще неизвестно, кто твой настоящий папаша».

«Я любил твою мать. Но позволять ей беременеть все же не стоило», – предавался воспоминаниям отец.

«Ты исполнишь долг перед своим королевством и женишься на Марьям Ошони, – шипел на него Марк. – У принца-меска не может быть иной судьбы, кроме как породниться с богатой иноземкой. Радуйся! Тебе в жены достанется не какая-нибудь дера, а настоящая королева!»

Об унижениях и оскорблениях Гронидел никогда и никому не рассказывал. Те, кто знал о его сомнительном статусе в замке, – помалкивали, опасаясь гнева короля. Мать Гронидела лишнего слова не говорила, делая вид, что все это глупости. А братья обижали тихо, исподтишка. Стоило принцу обмолвиться об этом отцу, как он тут же получал затрещину со словами: «Жалуются только слабаки».

Как можно любить и одновременно ненавидеть отчий дом? Принц не знал ответа, но испытывал к Солнечному замку и любовь, и ненависть. Иногда ему казалось, что он добьется в ордене повелителей силы невиданных вершин, и это все изменит! Отец начнет его уважать. Мать будет им гордиться. Братья перестанут подтрунивать, а кузины наконец-то признают в нем принца. Но насколько бы высоко он ни поднимался в иерархии повелителей силы, все в момент обесценивалось в стенах его родного дома.

Чужак в шкуре зальтийского принца – вот кем он себя чувствовал. А его жена в очередной раз напомнила, насколько у нее сложный характер.

«Хорошая шутка способна и горечь скрыть, и гнев унять, – прозвучал голос няни в голове. – А у вас так озорно получается шутить, ваше высочество».

Гронидел склонил голову и медленно растянул губы в плутовской улыбке.

– Любимая, чем громче ссора, тем слаще примирение! – закричал он в спину удаляющейся жене. – Скажи лучше, что ты затеяла все это из-за желания посильнее меня разгорячить!

Сапфир остановилась посреди моста и обернулась к нему. О да… Она была в ярости. И хотя кожа ее еще не светилась, но глаза уже превратились в два солнечных диска.

Проходящий мимо народ моментально почуял опасность и во тут же ретировался. Гронидел сделал несколько шагов жене навстречу и беззаботно взмахнул руками:

– Не злись на муженька, которого сможешь укротить этим же вечером. – Он хмыкнул и призывно прикусил губу. – Обещаю лежать смирно и быть послушным. Правда, недолго.

Глаза Сапфир мгновенно погасли. Она поморщилась, будто услыхала настоящую ересь, и огляделась по сторонам.

– Постеснялся бы прилюдно такие пошлости выдавать.

– Так я ж оградил нас пологом тишины, – он провел пальцами, и по воздуху пошла рябь.

Сапфир тяжело вздохнула и сложила руки на груди.

– Не выйдет, – тоном, каким выносят приговор, произнесла она.

– Ты о чем? – Гронидел едва не захлопал ресницами, как невинная девица на выданье.

– Заговорить мне зубы и сделать вид, что между нами ничего не произошло, у тебя не выйдет.

Гронидел уронил руки, разочаровавшись в себе, своем умении менять тему разговора и увиливать от смыслов.