Сара Бернар. Несокрушимый смех

Эта комната была ко мне, видно, благосклонна и приносила удачу, ибо на другой день я получила вызов из театра на читку «Долорес» господина Буиле: мне предлагали роль в новой пьесе!

Впервые меня вызывали на читку новой пьесы, и я ликовала: значит, мне поручат роль в постановке! И хотя в театре я узнала, что эту роль должна была играть мадемуазель Фавар, которая заболела, я никак не могла опомниться от радостного удивления, хотя мне не давало покоя некое предчувствие, одно из тех тревожных предчувствий, которые всегда неизменно предупреждали меня о грядущих бедах. И в самом деле, беда не заставила себя ждать: через десять дней я встретила на лестнице мадемуазель Натали, она любезно приветствовала меня с довольным смешком, а на следующий день роль у меня отняли. Я поднялась к директору Дома, несчастному господину Тьерри, и во время бурной сцены сообщила ему, что покидаю «Комеди Франсез».

Вернуться туда мне суждено было лишь через двенадцать лет, но зато с триумфом, и каким! Правда, тогда этого еще никто не знал, мои родные дулись на меня, пока мать чудом не нашла мне место в театре «Жимназ».

Франсуаза Саган – Саре Бернар

Дорогая Сара Бернар,

Прошу прощения, что прерываю Вас, но мне кажется, Вы слишком торопитесь… Что с Вами происходит? Или, вернее, что с Вами произошло в ту пору?

Сара Бернар – Франсуазе Саган

Что со мной произошло… А произошло то, что в ту пору со мной ничего не происходило, ни малейшего успеха ни в «Комеди Франсез», ни в «Жимназ». В «Жимназ» мне давали играть только глупости, дурацкие глупости. Я была весьма посредственной в своей игре, и до того была этим раздосадована, что решила отправиться в Испанию с несчастной горничной, обитавшей напротив моей матери, я убедила ее поехать со мной. Вот так я провела в Испании несколько дней, довольно скучных, а потом вернулась к матери.

Франсуаза Саган – Саре Бернар

Да-да, я знаю! История с Испанией! Еще одна прекрасная выдумка, это путешествие с несчастной горничной!..

И Вы хотите, чтобы я Вам поверила? Хотите, чтобы вообще кто-то Вам поверил? Вот так вдруг, ни с того ни с сего, Вы поехали в Мадрид? Зачем? Для чего? Посмотреть на тореро? Посетить музей «Прадо»?

Сара Бернар – Франсуазе Саган

Помилуйте! Вы испытываете мое терпение, в конце-то концов… Да что я говорю: с самого начала… Ну да, я уехала с Кератри. Но только не в Ваш Мадрид, такой мрачный город (что за идея: Мадрид!). Я уехала, но только в Пальму, где среди апельсиновых деревьев мы провели десять упоительных дней, а горничная вместе со своим горячо любимым молодым человеком наилучшим образом устроилась в гостинице в Мадриде. Я сказала «Испания» потому лишь, что не хотела говорить «Кератри», вот и все…

Знаю, знаю, в своих «Мемуарах» я жалуюсь, что была в отчаянии, оказавшись в Мадриде совсем одна. Знаю, что я рассказываю об ужасном путешествии на каботажном судне, о мрачной гостинице и одиноком номере там, где меня одолевала скука, которой на самом деле я не испытывала!

Ибо в действительности я провела в Испании восхитительную любовную сиесту с Кератри. В Пальме по ночам – и каким ночам! – мы оба, почти обнаженные, купались в море. Затем на две недели мы уехали в Мадрид, где меня нежили, лелеяли и ублажали и где я впервые побывала на бое быков. В Мадриде на какое-то время я забыла о своей прежней жизни. Забыла все свои чаяния и разочарования, забыла всё-всё в объятиях Кератри и уже почти захотела жить в Испании до самой смерти. Но Судьба не дремала. «Моя милочка» прислала мне телеграмму: мама была больна, очень больна. И мне не оставалось ничего другого, как уехать.

На этом закончилась моя любовная история с Кератри. Ему хотелось, чтобы я осталась в Испании, он подозревал, что моя мать не так уж больна, он подозревал, что я рада была вернуться, он подозревал, что в конечном счете мне недоставало театра. В ту пору Кератри был без ума от меня, он готов был жениться на мне, остаться со мной в Испании, ездить верхом, курить большие сигары и играть «Рюи Блаза». Он просто сходил с ума.

Однако моя тоска по театру приводила его в отчаяние: застав меня перед зеркалом читающей стихи и принимающей позы, он жестоко насмехался надо мной. Думается, мужчины готовы скорее смириться с живым соперником, чем с абстрактным. Так я говорю теперь, но верно ли это, не знаю… Верного нет ничего, мой бедный друг, и только в этом я абсолютно уверена. Словом, я его покинула. Мы расстались. Он сказал, что никогда не увидится со мной, в чем ошибался.

Я ответила, что никогда не полюблю никого, кроме него, и тоже ошибалась. На перроне вокзала я вспоминала мать, но уже думала лишь о театре; впрочем, вернувшись домой, я увидела ее, лежавшую в шезлонге, немного похудевшую, но изумительно красивую и в необыкновенно хорошем состоянии.

У нее был небольшой плеврит, но теперь дело шло на поправку. Мое присутствие было совершенно бесполезным. Я поселилась в своей девичьей комнате и решила спокойно жить своею жизнью. Теперь я была женщиной, молодой женщиной; я знала мужчин, отношение мужчин, познала любовь и наслаждение, узнала множество вещей, которые не надеялась узнать столь быстро и столь чудесно, как позволил мне это сделать Кератри.

Мне следовало покинуть мою мать, я не должна была оставаться в доме, где любовь, пожалуй, слишком часто рассматривалась как источник или средство к существованию. Ибо я знала, что по слабости или от усталости рискую рано или поздно рассматривать ее точно таким же образом, и притом по причинам, гораздо менее достойным уважения, чем те, что толкнули меня в объятия Кератри. Да, это правда. Покидая свою мать, я покидала место, которое, разумеется, вызывало у меня отвращение, но вместе с тем и немного притягивало меня. Разве в девятнадцать-двадцать лет знаешь по-настоящему, что ты собой представляешь? И это после пятнадцати лет, проведенных в монастыре, одного года галантных отношений и месяца в объятиях мужчины! Я, во всяком случае, ничего об этом не ведала и отчасти не придавала этому значения. Я знала: что бы ни случилось, каковы бы ни были мои увлечения, будь то любовь к жизни или желание умереть, всегда настанет определенный и неизбежный момент, когда я окажусь наедине с собой… С собой, наедине с собой на сцене, я буду одна перед множеством лиц.

Франсуаза Саган – Саре Бернар

Дорогая Сара Бернар,

Я только что получила последнее Ваше послание и могу сказать одно лишь слово: браво! Представляю, как Вам было тяжело содержать маленькое семейство на Ваши, насколько мне известно, скудные гонорары. Наверное, это было тяжело, но достойно всяческих похвал, и я хочу непременно поздравить Вас. Примите мои и так далее, так далее.

Сара Бернар – Франсуазе Саган

Прошу Вас, мой юный друг, держите свои сарказмы при себе: эта юмористическая и, можно сказать, почти английская форма, форма недоверия, какую Вы используете, не только ничуть не унижает меня, но, если хотите знать, вызывает у меня смех. Да, конечно, разумеется! Естественно, я тоже жила за счет мужчин, как все незамужние женщины, как все свободные женщины моего времени. Действительно, если я покинула жилище своей матери, то вовсе не потому, что ее пример огорчал или стеснял меня, а потому, что я хотела следовать ему, и делать это для меня было удобнее в собственной квартире. Я жила мужчинами, потому что мне это нравилось, потому что меня это не беспокоило и потому, что я не могла вести жизнь, какую хотела вести в Париже, со своим жалованьем в «Комеди Франсез» или в иных местах. Я была дебютанткой. Мои платья, мои украшения, мой образ жизни, прислуга, коляска, а кроме того, моя семья обходились мне в четыре раза дороже моих гонораров. Поэтому я выбирала мужчин, у которых было достаточно денег, чтобы содержать меня. И в то же время я выбирала мужчин, обладавших достоинствами, которые нравились мне. Вот и все! В мое время одно не противоречило другому, а в Ваше, как я заметила, совсем наоборот: деньги водятся лишь у мужчин, наделенных брюшком, какими-то маниями или грубой самоуверенностью. В мою пору деньги весело струились из их карманов, словно молоко из коровьего вымени, и мы этим пользовались. Не золотому тельцу мы поклонялись, а позолоченной жизни. То, что произошло с тех пор и происходит, насколько я знаю, сегодня, не представляется мне продвижением вперед.

Франсуаза Саган – Саре Бернар

Дорогая Сара Бернар,

Вы совершенно правы, и в отношении меня тоже! Думаю, во мне заговорила ревность, когда Вы вспоминали прекрасных молодых людей, элегантных, щедрых и очень богатых! Что касается меня, то мне никогда не попадались состоятельные поклонники. Они редко бывали таковыми, и хотя особого значения для меня это не имело – ибо я чудом очень молодой заработала себе на жизнь, – признаюсь, порой мне это было бы весьма приятно или, скорее, внушало бы доверие. Заметьте, я никогда не испытывала ни малейшей гордости, ни малейшего чувства превосходства по отношению к мужчинам, зарабатывая денег больше, чем они, или даже если они зависели от меня в плане материальном; в моих глазах это ни в коей мере не умаляло ни их престижа, ни их мужественности. Это была случайность, так уж получилось. То, что Вы нуждались в них, чтобы жить, кажется мне вполне естественным, и я наверняка поступила бы точно так же, если бы это было возможно. К тому же, по правде говоря, если кто и может упрекнуть Вас за Ваше расточительство, то только не я; думаю, Вы заработали огромные суммы, так же как и я сама, и всю свою жизнь бегали от кредиторов, как делала это я и делаю до сих пор. Деньги у меня никогда не задерживались, я всегда относилась к ним как к чему-то, что входит в дверь и тотчас же уходит через окно. И если под этим окном есть руки, которые нуждаются в них и ждут их, или эти дьявольские казино – корзинки для бумаг, как зачастую говорили, то это касается только меня, точно так же как Ваш образ жизни касается только Вас.

Но в отношении золотого тельца Вы правы. Тем более что этот телец бешеный, развращенный, яростный и заразный. Если бы какой-нибудь обитатель другой планеты прочитал нашу историю, то наверняка воскликнул бы: «В конце второго тысячелетия обитатели планеты под названием Земля разделились таким образом: половина неумолимо умирала с голоду, а другая половина тратила три четверти своих доходов на создание того, что поможет ей уничтожить себя». И он был бы абсолютно прав! Это верх смехотворности и верх жестокости, не так ли? Можно сказать лишь одно: если мы исчезнем, то мы это вполне заслужили!

Сара Бернар – Франсуазе Саган

Послушайте, мой милый друг, что за мрачные мысли навеяли Вам наши мелочные денежные истории? Не поддавайтесь унынию! Я ведь говорила Вам: в 1914–1918 годах нам уже предсказывали самое худшее, однако эти пресловутые газы так и не подействовали! Не сокрушайтесь, Земля крепкая, и некоторым кретинам с их циферками, черной доской и мелкими расчетами не под силу, благодарение Богу, уничтожить эту великолепную планету! А знаете, почему я была расточительной и почему Вы наверняка являетесь таковой? Потому что Вы, как и я, поразмыслили и пришли к следующему выводу: мы входим в число небольшого меньшинства, которое, благодаря некоему таланту, благодаря дару небес, само может зарабатывать на жизнь, если, конечно, публика, расположение публики, помогает ему это делать. И среди этого меньшинства мы входим к тому же в еще более крохотное меньшинство, которое не умеет беречь деньги. Почему? Да потому что иметь деньги и уметь беречь их означает раз десять на дню говорить «нет» людям, которые нуждаются в деньгах (в наших, естественно, деньгах), а мы не можем сказать «нет», если мысленно говорим «да». Третье, и последнее, утешение: мы составляем часть ничтожного и даже редчайшего меньшинства, которое умеет тратить свои деньги. Ибо в этом и заключается наш реванш: мы, кто не владеет деньгами, кто зарабатывает их благодаря удаче и случаю и тратит их ежедневно по необходимости, мы, кто никогда не будет людьми богатыми, то есть людьми, которым не надо думать о деньгах, мы тем не менее обладаем способностью ценить праздники, забавные фарсы, подарки и возможность получать удовольствие от жизни. Так вот, поверьте, такое встречается не часто, вовсе нет! Даже в мое время, меж тем более благоприятное, попадались люди, готовые всеми силами защищать свои банкноты и монеты и державшиеся за свои кошельки более цепко, чем моллюски за рифы. И такая разновидность получила ныне широкое распространение, о котором в мое время не могли и помыслить… Вы заметили, что очень богатые мужчины никогда не делают вам таких же хороших подарков, какие дарите им вы?.. Быть может, они слишком боятся, что их станут любить за их деньги? Во всяком случае, зачастую они делают подарки, словно сами они бедняки, тогда как вы изощряетесь в поисках роскошных вещей для них! Бывает еще и так: они могут забрать обратно или разделить подарки: например, путешествие, которое они собираются совершить вместе с вами, драгоценность, о месте приобретения которой они вам сообщат, поездку на курорт в Румынию – такая идея, скажут они, пришла им в голову, а то и приобретение небольшого домика, куда они будут наведываться, чтобы проводить украденное у жены свободное время, причем арендная плата оформляется на их имя! Нет-нет, уверяю Вас: их подарки никогда не бывают безвозмездными. Какая жалость! Никогда кто-то богатый молча и тайно, так, чтобы ваши друзья об этом не узнали, не положит в банк крупную сумму на случай, если она вам понадобится. Никогда кто-то богатый не предложит вам жилище, где в случае нужды вы сможете спокойно провести свою старость (о чем, возможно, порой со стоном взывает ваш страх перед будущим). Нет-нет, увы, заметьте! Будь то ваши любовники-мужчины или подруги-женщины, богатые люди всегда преподнесут вам такие заурядные подарки, что в силу этого они непременно станут сугубо личными и вы их спрячете, либо такие кричащие, что вам придется назвать того, кто вам их преподнес. Что же касается вас, то роскошные подарки, которые вы им сделаете, дабы доказать, что вам дороги не их деньги, а их удовольствие, – так вот, что касается вашего подарка, то он пополнит их коллекцию в одном из бесчисленных ящиков, во тьме, скрытой от глаз. Вот и все! Ну нет, избавьте меня от богатых людей, они чересчур дорого обходятся!