Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

— Императрица, если Великий Хан узнает, что вы забрали заколку с фениксом…

Неоконченная фраза повисла в воздухе зловещим предзнаменованием ханского наказания.

— Верно! Догони и отдай. — Императрица отвернулась. Об ее белоснежный профиль можно было нечаянно порезаться до кости, как об осколок фарфора. — Увидим, хватит ли ей глупости снова попасться мне на глаза в этой заколке.

Чжу нагнала паланкин Ма у северо-восточного угла стен. Эта часть Дворцового Города, где не было широких площадей, характерных для окрестностей Зала Великого Сияния, больше напоминала жилой квартал. Многочисленные резиденции для наложниц перемежались маленькими цветущими

садиками. Поскольку сейчас единственной наложницей была Ма, в воздухе витало легкое запустение. Крохотным садикам не хватало солнца, ветер намел по углам целые сугробы увядших весенних лепестков.

Ма сидела в паланкине, скорчившись, с распущенными спутанными волосами, будто плакальщица. Чжу поравнялась с корёскими служанками, которые тянулись за паланкином, как хвост за кометой, и заявила по-монгольски, чтобы было понятно даже случайным свидетелям:

— Императрица послала меня вернуть некую вещь вашей госпоже.

Главная служанка удивленно открыла рот, узнав Чжу, и постучала евнуха по плечу: стойте!

Ма испуганно подняла голову, когда паланкин стал опускаться, затем один ее глаз расширился при виде Чжу. У той сжалось сердце — второй глаз Ма совершенно заплыл.

Удивление Ма быстро сменилось озабоченностью. Она нервно оглядела двор и шепнула служанкам:

— Следите, чтобы нам никто не помешал.

Служанки окружили защитным кольцом опущенный паланкин, и Ма с силой сжала руки Чжу, здоровую и деревянную. Тут же отпустила, бледная, встревоженная:

— Нам не следует…

Чжу показала Ма заколку.

— У нас есть несколько минут.

Впрочем, Ма правильно тревожится. У дворца глаз больше, чем у моллюска. Конечно, Чжу получила разрешение на эту встречу, но было ясно, что любой признак дружбы между ней и корёской наложницей мгновенно вызовет подозрения Императрицы.

Вместо поцелуя Чжу прижалась к жене плечом. Вид заплывшего глаза Ма наполнял ее горькой нежностью. Чем больше царапин она отмечала, тем глубже была эта нежность. Она нарастала, нарастала, пока не начала душить. Чжу поняла, что ей трудно дышать. Выпалила:

— Прости, Инцзы! Вся эта боль, все эти страдания — я думала, оно того стоит. Ты меня предупреждала, но я не слушала. Прости.

Ма какое-то время сидела очень тихо. Потом проговорила:

— Чжу Юаньчжан. Знаешь, почему в Сондо я сказала тебе: «Не проси меня»?

Чжу вспомнила, как была озадачена этой настойчивой фразой. Но в тот момент ее захлестывали другие чувства, вина и облегчение: Ма поможет, даже если не вполне понимает зачем.

Ма продолжала:

— Ты до сих пор думаешь, что заплатила моей болью или страданиями Сюй Да, чтобы стать императором. Поэтому тебе кажется, что, если ты не получишь трон, или если получишь, но окажется, что он не стоит нашей боли, — то все пропало. Но ты же нас не заставляла. Вот почему я не хотела, чтобы ты просила меня помочь. Тебя не удивляет, почему Сюй Да никогда не убеждал тебя остановиться, даже когда у него возникали сомнения в твоих методах? Он не хотел вынуждать тебя приказывать ему. Хотел продолжать борьбу по собственной воле, пусть и ценой жизни.

Наши страдания — не плата. Это дар. Мы принесли его тебе, чтобы ты смогла дотянуться до своей судьбы. Твоя же судьба — не просто трон или величие, а ни много ни мало, изменить мир. Какой резон всем этим людям, которые сидели на троне или сядут на него вместо тебя, менять порядок вещей? Зато ты понимаешь, как больно быть никем. Понимаешь, что это значит, когда тебя считают никчемным, потому что ты женщина или калека, или занимаешься не тем, или любишь не

тех.

До них донесся взрыв смеха — приближались дворцовые слуги. Время истекло. Ма потянулась к Чжу из паланкина и коснулась ее лица с пугающей, ранящей душу нежностью. Чжу вдруг изумленно поняла, что плачет.

— Ты умеешь плакать? Впервые вижу.

Чжу вспомнила про заколку только тогда, когда Ма ее забрала.

— Не волнуйся обо мне. Не переживай, что мне больно. Я выбрала свою судьбу, как Сюй Да выбрал свою. Пусть мы сделаем для тебя то, что в наших силах, а ты сделаешь то, что под силу тебе одной.

Ма взглядом подозвала обратно служанок. Когда евнухи подняли паланкин, она сказала с жаром, который исключал трусость и жалость, сильнее которого не было ничего в мире:

— Чжу Юаньчжан, муж мой. Однажды ты отказался от своей судьбы. Теперь исполни ее. Не из страха или чувства долга, а потому что ты ее выбрал.

* * *

Глаза Великого Хана расширились, когда Ма появилась вечером в его опочивальне.

А он не очень-то хороший актер, заметила Ма, пока Хан изучал ее синяки. У него слишком сильные эмоции, они проступают, точно кровь сквозь муслин. Ему удавалось прятать свои чувства от других, потому что они были чересчур зациклены на внешнем. Думали, раз он не скрывает собственной женственности — которой устыдился бы любой мужчина, — значит, вообще ничего утаить не способен.

Сейчас же он был очень зол. Наверное, таким злым она его еще не видела. Но, возможно, только ей это и заметно.

— Я мог бы казнить Императрицу, — сказал он с обескураживающей мягкостью. — Но, наверное, не стоит. Что ты сочтешь достаточным наказанием? Хочешь, отдам тебе ее покои?

— Не хочу! — воскликнула Ма. — Только хуже станет. Кроме того, она же ваша супруга. Какая женщина обрадуется, что к ней охладели? Посылать за мной каждую ночь — это слишком. Если бы вы уделяли ей больше внимания, она бы не ревновала.

Он криво ей улыбнулся и притянул к себе.

— Но тогда ты будешь ревновать.

Потом они лежали, обнявшись. Хан положил голову ей на грудь.

— Я серьезно, — сказала Ма, возвращаясь к их разговору. — Насчет ревности Императрицы. Учитывая, сколь многим вы ей обязаны, разве она не заслуживает уважения? Вы все еще зависите от ее армии.

Она постаралась придать своему голосу беззаботный тон и добавила:

— В конце концов, еще ничего не решено с Чжу Юаньчжаном.

— Да, но ты забыла, — ответил он. — Императрица уже не правительница, а моя женщина. Не она контролирует армию. Я. И если я выказываю ей уважение, то лишь потому, что я так решил, а не потому, что обязан. Великий Хан никому ничего не должен.

Узел на его макушке растрепался. Волосы у Баосяна были мягче и легче черного водопада волос Ма. Кончики прядей щекотали ее.

— И не волнуйся насчет Чжу Юаньчжана. Я думал о нем — о человеке, посмевшем бросить против меня армию. — Ма запоздало поняла: он считает, что войско возглавляет Чжу собственной персоной. Естественно, откуда ему знать, что та передала командование Чэну Юйчуню. — У меня есть неплохая идея, как с ним справиться.

Император замолчал. Ма изогнула шею и заглянула ему в лицо — он спал. Кажется, он умел спать только так, короткими урывками вместо полноценного отдыха. Даже во сне Великий Хан был напряжен. Но без своего саркастичного ума, чьей мишенью становился любой, кто неосторожно подошел слишком близко, без защитной брони неискренности, он внезапно становился совсем юным. Ма с удивлением поняла, что хан, возможно, немногим старше Чжу.

Поделиться с друзьями: