Сатисфакция

Зал постепенно заполнялся. Осматриваясь, я подмечал все больше знакомых лиц. По сути, здесь собрался весь высший свет Петербурга. Не попасть на венчание великой княжны — значит публично продемонстрировать свою несостоятельность. Так что, полагаю, аристократия Петербурга, по той или иной причине не получившая именные открытки, из кожи вон лезла, чтобы попасть на церемонию.

Хоть тушкой, хоть чучелком. Например, гордо продефилировавшая на свое место баронесса Фогель явно задействовала все имеющиеся связи — вряд ли ее пригласили лично. А в условиях беспрецедентных мер безопасности, предпринятых Советом, это была воистину титаническая работа.

Невозмутимый Гагарин, прошедший к первому ряду перед алтарем с неизменной тросточкой под мышкой, кивнул мне, здороваясь, и я склонил голову в ответ. Его сиятельство, облаченный в угольно-черный костюм-тройку с галстуком, вел себя на красной ковровой дорожке с той же непосредственностью, что и в собственной библиотеке, кутаясь в домашний халат.

Мне бы его самообладание.

Я никогда не был особо впечатлительным, но сейчас юное тело одаривало меня таким котейлем гормонов, что удерживать на лице отстраненное или хотя бы спокойное выражение стоило немалых усилий.

Впрочем, Гагарину проще: он знает о том, что совсем скоро произойдет только в общих чертах. Я же эту операцию разрабатывал лично до мельчайшей деталей. А еще мне предстоит стать в ней одним из главных действующих лиц. И то, что первая часть операции прошла без сучка и задоринки отнюдь не означает, что дальше все не пойдет вразнос. Более того: помня о своем запредельном везении в последнее время, я был склонен полагать, что все сюрпризы еще впереди.

Наконец зал заполнился. Гвардейцы закрыли массивные створки, а через несколько секунд прозвучали трубы.

— Его сиятельство, князь Матвей Николаевич! — прогремел усиленный динамиками голос под сводами собора.

Что ж. Начинается.

Младший Морозов шел по ковровой дорожке спокойно и непринужденно, как будто на кухню собственного особняка. Кажется, он уже чувствовал себя хозяином. И не только здесь, но и во всем Петербурге… Да и во всей Империи, если уж на то пошло.

И, надо сказать, небезосновательно. Прекрасно сшитый дорогущий смокинг сидел на крепкой фигуре идеально, а небольшой рост его сиятельство с лихвой компенсировал мощью харизмы и обаяния, расточая налево и направо широкие белозубые улыбки и нисколько не морщась при вспышках фотокамер, неистово застрекотавших при его появлении. Не доходя до притвора, Морозов вдруг замер, потупив взор.

И тогда трубы грянули во второй раз.

— Ее высочество великая княжна Елизавета Александровна!

Конферансье немного переборщил с эмоциями, и мне показалось, что его сейчас разорвет от восторга. Невысокая фигурка в белоснежном платье шла медленно, слегка опустив голову. Лицо скрывала вуаль: настолько плотная, что черты было практически невозможно рассмотреть. В какой-то момент невеста вспомнила, что на нее сейчас смотрят сотни глаз, выпрямилась и приосанилась, горделиво расправив хрупкие плечи.

Поравнявшись с Морозовым, невеста остановилась, стоя с ним на одной линии — но все же чуть в стороне.

На сцене появилось новое действующее лицо: священник шел к паре медленно и степенно, неся на подносе кольца. Насколько я помнил, согласно ритуалу, венчающиеся сейчас должны обменяться ими три раза, после чего грянет божественная литургия, свидетели будут держать над головами Морозова и его невесты венцы, а потом…

Впрочем, никакого «потом» по нашему плану произойти не должно. А вместо божественной литургии под сводами этого храма сегодня прозвучит нечто другое.

— Начали, — выдохнул я в наушник и приготовился.

Священнику оставалось сделать последний шаг, когда на улице взвыли сирены гражданской обороны. Дикий рев ударил по ушам, а металлический голос из репродукторов, убеждавший граждан сохранять спокойствие, никоим образом этому самому спокойствию не способствовал.

То ли дурачась, то ли решив еще усилить панику, Корф подключился к динамикам внутреннего вещания, и через миг вой сирен и лай громкоговорителей зазвучал и в самом соборе. Ничего не понимающий Морозов, кажется, первый раз на моей памяти растерялся, гвардейцы рванулись вперед…

А потом под сводом раздались характерные хлопки, и откуда-то сверху прямо на ковровую дорожку посыпались усеченные конусы дымовых гранат. Помещение тут же наполнилось едким вонючим дымом.

Понеслась. Сейчас — или никогда!

— Террористы! — заорал я не своим голосом.

И сиганул через канаты, одновременно выдергивая из-под смокинга две дымовые шашки. Одна, вторая… Есть! Меня окутало плотными клубами, и я метнулся вперед. Туда, где совсем рядом с ошарашенным Морозовым стояла его почти состоявшаяся супруга.

— Маркиз, давай! — буркнул я в наушник.

В захлестнувшей заполненный клубами дыма зал панике никто не увидел, как сверху упал прочный стальной трос с прикрепленным к нему электрическим жумаром. На ходу сбросив смокинг, я пристегнул жумар к карабину на бронежилете, до поры скрывавшемуся под одеждой, разогнался и изо всей силы врезался в Морозова плечом. Не ожидавший этого жених отлетел в сторону, падая на ковровую дорожке, а я обхватил обеими руками невесту и вдавил кнопку подъемного устройства.

Не знаю, где Корф раздобыл этот девайс, но, кажется, предназначен он был для транспортировки слонов. Нас дернуло вверх с такой силой и скоростью, что меня на мгновение замутило. Впрочем, концентрироваться на этом состоянии было некогда. Мы оказались под сводом собора, окруженные витражами, и темная фигура в армейском комбинезоне и балаклаве уже дернула хитрую систему тросов, подтаскивая нас к одному из окон.

— Есть! — выдохнул знакомый голос. — Ну-ка, поддам огня! Глаза и уши!

Я прикрыл глаза и заткнул уши ладонями, и Поплавский, дернув из-за спины револьверный гранатомет, снова открыл огонь, осыпая пространство внизу металлическими цилиндриками.

На этот раз — светошумовыми.

Едва почувствовав под ногами карниз, я рванул из кобуры под мышкой пистолет и несколько раз выстрелил по соседнему витражу, мысленно прося прощения у его создателей. Курочить произведение искусства было неприятно, но других вариантов у нас не было.

— Пошли, быстро! — гаркнул я.

Поплавский кивнул, вытащил из подсумка несколько новых гранат, запихал их в барабан и снова отстрелялся. На этот раз — наружу, устанавливая плотную дымовую завесу на пути нашего бегства.