Сатисфакция

Я заметил, как у некоторых иберийцев на лицах промелькнуло что-то вроде недовольства. Они рассчитывали, что право «первого хода» отдадут им — видимо, хотели сразу показать себя во всей красе.

— Первая пятерка — Корнилов, Белов, Савельев, Чесноков, Острогорский.

Мы синхронно шагнули вперед. Корниловым оказался уже хорошо знакомый мне штабс-капитан Иван — я почему-то так и не смог запомнить его фамилию.

Это хорошо, с ним мы уже работали. С остальными тоже, но именно со Иваном у нас уже сложилось некое взаимопонимание, а главное — парень куда лучше других знал, на что я на самом деле способен. Так что, если он будет командовать группой, работать будет сильно проще.

— Вип-персона — Астафьев. Разоблачайся, снимай все, оставляй только броник. Командир группы…

Пауза.

Гагарин медленно обернулся, явно смакуя этот момент.

— Острогорский.

Я моргнул.

Где-то рядом раздался короткий смешок, кто-то присвистнул. А я повернулся к Гагарину, стараясь не выдать удивления.

Ах ты ж…

Я понял, что он делает!

Это же форменное издевательство — поставить командиром группы какого-то там прапорщика. Не штабс-капитана, даже не кого-то из младших офицеров, а меня. Гардемарина наполовинку, едва закончившего первый курс. Демонстративно — чтобы наглядно показать герцогу Брауншвейгскому и иберийцам, что их здесь вообще не воспринимают всерьез.

Я скользнул взглядом по лицу Георга. Тот нахмурился, но ничего не сказал. На его губах играла натянутая улыбка.

— Не возражаешь, Острогорский? — лениво осведомился Гагарин.

— Да какие могут быть возражения, ваше сиятельство? — Я хмыкнул. — Спасибо за оказанное доверие.

Краем глаза я заметил, как Иван заулыбался и незаметно толкнул локтем кого-то из товарищей.

Гагарин кивнул и, будто ничего необычного не произошло, продолжил:

— Группа Острогорского будет эвакуировать вип-персону. Ваша задача — довести Астафьева до эвакуационной точки в целости и сохранности. Цель вам укажут перед началом.

Он перевел взгляд на Георга.

— А группа его светлости будет перехватывать. Работаем в полный контакт, патроны — травматические, Дар использовать с умом, в полсилы. Нам ведь не нужны здесь жертвы, верно?

— Так точно! — дружно гаркнули мы.

— Вот и хорошо. Работаем, господа! По позициям!

Мы развернулись и направились в сторону тактического городка, оставив за спиной иберийцев. Которые почему-то больше не улыбались.

* * *

Надо отдать должное инженерному взводу — потрудились они на славу. Узкие улочки, разбитые машины, бетонные блоки, облупившиеся стены — всё это было тщательно продумано для тренировок и моделирования работы в городской застройке. Мы будто действительно переместились на полуразрушенную улочку в самом сердце затяжных боевых действий. Атмосферно, ничего не скажешь. Через считанные минуты из-за любого угла, за любым окном или на крыше могут появиться противники, и все превратится в настоящий хаос.

А нам в этом хаосе нужно не только выжить, но и одержать демонстративную, показательную победу.

По легенде наш вертолет разбился где-то на окраине полигона. Вертолет, конечно, был условный — просто точка старта, но суть оставалась той же: небольшая группа бойцов, а за спиной у нас вип-персона, которую необходимо провести через застройку территорию к точке эвакуации.

Над полигоном взлетела зеленая ракета: тренировка началась. Поехали!

— Белов! — Я повернулся к снайперу. — Найди себе гнездышко. Контроль и наблюдение. Обо всем подозрительном сообщаешь незамедлительно, цели себе выбираешь сам, работаешь по обстановке.

Тот кивнул и потрусил к трехэтажному домику с обвалившимся балконом: пожалуй, самой высокой точке на полигоне. Конечно, я несколько рисковал, разделяя и без того небольшую группу, но толку от снайпера в этих узких трущобах мало, а без наблюдения и прикрытия — плохо. Так что лучше так. Вчетвером отобьемся. Не впервой.

— Астафьев — в центр группы, — продолжил я. — Имей в виду: ты, хоть и гражданский, но будешь подставляться — нажалуюсь Гагарину. Загоняет. Лишний раз не высовывайся.

Белобрысая и лопоухая «вип-персона» усмехнулась и кивнула.

— Савельев, правый фланг! — Я на всякий случай продублировал команду жестом. — Чесноков — левый, Корнилов — замыкаешь. Я веду группу. Все, вперед!

Убедившись, что все поняли свои роли, я вжал приклад в плечо, и, водя стволом, быстрым шагом повел свой маленький отряд вперед, в узкую улочку, тянущуюся к противоположному концу полигона.

Мы прошли не больше ста метров, когда в наушнике послышался голос Белова.

— Движение на двенадцать часов. Работать не могу.

— Принял.

Я нахмурился, припадая к прицелу. Махнув рукой, отдал команду, и отряд сместился в сторону, прижимаясь к стене дома справа. Все чувства обострились донельзя — казалось, я слышал каждый камешек, хрустнувший у меня под подошвой.

Шаг… Еще шаг… Проклятье!

Впереди, за парой гнилых малолитражек, перегородивших улицу, я засек движение, но не успел его идентифицировать, как через машины уже полетели серые цилиндры. Гранаты!

— В здание! — рявкнул я, хватая Астафьева за шиворот и буквально зашвыривая его в двери очень кстати подвернувшегося магазинчика.

Я едва успел нырнуть следом, и в тот же момент с крыши по нам ударил автомат.

— Я минус, — раздался в наушнике голос Савельева.

Я выругался под нос. Отлично начали, ничего не скажешь!

Где-то в отдалении хлопнула снайперская винтовка, и спокойный голос Белова возвестил:

— Минус автоматчик на крыше.

— Корнилов, Чесноков, в укрытие!

Улицу заволокли густые темные клубы: гранаты оказались дымовыми. Я лихорадочно оглядывался в поисках выхода. Вот только его не было. Нас загнали в западню, и сейчас передушат, как слепых котят. В прямом и переносном смысле. Нужно действовать… Вот только, кажется, уже поздно.

В магазин ввалились чудом уцелевшие товарищи, и тут же по витрине магазинчика ударили пули. Стекло обрушилось на пол грохочущим ливнем, и тут же сквозь проем полетели новые гранаты — на этот раз зеленого цвета, имитирующие боевые.

— К черту! Уходим отсюда!

Отскочив от витрины, я щедро зачерпнул Дар из резерва и Молотом размером с легковой автомобиль вынес часть противоположной стены, открывая проход. Схватил Астафьева за эвакуационную петлю на бронежилете, и, прикрывая его собой, вывалился наружу. Над головой мелькнула тень: Иван мощным прыжком покинул здание, приземлившись на руки, перекатился через голову и тут же занял позицию. Позади грохнуло, и послышалась ругань Чеснокова.

— Я триста, — прохрипел наушник его голосом. — Перевязываюсь.

— Принял, — хмуро буркнул я. — Держи вход. Иван прикроет. Астафьев, мать твою, хватит разлеживаться, пошли!

Снова ухватив за шкирку нашего несчастного «випа», который, кажется, был уже ничуть не рад той роли, что ему назначили, я поволок беднягу за собой, продолжая рваться к цели. Мы не прошли еще и половины полигона, а уже потеряли одного бойца, а второй получил ранение.

Гагарин определенно будет не в восторге.