Сатисфакция
Шрифт:
— И каков же ваш план? — Елизавета рукавом джинсовки вытерла остатки слез. — Что дальше?
— Дальше ты выступишь с публичным заявлением. Вряд ли это случится сегодня или завтра, однако ждать придется недолго, — отозвался я. — И уже через месяц все высшие чины в армии и министерствах будут готовы присягнуть тебе на верность. Достаточно лишь немного склонить чашу весов в нужную сторону — и число наших сторонников в одночасье станет куда больше, чем у Георга или кого-либо еще.
— Присягнут на верность? Мне? — Елизавета забавно и как-то совсем по-детски наморщила лоб. — А как же Морозов?
— Полагаю, и он тоже. — Я пожал плечами. — Его амбиции велики, но, пожалуй, все же не настолько, чтобы
— Положением? — переспросила Елизавета. — То есть, ты хочешь сказать?..
— Нам… То есть, тебе придется пойти на компромисс. Хотя бы временный. — Я чуть склонил голову. — Я и сам не в восторге от подобного расклада, но, боюсь, выхода нет: Морозова придется оставить главой Совета хотя бы еще на несколько лет. Если ты предложишь ему сохранить не только достоинство и честь, но и изрядный кусок власти — он присягнет тебе вместе со всеми гвардейскими полками. В конце концов, старик в первую очередь патриот, и лишь во вторую — зарвавшийся солдафон, который…
— Я не верю! — Глаза Елизаветы вспыхнули недобрыми огоньками. — Морозов опасен!
— Уж точно не опаснее двуличных болтунов из Государственной думы, — усмехнулся я. — Или Георга с иберийцами. Более того, я почти уверен…
— Эй! Эй, брат!
Меня прервали самым что ни на есть бесцеремонным образом. Подвыпившая компания за соседним столиком дружно развернулась в нашу сторону, и самый плечистый и рослый из них — стриженый под ноль здоровяк в клетчатой рубашке — вдруг принялся размахивать руками и звать…
Но не меня. Ладонь уже успела скользнуть под куртку и нащупать ребристую рукоять пистолета, но я все же сообразил, что мы с Елизаветой парням ничуть не интересны. Бугай подзывал официанта. И, как ни странно, вовсе не для того, чтобы потребовать еще пива.
— Братан, а поднавали-ка звука, — продолжил пьяный голос. — Там никак вести. Срочный выпуск на…
Не знаю, слышал ли его хоть кто-нибудь, кроме нас, но динамик висевшего в углу под потолком телевизора загремел вдвое громче. Заиграла знакомая тревожная музыка, и на экране мелькнул логотип службы новостей одного из центральных каналов, который тут же сменился слегка растрепанной девушкой с микрофоном в руке.
— … прямой репортаж из здания, где проходило внеплановое заседание Государственной думы, — проговорила она, глядя прямо в камеру. — Свои комментарии по поводу события любезно согласился дать Иван Петрович Мещерский.
Глава 13
Когда на экране появилось знакомое лицо, я едва не раздавил в руке бокал с пивом. Мещерский, как и всегда, буквально воплощал собой уверенность, спокойствие и благообразие. Светлый костюм-тройка, белоснежная рубашка, очки в золотой оправе и аккуратно уложенные седые волосы — самая настоящая икона стиля столичных аристократов.
Бунтарь вроде Гагарина непременно бы «забыл» надеть галстук или дополнил солидный облик какой-нибудь тяжелой бляхой на ремне, кроссовками или мелкой деталью, позаимствованной из молодежной моды. Мещерский же сделал ставку на нестареющую классику — и, похоже не прогадал: камера будто сама держала его на прицеле, добавляя изящной высокой фигуре его сиятельства стати и убедительности.
— Доброго дня, сударыня. — Мещерский поприветствовал девушку-репортера, чуть склонив голову. — Для меня будет большой честью ответить на все интересующие вас вопросы. По ряду причин господа заседатели Государственной думы не имели возможности подготовить пресс-конференцию заранее, однако, полагаю, я смогу осветить итоги сегодняшней встречи.
Сможет. Еще как сможет. Если память мне не изменяла, Мещерский удалился от дел несколько лет
назад, и с тех пор посещал собрания Думы разве что в качестве почетного гостя — и в исключительных случаях. И если уж чинуши и титулованные князья и графы из числа заседателей изволили, чтобы именно он подвел итоги для прессы, значит…Значит, это уж точно неспроста.
— Буду очень признательна, ваше сиятельство. И меня, и — не сомневаюсь! — всех и каждого из наших зрителей, — репортер бросила быстрый взгляд в сторону камеры, — в первую очередь интересует причина, почему высший орган законодательной власти собрался на внеплановое заседание, и к тому же в такой спешке. Вам известно, что сегодня было на повестке дня?
— Разумеется. Иначе я бы не стоял сейчас здесь перед вами, не так ли? — Мещерский улыбнулся и театральным жестом поправил и без того безупречно сидящие на носу очки. — Основной темой заседания стало назначение нового канцлера. Ведь, как мы все знаем, его высокопревосходительство Алексей Келлер в настоящее время находится под следствием по делу о государственной измене.
— Его уже обвинили в чем-то? — тут же отреагировала репортер. — Или вы считаете?..
— Я считаю, что не следует вмешиваться в дела правосудия. Ни мне, ни кому-либо еще. — Мещерский перебил девушку с микрофоном мягко и ненавязчиво. Но так, что никаких шансов задать второй вопрос до конца у нее, можно сказать, и не было. — Я не имею никакой возможности сделать выводы о вине Келлера, равно как и его участии… возможном участии в заговоре против короны и народа Российской Империи. Однако мы с коллегами и товарищами по Думе все же можем оценить дальнейшие перспективы.
— И каковы же они?
— Печальны. Должен сказать — к моему глубочайшему сожалению. — Мещерский старательно изобразил глубокий и протяжный вздох. — Я знал его высокопревосходительство еще совсем мальчишкой, и он подавал большие надежды. Нельзя не оценить вклад, который Келлер внес в развитие нашей страны — и особенно в области отношений с союзными европейскими державами… И можно только догадываться, кто или что сбило такого человека с пути служения народу и отечеству — и действительно ли это случилось. Однако мы все должны признать, — Мещерский склонил голову, — даже если обвинения так и не будут выдвинуты, даже если стороне защиты удасться доказать, что Алексей Данилович не совершал преступлений, о которых заявляет Совет безопасности — его карьера… Поистине головокружительная и блестящая, надо сказать — окончена. И уже в самое ближайшее время его высокопревосходительство будет вынужден просить об отставке.
— Но кто сможет назначить нового канцлера? — спросила репортер. — Если мне не изменяет память, подобными полномочиями обладает только правящий монарх, однако в данный момент…
— Правящий монарх жалует титул. — Мещерский чуть сдвинул брови. — И лично назначает председателя Государственной думы. Однако в исключительных случаях выбор главы правительства может осуществляться и силами министров, глав родов и высшего армейского руководства. То есть, теми людьми, что сейчас остаются за этими дверьми. — Мещерский развернулся и указал на здание у себя за спиной. — И они приняли решение. Хоть, должен признать, оно вовсе не было легким.
— То есть, вам уже известно, кто возглавит Думу? — уточнили репортер. — Вы назовете имя?
— Вот сволочь… — Я вдруг почувствовал острое желание запустить бокалом в экран телевизора. — Только попробуй…
Последние кусочки мозаики становились на свои места, и картина прояснялась. Пожалуй, теперь я видел ее всю и целиком. И даже имел все основания отругать себя за скудоумие и наивность, но почему-то не мог даже этого. Разум изо всех упирался, подсовывая вместо уже почти очевидных выводов дурацкие предположения и фантазии. Надежду, черт бы ее побрал!