Сатисфакция

Которой, конечно же, не суждено было стать правдой.

— Разумеется. — Мещерский поправил галстук. — Полагаю, выбор почтенных заседателей удивит ваших зрителей, однако я все же скажу: новым канцлером думы стану я — ваш покорный слуга.

— Да уж… — Репортер на мгновение отшатнулась, раскрыла рот и как-то совсем непрофессионально захлопала длиннющими ресницами. — Это… это весьма неожиданно.

— Должен признаться, такое решение стало неожиданностью и для меня самого. Но когда Государственная дума чуть ли не единогласно обратилась с просьбой, я, конечно же, не смог отказать. — Мещерский заулыбался и снова склонил голову, изображая покорность. — Господа заседатели посчитали, что сейчас на посту канцлера нужен человек, который обладает особым, уникальным опытом, однако при этом сам не является политиком. Всем прекрасно известно, что мой род долгие годы как бы стоял особняком в таких вопросах… Однако, возможно, настала пора изменить это.

— Ваше сиятельство планирует вернуться на государственную службу?

— Полагаю, без этого я попросту не смогу принять новую должность. — Мещерский улыбнулся в камеру. — Нам всем предстоит много работы, однако я целиком и полностью уверен в успехе. Может, я уже не так молод, зато имею достаточно жизненного опыта. И самое главное — желание навести порядок и в столице, и во всей стране. В Петербурге достаточно военных, но сейчас ему куда нужнее те, кто умеет решать проблемы силой слова, а не оружия.

В огород Морозова и Совета безопасности полетел не то, что камешек — целый валун. Не знаю, что там насчет решения проблем, однако словом Мещерский владел лучше некуда. Всего за каких-то несколько минут он сумел не только внятно объяснить причину столь необычного выбора заседателей Думы и обозначить грядущий политический курс, но и заодно изящно поддеть столичных силовиков.

И к тому же сделал это так, что публика за экранами телевизоров наверняка придет в восторг. Уже чего-чего, а арестов и гвардейских патрулей на улицах всем хватило с избытком. И во всех кругах уже давно накопилось достаточное количество усталых и отчаянных людей, готовых пойти за кем угодно — лишь бы все это, наконец, прекратилось.

— Что ж… Полагаю, самое время задать следующий вопрос, — продолжила репортер после небольшой паузы. — Кто, по вашему мнению, должен унаследовать российский престол? В данный момент в столице пользуется популярностью мнение…

— Не думаю, что вам, сударыня, стоит рассуждать о подобном. — В мурлыкающем тоне Мещерского на мгновение прорезалась стал. Но он тут же снова заулыбался. — Да и мне, пожалуй, тоже. Сейчас в любой случае слишком рано выступать с заявлениями или делать прогнозы. Пока я готов сказать, что в первую очередь нам следует соблюдать закон — и соблюдать неукоснительно. Ведь сейчас за событиями в Петербурге пристально следит весь мир. И всех интересует лишь одно — готова ли Россия стать полноправным членом сообщества европейских наций? — Мещерский поправил узел на галстуке. — Или мы поведем себя подобно варварам, которые уважают лишь право силы.

Старикашка снова изящно выкрутился: не заявил о намерении прямо, зато сослался на закон, изобразив себя осторожным и мудрым дипломатом. Этаким поборником справедливости, разумным и беспристрастным.

— Впрочем, пока не время думать об этом, — закончил он. — Сейчас все наши силы должны быть брошены на поиски ее высочества Елизаветы Александровны.

— Разумеется, ваше сиятельство, — кивнула репортер. — И что же известно на данный момент? Кто-нибудь взял на себя ответственность за похищение?

— Нет. Разумеется. Однако у полиции и Третьего отделения уже есть главный… Точнее, единственный подозреваемый. — Мещерский усмехнулся. — Прапорщик гардемаринской роты Владимир Острогорский.

Репортер выпучила глаза и отшатнулась. Настолько старательно и картинно, что я вдруг понял — все это вовсе не было случайностью или даже блестящей импровизацией старого хитрого интригана. А именно спектаклем, который как по нотам разыгрывали специально для зрителей федерального канала и всей столичной публики.

И сценарий этого спектакля готовили явно не сегодня. И, пожалуй, даже не вчера.

— Как такое может быть? — Репортер, наконец, нашла в себе силы продолжить беседу. — Весь Петербург считает прапорщика Острогорского героем.

— Возможно, так оно и было, сударыня, — вздохнул Мещерский. — Я могу только догадываться, что могло заставить этого, вне всяких сомнений, блестящего юношу предать доверие Елизаветы Александровны, подвергнуть ее жизнь опасности и сорвать церемонию столь ужасающим способом.

— Любовь… или безумие, — осторожно предположила репортер. — Или Острогорский уже выдвинул какие-то требования?

— Нет. И, полагаю, не выдвинет.

Мещерский едва заметно поморщился — похоже, что-то пошло не по сценарию. Предпоследняя фраза девушки с микрофоном отлично смотрелась бы в мелодраме, но для интервью с без пяти минут канцлером Империи явно не годилась.

— И пока мы не имеем даже малейшего представления, чего от него можно ждать, — спешно продолжил Мещерский. — Но одно очевидно — это страшный человек. На счету Острогорского десятки, если не сотни жизней. Под маской добропорядочности и отваги все это время скрывался хладнокровный убийца. Какие бы цели он ни преследовал, сейчас я с уверенность скажу одно: Владимир Острогорский — самый опасный преступник во всей Империи. И на его поиски и освобождение великой княжны будут брошены все наши силы. Это я вам обещаю.

Мещерский произнес последнюю фразу жестко и весомо — разве что не по слогам. Чуть сдвинул брови и снова посмотрел в камеру. Видимо, для пущей убедительности — чтобы все поняли, что перед ними человек, который не бросает слов на ветер.

— Ваше… ваше сиятельство! Позвольте спросить, — снова защебетала репортер. — Как вы считаете — Острогорский мог действовать один? Ходят слухи, что за ним стоят куда более могущественные силы.

— Я бы не стал исключать и такое, — отозвался Мещерский. — Однако сейчас у меня куда больше вопросов не к этим силам или таинственным заговорщикам, которых может и не быть вовсе. А к столичным силовикам и спецслужбам, которые не смогли предотвратить трагедию, хоть и располагали фактически неограниченными ресурсами.

— Ваше сиятельство говорит о введенном в столице чрезвычайном положении?

— И об прочих крайних мерах. — Мещерский нахмурился и склонил голову. — Которые были приняты, однако так и не продемонстрировали особой эффективности. Совету имперской безопасности пора, наконец, понять, что мы живем уже не в то время, когда любую проблему можно решить танками или парой гвардейских полков. И нужного результата возможно достичь лишь объединив усилия.

— Значит ли это, что вы собираетесь проводить какие-либо реформы? — тут же оживилась репортер. — Или реорганизовать силовые структуры, когда займете пост канцлера?

— Пожалуй, тут я воздержусь от комментариев. Пока еще слишком рано говорить о реформах силовых структур… да и о реформах вообще. Однако можете не сомневаться, — Мещерский снова посмотрел прямо в камеру, — нас всех ждут большие перемены.

Глава 14

— Лживая тварь!

Я вздрогнул, но сделать ничего уже не успел. Полыхнула вспышка, колыхнулся отзвук высвобожденного Дара, и телевизор, разрубленный пополам Саблей, с грохотом рухнул на пол. Вскочившая на ноги Елизавета раскраснелась, а ее глаза метали молнии. Кажется, она сама не ожидала от себя такого, и сейчас несколько… Скажем так, смутилась.