Сатисфакция

В исключительно вежливой форме.

Но моим надеждам, конечно же, не суждено было сбыться: когда альбинос спустился с поребрика на проезжую часть, одним шагом проглотив половину расстояния до разделительной полосы на асфальте, от него вдруг хлестнуло такой мощью Дара, что на мгновение само пространство вокруг пошло волнами, искривляясь. Неторопливо катившийся по улице фургончик сердито засигналил, дернулся в сторону, однако уйти от столкновения не успел. Раздался удар, стон сминаемого железа…

Альбинос даже не покачнулся. Две с лишним тонны автомобильного металла врезались ему чуть выше колена, а он лишь замер на месте. И только потом неторопливо, будто в замедленной съемке повернулся. Не головой, а всей верхней половиной тела — шея, похоже, уже давно потеряла способность двигаться от избытка мускулатуры.

Пробитый радиатор шипел, выплевывая в воздух горячую водяную пыль вперемежку с паром из оторванных патрубков, лобовое стекло пошло трещинами — фургончик будто въехал в бетонный столб. Но для альбиноса столкновение оказалось лишь помехой — досадной, но уж точно не самой значительной. Он несколько мгновений разглядывал скорчившегося за рулем водителя, а потом уперся гигантской ладонью в капот, сминая металл, как фольгу, и одним движением отшвырнул многострадальное авто на пару десятков шагов.

— Да твою ж… — простонал Поплавский. — Их чем там кормят?

Гагарин не стал тратить времени на разговоры — рванул из кобуры под мышкой пистолет… Пожалуй, зря: если до этого альбинос просто двигался в нашем направлении, то теперь его алые глазки поймали первую цель.

И надежно зафиксировали.

Поплавский тоже схватился за оружие, но я отреагировал еще быстрее: выставил ладонь вперед, разом сжигая чуть ли не треть резерва. Вовремя — альбинос ударил первым. И не дежурным Молотом или Плетью, а сразу в полную силу. Гигантская Сабля метров этак пяти длиной на мгновение полыхнула в воздухе и рассыпалась. Стандартный Щит такой элемент наверняка вскрыл бы с одного взмаха, однако мой все-таки выдержал. Лишь чуть прогнулся и хрустнул, отдаваясь болью где-то в плече и локте, и невидимая коса соскользнула вниз, оставляя на асфальте глубокую дымящуюся отметину.

— Силен, зараза! — буркнул Поплавский.

Они с Гагариным начали стрелять одновременно. И, как и положено бывалым воякам, выпустили по магазину в считанные секунды. Их пистолеты почти одновременно смолкли, замерев с отведенными назад затворами, и вряд ли хоть одна пуля с такого расстояния прошла мимо мишени — да еще и такой огромной.

А альбинос даже не дернулся, хотя я не успел заметить, чтобы он поднимал свой Щит. Тупоносые кусочки свинца основательно прошлись ему по животу и груди, оставляя на костюме неровные отверстия, но крови я так и не увидел. То ли она сейчас струилась под темной тканью, то ли Конструкты, превратившие простого смертного в шагающую боевую машину, не только изуродовали пропорции организма, но и наделили кожу и мышцы прочностью кевлара.

Позаимствованное мною десять лет назад и улучшенное Конфигураторами тело Володи Острогорского тоже кое-что умело, однако до полной неуязвимости ему было еще далеко. Предел, до которого можно накручивать свойства обычных человеческих тканей, не так уж велик. Кожа становится прочнее, и все же превратить ее в сталь невозможно… почти невозможно.

Кто бы ни поколдовал с альбиносом, эстетика и функциональность явно интересовали его в последнюю очередь. Конструкты изменили не только структуру клеток, но и объем. Добавили толщины, уменьшили эластичность в угоду прочности, раздули мышечную броню до сверхчеловеческих пределов и попутно перекроили и кости с суставами — чтобы те хоть как-то выдерживали массу, возросшую до двух с лишним сотен килограмм.

Не удивлюсь, если у гигантского красноглазого уродца появилась еще пара-тройка органов, которым не нашлось бы названия даже в самых крутых анатомических атласах. Бегать он наверняка разучился, соображал тоже в лучшем случае на троечку, зато прочность имел немыслимую. В общем, превратился из человека в самый настоящий танк из плоти и крови. И пистолетные патроны калибром в стандартные девять миллиметров против него казались чем-то…

Чем-то, мягко говоря, неубедительным.

Но оставался еще Дар. Я ударил стандартной схемой — Молот, Копье и Плеть крест-накрест. Примерно в четверть силы, без особой надежды пробить оборону альбиноса — так, прощупать… в лучшем случае. На этот раз он поднял Щит. Здоровенный, тяжелый и такой плотный, что все мои элементы завязли в нем, как мухи в густом сиропе.

А потом по нам как из гаубицы пальнули. Поплавский выругался и плюхнулся на асфальт, Гагарин отлетел назад и лишь каким-то чудом удержался на ногах. Сравнительно без последствий обошелся только я — и то лишь потому, что вовремя сообразил, что принимать такой удар в «глухую» — почти самоубийство. Перед глазами плыли алые круги, в ушах звенело, но тело еще кое-как слушалось.

Я подцепил Даром припаркованную у тротуара легковушку и отправил ее в короткий полет, попутно запустив с левой руки еще несколько хитрых Звездочек. Еще месяц назад такой элемент был бы мне не под силу, но теперь синапсы окрепли, и я без особого труда выдал три или четыре сгустка ослепительно-белого пламени. Они тут же разошлись в разные стороны и снова устремились друг к другу, закручиваясь к цели по лихой траектории. Большую часть альбинос смог потушить еще на подлете, но одна Звездочка, дернувшись, нырнула под Щит, и через мгновение я услышал недовольное ворчание.

Попал?

Поплавский с щелчком загнал в пистолет второй магазин, а Гагарин, похоже, решил больше не полагаться на оружие и работал Даром. Без особого изыска и фантазии, которые обычно появляются только на третьем-четвертом ранге, но сноровисто. Его Разряды и Копья лихо хлестали по Щиту альбиноса, высекая искры. Я присоединился к схватке, а через несколько мгновений снова загрохотали выстрелы, и казалось, что огромная фигура вот-вот свалится под тройным натиском.

Но у альбиноса остались козыри в рукаве — и, похоже, целая колода. Приняв с полторы дюжины наших выпадов, он снова взорвался мощью Дара, и от его фигуры во все стороны разошлась волна такой силы, что мусорные баки и остатки разрубленного надвое Саблей авто со грохотом отлетели, а по вздыбившемуся асфальту побежали трещины. Он будто сам ударил снизу, отбрасывая меня на тротуар. Поплавский рухнул на колени, но каким-то чудом удержался.

Гагарину повезло меньше: его Щит принял большую часть урона, беднягу опрокинуло, протащило до самого тротуара и с хрустом приложило боком о столб. Я рванул было к нему, но альбинос ударил снова — и на этот раз так, что меня швырнуло до самой стены дома.

Резерва остались жалкие крохи, а я все так же не мог сообразить, что за создание нам противостоит. Альбинос орудовал Даром топорно и грубо, без всякой выдумки и сноровки опытного «фехтовальщика», но сила его атак тянула на твердую «двойку», если не целую «единицу». Конструкты не добавили ему умения, но синапсы раздули так, что запас мощности в огромном теле был поистине колоссальный.

— Ладно, скотина. — Я кое-как поднялся на одно колено. — А вот сейчас мы с тобой поиграем по-настоящему…

— Даже не думай! — проворчал невесть откуда взявшийся рядом Поплавский. — Он нас по стенке размажет!

Не успел я толком понять, что происходит, как товарищ нырнул мне под руку, подхватил, рванул и с неожиданным проворством потащил куда-то вдоль по улице.

— Что?.. Куда? — простонал я, пытаясь вырваться. — Там Гагарин… Нельзя оставлять!

— Льзя! — Поплавский с кряхтением перехватил меня, разве что не закидывая на плечо. — Если умрешь — ему уже ничем не поможешь!

Я только сейчас заметил, что левая штанина насквозь пропиталась кровью. Похоже, некоторые атаки альбиноса оказалась куда удачнее, чем я думал. Поплавский выглядел немногим лучше, но упрямо продолжал тащить меня куда-то — наверное, к ближайшей подворотне.

А альбинос шел следом. Не бежал, не ломился вперед, а именно шел. Без всякой спешки, медленно — но неотвратимо. В глазах стремительно темнело, но я до самого конца видел, как гигантская темная фигура шагает по тротуару, на ходу раскручивая в руке огненные хлысты. Свернутое в тугой жгут пламя вилось по асфальту, взвивалось к стене дома, высекая каменную крошку — и лишь перед самым ударом взметнулось куда-то на уровень второго этажа.