Сатисфакция

И с хищным воем устремилось вниз.

Глава 21

Темнота держала крепко. Бережно обнимала тысячей мягких черных лап, затягивала, перехватывая, и никак не хотела отпускать. И бороться с ней не хватило бы никаких сил — ни физических, ни уж тем более Дара, которого остались жалкие крохи. Но я все равно трепыхался. На чистом упрямстве.

И его, кажется, хватило: уютное и манящее ничто с явной неохотой ослабило хватку, а потом вовсе отпустило. Прожорливое чрево, способное поглотить целиком и чувства, и мысли и даже то, что обычно называют душой, осталось позади. Исчезло, растворяясь и возвращая сознание, и я вывалился обратно в непростой и сердитый реальный мир.

Только не на улицу со страшным великаном, размахивающим огненными хлыстами, а в самую обычную комнату с видавшими виды синими шторами на окнах.

— Тихо, тихо, ваша светлость, — послышался негромкий голос. — Не надо так вскакивать.

Поплавский уселся на край кровати, на которой я лежал. Помятый, со здоровенным синяком на подбородке, но с фирменной широкой улыбкой на лице. Не знаю, что именно с ним случилось после того, как я отключился, однако мы оба были здесь. Не то чтобы полностью целые и невредимые, и все же живые.

Видимо, чтобы угробить бравых курсантов Морского корпуса нужно что-то посерьезнее отмороженного Одаренного альбиноса двух с половиной метров ростом.

— Ты… ты меня вытащил? — Я попытался восстановить в памяти хоть что-то, но так и не смог. — Мы сбежали?

— Так точно, ваша светлость. — Поплавский картинно приложил два пальца к несуществующей фуражке. — Вытащил, унес в подворотню на своих хрупких плечах, забросил на заднее сиденье, перемотал ногу жгутом и привез сюда.

— Сюда — это… — Я заозирался по сторонам. — Это куда?

— На старую дачу его сиятельства Юрия Алексеевича Гагарина, — отозвался Поплавский. — Или кого-то из его многочисленных родственников. Вполне безопасное место — насколько это сейчас вообще возможно.

Значит, Приморск… Мы уже были здесь с Елизаветой, но эту комнату я видел впервые. Небольшая, но светлая и уютная — в самый раз для импровизированного лазарета. Я откинул одеяло и кое-как уселся. Левая нога все еще побаливала там, где ее зацепило то ли атакующим элементом, то ли каким-нибудь острым обломком. Ребра гудели, а перед глазами тут же поплыли алые круги, однако в целом я ощущал себя не так уж паршиво: Конструкты в моем теле уже проделали большую часть работы и явно собирались закончить оставшуюся в самое ближайшее время.

— Говорил же — не вскакивай. — Поплавский явно заметил, как сильно у меня кружится голова. — Спешить уже некуда. Никто за нами не гонится.

— А гнался… — Я поморщился, снова вспоминаю шагающую по тротуару гигантскую фигуру. — Как ты от него удрал?

— Бегом. — Поплавский пожал плечами. — С этим у нашего друга оказалось так себе. Но силища… Лупит, как рельсой — до сих пор все болит.

— Ага. У меня тоже, — усмехнулся я, сбрасывая ноги на пол. — Но разлеживаться некогда… Гагарин здесь?

— У себя в кабинете. — Поплавский шагнул к двери и, развернувшись, приложил палец к губам. — Только тихо.

— А что?..

— Тссс! Сам увидишь.

Петли едва слышно скрипнули, и мы вышли в соседнюю комнату. Почти такую же, только чуть покрупнее и с какой-никакой мебелью: два пустых книжных шкафа вдоль стены, пыльный журнальный столик, кресло и потрескавшийся кожаный диван, на котором лежа свернулась хрупкая рыжеволосая фигурка.

Алена спала. И, кажется, уснула совсем недавно и даже против собственной воли — иначе наверняка потрудилась если не раздеться, то хотя бы обзавестись одеялом или подушкой. Но она выглядела так, будто очень долго сидела здесь, ожидая чего-то, и в конце концов завалилась набок, выпустив из руки телефон, подтянула ноги к груди и задремала.

— Она так тут и сидела, — едва слышно прошептал Поплавский. — Как я тебя привез — сразу. Не спала, даже есть отказывалась… Пусть отдохнет.

— Пусть, — кивнул я. — Порадуем ее сиятельство попозже.

— Непременно. И покормим тоже. — Поплавский приоткрыл еще одну дверь и выскользнул в коридор. — Знаешь, кажется, это называется словом «любовь».

— Поговори мне тут. — Я показал товарищу кулак. — Ладно, давай веди. Мне бы еще вспомнить, где здесь этот ваш кабинет.

Секретное убежище Гагарина и его друзей не отличалось выдающимися размерами, однако внутри было куда просторнее, чем казалось с дороги. Я насчитал еще две или три двери прежде, чем мы добрались до нужной. И наверняка за каждой из них скрывался особый гость — из тех, кто не спешит афишировать свое участие в сомнительных авантюрах. Кое-кого мне уже удалось «вычислить», однако наверняка наших союзников было куда больше, чем я мог себе представить. Его сиятельство никогда не лез в пекло без надежной страховки.

И умел хранить секреты, как никто другой.

— Хвала Господу, вы очнулись. — Гагарин поднялся из-за стола. — Его благородие Виталий Николаевич уже ввел меня в курс дела, однако я бы хотел услышать… Услышать, что там случилось. И от вас тоже.

Что в переводе на русский означает — почему вы двое здесь, а мой сын остался там? — и неизвестно, что вообще с ним случилось. Разумеется, Гагарину хватило и понимания, и такта не задавать подобный вопрос вслух и уж тем более не обвинять нас с Поплавским в трусости, однако в его голосе я отчетливо слышал не только тревогу, но и недовольство.

Вполне обоснованное. Не то чтобы мы совсем наплевали на конспирацию, однако в какой-то момент и Поплавский, и младший Гагарин и даже я сам окончательно уверовали в собственную удачу и то, что столичная полиция, гвардия и спецслужбы нам уже не страшны.

Кажется, зря.

— На нас напали. — Я подпер лопатками стену — так голова кружилась чуть меньше. — Огромного роста седой человек… альбинос. Я представления не имею, на кого он работает.

— На Мещерского, — подал голос Поплавский. И тут же ехидно заулыбался. — То есть, я хотел сказать — на его высокопревосходительство канцлера Ивана Петровича.

— Откуда ты знаешь? — буркнул я.

— Ну… Скажем, у меня свои источники. И им удалось добыть не только фамилию нашего друга, но и его старые фотографии. То есть — до того, как Конфигураторы превратили беднягу в стероидную гориллу-переростка.

— Фамилию? — встрепенулся Гагарин. — Вы знаете, кто забрал Сергея?

— Некий Павел Карлович Шмидт. Этнический немец, как несложно догадаться. Поступил на службу еще к Петру Владимировичу, отцу нынешнего главы рода Мещерских. — Поплавский говорил монотонно и размеренно — будто зачитывал текст с бумажки. — Должен сказать, этот почтенный господин до самого недавнего времени не отличался выдающимся сложением. Напротив — выглядел совершенно обыденно.

Я лишь мельком взглянул на фотографию на экране телефона. Действительно, ничего интересного — мужчина самой что ни на есть обычной наружности. Шмидт был запечатлен примерно по грудь, так что я мог только догадываться, какого он роста, но тощая шея и плечи явно намекали, что прежде этот человек выглядел куда… Куда компактнее.

И определенно не был альбиносом — темную шевелюру и глаза полностью лишили пигмента именно Конструкты, когда-то превратившие Шмидта в ходячий танк.

— Наверняка покойный Распутин постарался, — вздохнул я. — С него сталось бы превратить человека в такое чудище.