Сатисфакция

Я сумел! Щит поглотил энергию взрыва, и мы живы. Теперь… Теперь нужно не дать вертолетам возможности сделать второй заход. Потому что еще раз чудо у меня не получится.

Я вскакиваю на ноги, заливая рубашку кровью, хлынувшей из носа, оглядываюсь и вываливаюсь из ускорения. Резерв почти на исходе, лишь на самом донышке плещется совсем немного энергии, и я использую ее всю, до конца.

Темные фигуры вертолетов проходят практически у нас над головами. Я потянулся к ближайшему Даром, ухватился за хвост и рванул в сторону, запуская его, как биту в городки. Движки винтокрылого демона взвыли, пытаясь справиться с внезапно возросшей нагрузкой, пилот в кабине наверняка запаниковал, пытаясь вернуть себе управление, но было поздно.

Провернувшись пару раз вокруг своей оси, вертолет врезался в головную машину, послышался душераздирающий скрежет, а потом в небе вспух огненный пузырь. Третий вертолет взрывом отшвырнуло в сторону, он ушел в неконтролируемое вращение, и в тот же момент до него все-таки дотянулись из ПЗРК.

Еще один взрыв — и по земле забарабанили обломки техники, а я покачнулся и тяжело рухнул на колено. В глазах потемнело, голова пошла кругом, а к горлу подступил тугой ком. Я выложился практически полностью, и сейчас тело реагировало на единовременный выплеск такого количества энергии Дара, отчаянно пытась собрать в кучу надорванные синапсы.

— Владимир! Владимир, ты в порядке?

С трудом сфокусировав взгляд, я рассмотрел обеспокоенное лицо Елизаветы, и от сердца сразу же отлегло. Жива… Чего нельзя сказать об остальных…

— Да, — прохрипел я, выпрямляясь.

Пошатываясь, я осмотрелся, и почувствовал, как остатки сознания заполняет ярость. Густая, черная и всеобъемлющая, как сама смерть. Я выдал немыслимой мощности Щит, но, к сожалению, его хватило только накрыть меня с Елизаветой. Остальные оказались беззащитны, и то, что я увидел, заставило сжаться даже мое сердце.

Дворцовый сад вокруг был завален трупами. Разорванные и обугленные тела журналистов, придворных и еще бог знает кого валялись повсюду, абсолютно не поддающиеся опознанию. Уцелели лишь те, кто находился дальше от эпицентра, и кого успел накрыть собственным Щитом Гагарин. А те, кто был со мной рядом… Мир праху их.

— Вовка… Что… Что же это?

Ко мне подошел покачивающийся Гагарин. Капитан особой роты видел в своей жизни многое, но, кажется, даже для него зрелище хладнокровно уничтоженных гражданских оказалось почти невыносимым.

— Что это? — Я хрипло усмехнулся и сплюнул на землю густую слюну впополам с кровью. — Это смертный приговор для его сиятельства канцлера. И, полагаю, пришло самое время привести его в исполнение. Собирай людей. Мы идем на Зимний.

Глава 29

Гулкая тишина перед залпом казалась невыносимой. Напряжение, разлившееся в воздухе, было настолько густым, что его можно было резать ножом. Короткая передышка в скоротечном бою давила на мозг, свалившийся в адреналиновый режим, и жаждавший действия. Впрочем, это продлилось недолго.

— Второй взвод, залпом — пли! — проскрежетала рация голосом офицера, командующего машинами прорыва.

В следующую секунду воздух сжался, и по Дворцовой площади прокатился оглушительный удар. Сразу три танка рявкнули пушками, посылая бронебойно-осколочные снаряды точно в центр баррикады, воздвигнутой у парадного входа в Зимний. Камень, мешки с песком, арматура — все разлетелось в стороны, унося с собой тех, кто не успел спрятаться.

Грохот эхом отразился от фасада, и над площадью встал черный столб дыма. И в этот дым, подобно ангелам мщения, ринулась пехота, спешащая войти через пролом, пока защитники не перебросили к нему дополнительные силы.

— Пехота пошла, — снова послышалось в рации.

Сводные силы из бойцов Семеновского и Преображенского полков, прикрываемые гардемаринами, с боем занимали позиции ошеломленного противника. Еще немного — и внешний, наскоро воздвигнутый периметр, падет. А дальше — штурм и зачистка Зимнего.

Если, конечно, там еще останется, кого зачищать.

Кажется, все имеющиеся силы Мещерский — или кто там у него командовал? — бросил на баррикады, в несколько линий выстроенные на площади. Большую часть мы уже перемололи, оставив за собой дымящуюся технику и безжизненные тела, и теперь спешили прорваться в сам дворец.

Я наблюдал за происходящим из укрытия в конце Инженерной улицы, сидя в бронированном «Тайфуне» связи. Руки сжимали тактический планшет, на котором плясала карта боя: сектора, пометки, красные вспышки тревог.

— Четвертый взвод прорвал южный вход, — доложил голос Корфа в наушнике. — Пятый увяз в бою у боковой галереи. На центральной лестнице двое Одаренных боевиков. Сильные, не ниже третьего ранга. Туда нужно подкрепление, желательно, кого-то из «единиц». Иначе…

— Понял тебя, — прервал я Корфа. — Космос, на связь! Доложи статус!

— Занят! — В рации послышалось хриплое тяжелое дыхание. — У нас тут жарко. Не до тебя. Позже.

— Принял, — кивнул я.

Что ж. Гагарин-старший был ближайшим из тех, кто мог бы оказать поддержку штурмовому отряду, больше никого, способного противостоять паре одаренных третьего ранга поблизости не имелось.

А значит что? Значит, придется разбираться с этим самостоятельно.

Я встал, одновременно снимая с головы наушники, бросил их на стол и потянулся за автоматом. Младший Гагарин, неотрывно следящий за монитором, на который выводилась картинка с коптеров разведки, повернулся в мою сторону с немым вопросом в глазах.

— Пойду прогуляюсь, — буркнул я, застегивая шлем.

— Куда?

Кажется, командиру особой роты моя идея явно не понравилась.

— Центральная лестница. Сам же слышал, парни застряли там. А ближе никого нет.

— Уверен, что нужно лезть туда самому?

— Уверен, что если не полезу — парням не поздоровится. А нам не нужны лишние жертвы. Тем более — на ровном месте. Вы со мной?

Я повернулся к Камбулату с Поплавским, которые во время штурма играли роль моих не то адъютантов, не то телохранителей. Те молча поднялись, подхватывая оружие.

— Давайте там аккуратнее, — пробурчал Гагарин. — Без лишнего геройства.

— Так точно, командир! — шутливо козырнул я.

И выскочил из машины. Вблизи поле боя выглядело еще более впечатляюще, чем на экранах. Дымящиеся остовы техники, разметанные баррикады, тела, тела, тела… Перед штурмом мы несколько раз обратились к верным Мещерскому войскам с предложением сложить оружие и сдаться, однако, насколько я знаю, так поступило едва ли два десятка человек.

Остальные предпочли отстаивать свои убеждения с оружием в руках… И умереть за них. И я не мог их за это винить — выбор, достойный уважения. И, тем не менее, на душе было паршиво. Даже в приснопамятном девяносто третьем крови пролилось значительно меньше: Мещерский цеплялся за призрак власти изо всех сил, не щадя людей и швыряя их под молотки, и вместо бескровного переворота мы получили настоящее сражение за Зимний.